— Ну… трогательно.

— Серьезно?

— На любителя, если честно. Впрочем, героини — вообще загадочные тетки. Судя по всему, они не ходят в туалет, спят в макияже и никогда не страдают юношескими прыщами.

— Гас, откуда ты знаешь про героинь романов?

— У меня есть тетка. Она — фанат любовной литературы. А я — фанат моей тетки.

— Я помню. Мисс Дебора Уиллис. Ты всегда уезжал к ней на каникулы, а мы удивлялись, неужели тебе не скучно.

— С тетей скучно не бывает. Она веселая и немного хулиганка. До сих пор.

— А романы?

— Ну и что? Она и сериалы смотрит — и покатывается со смеху. Говорит, что ни одно юмористическое шоу не доставляет ей такого удовольствия. Почему ты плакала?

— Ох. Не напоминай. День не задался. Джед забыл про заказчика, кофеварка вот… Да еще Морис зашел в тот момент, когда я сняла футболку.

На худощавом лице Гаса отразилось явственное неудовольствие, потом он с некоторой ехидцей заметил:

— Ты же к нему неровно дышишь…

— Не начинай. Да, он потрясающий и вообще, но бывают моменты, когда ты без футболки… а когда — без футболки!

— Не очень внятно, но я, кажется, понял. Сейчас был тот момент, когда ты — без футболки?

— Да ну тебя. Слушай, она работает. Ты волшебник.

— Нет, просто японская техника — хорошая вещь. Да и ты уже выросла и не суешь шпильки в розетку.

— Это был эксперимент.

— Знаю. Ты — храбрый маленький заяц. Всегда была такой.

— Только не строй из себя патриарха. Ты старше всего на год. И чего это ты меня успокаиваешь?

— Готовлю к новым неприятностям.

— Гас! Не пугай меня. Что еще случилось?

— У миссис Пардью сломался каблук, я его прибивал.

— И что?

— Прибил.

— Я не о том. Что ты услышал краем глаза?

— Что-то насчет банка. Она сама тебе расскажет, но ты имей в виду, что наши дела пошатнулись.

— Спасибо, разведчик.

— Дейзи?

— Гас?

— Я пошел. Не грусти. Ты лучшая девчонка в мире и я тебя люблю.

— И я тебя, Гас. Пока.

Гас легко поцеловал ее в щеку и пошел к двери. Невысокий, худощавый, темноволосый, с умным и странно породистым лицом парень. Золотые руки, спокойный характер. Ее друг. Друг детства. Настоящий друг.

Дейзи вздохнула, припудрила нос и занялась важными бумагами, заляпанными кофе. Через несколько минут в дверь постучали, и на пороге возникла миссис Пардью.

— Дейзи? Я не помешала?

— Что вы, миссис Пардью. Проходите и располагайтесь. У вас что-то…

— Неприятное, честно говоря.

— Выкладывайте.

Ну… она и выложила. Через минуту Дейзи Сэнд превратилась в молодую деловую женщину, серьезно и сосредоточенно просматривающую документы и внимательно слушающую своего главного бухгалтера.

Суть проблемы заключалась в том, что коммерческий банк, хранивший практически все активы «Эмеральда», неожиданно объявил о своем банкротстве. Разумеется, страховка была предусмотрена, однако агентство было слишком маленьким и мобильным, а потому работало с живыми деньгами, а не с долгосрочными кредитами, и банкротство банка ставило под удар все текущие проекты. Миссис Пардью грозно блеснула очками и заключила:

— Говоря попросту, фирма совершенно без денег. Все, что у нас есть, — это, собственно, ваши средства, Дейзи. Ваш персональный счет.

— Хо! Это же чертовски много.

— Я бы не сказала, что так уж чертовски. Вы позволите мне быть откровенной?

— Разумеется, но…

— Девочка моя, вы замечательная, добрая, бескорыстная и легкая в общении, но бизнес — удел грубых и жестоких, а отчасти и жадных людей. Вы успели потратить на агентство крупные суммы из своих средств. Все эти корпоративные подарки, вечеринки, оплаченные отпуска ведь их вы оплачивали из своего кармана?

— Но ведь «Эмеральд» — это тоже я. И вы все — вы же мои близкие люди! Сотрудники, конечно, но…

— Дейзи, упаси меня Господь вас в чем-то упрекать! Я лично горжусь знакомством с вами и желаю вам и дальше оставаться такой же доброй и бескорыстной девочкой, — но бухгалтер миссис Пардью должна быть беспристрастной. Вы все еще обеспеченная молодая женщина, у вас вполне приличный счет, вы можете жить на проценты… Однако содержать на собственные деньги агентство вы не можете. Во всяком случае, недолго. Месяца три от силы.

— Так. Ясно. Что у нас с текущими заказами?

— Мы добираем остатки. Новые заказы покроют только полиграфию, зарплату и кое-какие долги.

— А новые?

— Стоящих заказов нет, осталась мелочь. Не забывайте, в стране есть монстры рекламы, они не заинтересованы в процветании маленьких фирм.

— То есть… нас сожрут?

— Формально — нет. Формально они просто дождутся, когда мы скатимся на любительский уровень и сами уйдем с рынка.

— Ваши предложения?

Миссис Пардью покачала головой.

— Это не мой профиль. Все финансовые документы я доведу до конца, проблем не будет. Более того, я не уйду до тех пор, пока вы не сочтете нужным отказаться от моих услуг. Зарплата в данном случае роли не играет. Однако концептуальные решения придется принимать вам… и мистеру Эшкрофту.

Последние слова миссис Пардью выговорила ледяным тоном. Мориса Эшкрофта, заместителя и совладельца агентства она по неведомой причине не любила. И Гас тоже. И Долли.

После ухода миссис Пардью Дейзи некоторое время сидела и задумчиво чертила на листе бумаги кружки и стрелы. Размеры и масштабы катастрофы пока еще не дошли до нее, и она думала совершенно не об этом. Не о бизнесе, во всяком случае.

Она думала о том, каким славным было это утро. О Гасе. О Морисе Эшкрофте. О своих замечательных, веселых, остроумных ребятах. О том, как она ко всему этому привыкла.

И о том, что другой жизни она пока еще не представляет.

Дейзи Сэнд ходила в самую обычную школу. Родители не отдали ее в элитный колледж, не отправили в закрытую школу для детей аристократов и миллионеров, а самое главное — не приучили ее к мысли, что она лучше других по причине собственного благосостояния. Нет, спартанским ее воспитание тоже нельзя было назвать, но Дейзи никогда не придавала деньгам большого значения.

В школе она дружила почти со всеми — редкий случай для симпатичной девочки, чей годовой доход перекрывал бюджет всей школы. Однако лучшим ее другом стал Гас Уиллис. Мальчишка из обычной семьи, сын учительницы и шофера-дальнобойщика.

Он не был красавцем, никогда не становился звездой баскетбольной команды, ездил в школу на автобусе, а не на машине, и отличался от большинства (абсолютного, надо заметить) своих сверстников патологической любовью к чтению. Гас читал все. Классическую литературу и книги по искусству, исторические романы и книги о великих путешественниках, знал все об астрономии, наизусть цитировал Шекспира и Уитмена… При этом всего однажды его уговорили выступить на школьном вечере. Кажется, под угрозой расстрела, потому что Гас не любил внимания к своей персоне. Дейзи до сих пор помнила тот вечер.

В зале стоял обычный гул, на задних рядах целовались и дрались, впереди сидели парадно одетые родители и благостные учителя, а на сцене стоял долговязый нескладный парень с лицом умного Лиса из сказки и темными волосами ежиком. Потом он негромко объявил: Уильям Шекспир, сонеты. И начал читать.

Дейзи почти не расслышала начало, потому что голос у Гаса был глуховат и негромок, но уже через пару минут в зале установилась мертвая тишина. Слова Великого Барда лились рекой, их музыка завораживала, а голос Гаса только помогал этой музыке звучать. Никаких аффектированных интонаций, никакого сценического произношения. Просто стихи. Великие стихи.

Когда он закончил, в зале все еще было тихо. А потом Дубина Джексон зачарованно пробасил с задних рядов:

— Короче, это ваще… Уиллис, ты клевый парень. А еще можешь?