— Так вы знали, что ваше заведение под колпаком у полиции? — мягко улыбнулся Пуаро.

Их глаза встретились. Графиня тоже улыбнулась.

— Мой дорогой друг, — лукаво сказала она. — Я стреляный воробей, меня на мякине не проведешь.

— А наркотиками вы тоже занимаетесь? — вдруг посерьезнев, спросил Пуаро.

— Что вы, что вы, — замахала руками графиня. — С этой мерзостью я никогда не связывалась и не собираюсь связываться. В моем клубе наркотикам места нет.

Минуту-другую Пуаро смотрел на нее, потом вздохнул.

— Я вам верю, — сказал он. — Но в таком случае вам следовало бы сказать мне, кто хозяин клуба?

— Я, — настаивала графиня.

— На бумаге — да! — согласился Пуаро. — А на самом деле?

— Вам не кажется, мой дорогой Пуаро, что вы стали слишком любопытны? Правда, Дуду? — сказала графиня, обращаясь к собаке, неподвижно сидевшей в мраморной нише около входа.

Голос ее слегка изменился и стал похож на воркование голубя, и, произнеся последние слова, она взяла с тарелки утиную кость и бросила собаке. Кость моментально исчезла в ее пасти. Послышался треск перемалываемой кости.

— Как вы зовете собаку? — спросил Пуаро.

— Мой маленький Дуду, — ответила графиня.

— Что за нелепое имя, Дуду? — удивился Пуаро.

— Но он же такая душечка, — умилилась графиня, — хотя и полицейская собака. Он многое может. Вот, посмотрите.

Она взяла с соседнего столика тарелку, где лежал только что принесенный официантом бифштекс, подошла к собаке, сидевшей все в той же позе в мраморной нише около входа, и поставила перед ней, сказав несколько слов по-русски.

Собака продолжала сидеть, не глядя на тарелку.

— Видели? — торжествующе сказала графиня. — И так он может сидеть часами.

Потом она произнесла несколько слов. Цербер наклонился, и бифштекс мгновенно исчез в его огромной пасти. Графиня подошла к собаке, обняла ее за шею, для чего ей пришлось привстать на цыпочки.

— А какой он ласковый, — восторгалась графиня. — Со мной, с Алисой, с моими друзьями. Они с ним могут делать все, что им вздумается. Ему нужно сказать только одно слово, и все. Уверяю вас, любого другого, даже полицейского, он не пощадит.

И она расхохоталась.

— Я хотела сказать… — начала было графиня, но Пуаро, которому ее юмор не очень понравился, перебил ее. Он вспомнил об инспекторе Стивенсе.

— Профессор Лискьярд хочет вам что-то сказать, — произнес Пуаро.

— Графиня, — укоризненно сказал профессор, — зачем вы взяли мой бифштекс? Это был такой хороший бифштекс.

— Операция состоится в четверг вечером, старина, — сказал Джепп, зашедший в гости к Пуаро. — Проводит подразделение Эндрю из Отдела по борьбе с наркотиками из Скотленд-Ярда, и он будет очень рад, если вы ему поможете… Нет, нет, только не ваш домашний напиток, у меня от него будет болеть живот. Это виски? Вот это подойдет.

— Я думаю, что на этот раз мы решим эту проблему с наркотиками, — наливая себе виски, сказал Джепп. — Мы нашли запасный потайной выход из «Ада».

— Где он находится? — полюбопытствовал Пуаро.

— Сразу же за грилями, — сказал Джепп. — Один из грилей поворачивается на оси.

— Но не получится ли и сейчас… — начал было Пуаро, но Джепп его перебил.

— Нет, старина, — заверил он. — Сейчас все должно получиться о’кей. Когда начнется операция, будет выключен главный рубильник, и через одну-две минуты, когда мы займем свои места, свет будет зажжен снова. Через парадный вход никто уйти не сможет — там будет засада, и теперь ясно, что кое-кто снова попытается уйти через потайной ход. Мы обследовали примыкающий к клубу дом и обнаружили этот секретный выход… но сейчас у них этот номер не пройдет.

— Ну и что вы собираетесь получить? — спросил Пуаро. — На что надеетесь?

Джепп прищурился.

— В соответствии с планом операции должно получиться следующее, — пояснил он. — Свет выключается, появляется полиция, снова включается свет, и… посмотрим, кто попытается уйти через потайной ход. На этот раз мы надеемся, что улов будет побогаче.

— А почему именно в четверг? — спросил Пуаро.

— Нам удалось подслушать и записать телефонный разговор фирмы «Голконда» с каким-то человеком. Установить, кто он, нам пока не удалось. Кто-то приедет на фирму, я думаю, что это опять будет Вареско, для получения драгоценных камней. Но теперь это будут изумруды леди Каррингтон.

— Отлично, — сказал Пуаро. — Я согласен помочь. С вашего позволения, Джепп, я тоже сделаю кое-какие приготовления.

В четверг около полуночи Пуаро занял свой столик около входа и осмотрелся. «Ад», как обычно, был полон и гудел как улей.

Графиня, всегда элегантная, веселая и жизнерадостная, на этот раз превзошла себя. Сегодня она была одета в русском стиле. Прибыл Пауль Вареско. Обычно он приходил в клуб в вечернем костюме, сегодня же позволил себе костюм апаша[36]: пиджак с воротником, застегнутый на все пуговицы, шея замотана шарфом. Он выглядел зловеще и очень привлекательно. Оставив за столиком полную средних лет женщину, всю увешанную бриллиантами, он подошел к Алисе Каннингхэм, которая сидела за своим столиком и что-то писала в записной книжке, и пригласил ее танцевать. Полная женщина, которая пришла с Вареско, сначала презрительно посмотрела на Алису, а потом с вожделением на Пауля Вареско.

В глазах Алисы Пуаро не заметил никакого обожания. В них был только научный интерес, и, когда партнеры, танцуя, оказывались около столика Пуаро, он слышал обрывки их разговора. Алиса закончила с Паулем тему о его гувернантке, которая ухаживала за ним, когда ему было три года, и перешла к периоду, когда он учился в частной школе.

Когда музыка смолкла, Алиса, возбужденная и довольная, села за столик Пуаро.

— Как интересно, — сказала она. — Вареско будет одним из главных героев моей книги. Он — явный представитель символизма, очень беспокоится, что сегодня он не в манишке, считая, что только она указывает на его принадлежность к какой-то ассоциации. Вы можете считать его преступником, но я думаю, что есть способ наставить его на путь истинный…

— Женщины всегда питали иллюзии, — заметил Пуаро, — что только они способны перевоспитать негодяев.

Алиса Каннингхэм холодно посмотрела на Пуаро.

— Я не имела в виду себя, господин Пуаро, — сказала она.

— Никто никогда не имеет в виду себя, — ответил Пуаро. — Все сначала действуют из чистого альтруизма: перевоспитать привлекательный объект противоположного пола. Что касается остального… Вас, например, не интересует, когда в школу пошел я, как гувернантки относились ко мне?

— Вы не криминальный тип, — сказала Алиса Каннингхэм. — В вас для меня как психолога нет ничего интересного.

— Вы что, — удивился Пуаро, — хотите сказать, что с первого взгляда можете определить преступника?

— Естественно, — гордо произнесла Алиса.

Вернулся профессор Лискьярд и сел рядом с Пуаро.

— Разговариваете о преступниках? — улыбаясь, спросил он. — Вам нужно, господин Пуаро, познакомиться с уголовными законами Хаммурапи[37], существовавшими в восемнадцатом веке до нашей эры. Очень интересные и поучительные законы. Вот, например, один из них: «Человека, которого поймали, когда он воровал во время пожара, необходимо бросить в огонь».

Профессор произнес эту цитату, гладя на горящие огни грилей.

— А вот закон еще древнее, закон страны Шумер[38]: «Если жена ненавидит мужа и говорит ему: «Ты не мой муж», ее должны бросить в реку». Легче и дешевле, чем тратиться на бракоразводный процесс. Но если это скажет своей жене муж, то он платит ей несколько серебряных монет. Никто его в реку за это не бросает.

— Старая история, — заметила Алиса Каннингхэм. — Один закон для мужчин и другой — для женщин.