Пуаро поднял его. Это был небольшой сверток, завернутый в резиновую ткань красного цвета. Пуаро развязал его. Внутри находился целлофановый пакетик, полный какого-то белого порошка.

— Что это? — спросила графиня.

— Кокаин, — ответил Пуаро. — Такое маленькое количество, но стоит тысячи фунтов и способно погубить тело и душу тысяч людей.

У графини перехватило дыхание.

— И вы думали, что я занимаюсь этим грязным делом! — закричала она. — Клянусь Господом Богом, нет! В прошлом я развлекалась тем, что воровала драгоценности, всякие безделушки, но это не лишало людей жизни, вы понимаете? И что я тогда думала? Я считала, что это несправедливо, когда у одних есть все, а у других — ничего.

— У вас нет права судить других людей, — печально сказал Эркюль Пуаро.

— Но наркотики, — продолжала графиня, — наркотики — никогда. Они же несут несчастье, боль, деградацию воли. И я не имела ни малейшего представления, что моего миленького, моего невинного Дуду используют для этих целей.

— Вы правильно сказали насчет наркотиков, мадам, — вставил слово Хиггс. — Заставлять собаку носить наркотики — это преступление. Я никогда такого не делал и никогда никому не позволял это делать.

— Но скажите, мой друг, — графиня повернулась к Пуаро, — вы мне верите?

— Конечно, графиня, — успокоил ее Пуаро, — я вам верю. Разве я не потратил время, чтобы выявить истинного организатора наркобизнеса? Разве я не совершил одиннадцатый подвиг Геракла и не вывел Цербера из «Ада», чтобы доказать вину истинного преступника? Дело в том, графиня, что я не люблю, когда моим друзьям предъявляют фальшивое обвинение, а наркодельцы так поставили дело, что в случае провала отвечали бы вы. Ведь драгоценные камни были в вашей сумочке, а наркотики — в вашем клубе, и если бы среди полиции нашелся еще один такой умный, как я, и догадался, что самое потайное место в «Аду» — это пасть Цербера, то опять обвинили бы вас, потому что собака принадлежит вам, не так ли? И обвинили бы, несмотря на то что Цербер по доброте вашей душевной подчиняется командам и другого человека, например маленькой Алисы, Алисы Каннингхэм. Вы удивлены, графиня? И напрасно. Она мне не понравилась с самого начала, эта девчонка-психолог с научной степенью и в костюме с большими карманами. Да, графиня, — вздохнул Пуаро, — оказывается, все дело в этих карманах. Обычно женщины очень заботятся о своей внешности. А что мне заявила она: «Главное — это принципы!» И ее принципы — это карманы. Именно они — самое удобное место для хранения наркотиков и драгоценных камней, а обменяться ими во время танцев — сущий пустяк. Но какая уловка! Никто не мог и подозревать эту молодую девушку-психолога в больших роговых очках и с медицинской степенью. Она может доставать наркотики (теперь ей придется сказать, откуда она их получает) и продавать своим богатым клиентам, формируя у них привычку к их употреблению. Это она придумала весь план организации ночного клуба «Ад», финансировала его постройку и предложила вашу кандидатуру на роль «хозяйки» клуба, зная, что вы, графиня, — женщина с уголовным прошлым. Но она презирает Эркюля Пуаро, она считает, что его можно обвести вокруг пальца с ее сказками о гувернантках и нянях. И вот настал час возмездия! Когда выключили свет, я быстро подошел к Церберу и встал рядом и ним. Я услышал, как она приблизилась к Церберу, сказала ему какое-то слово, открыла его пасть и положила что-то туда, а я в это время отрезал небольшими ножничками кусочек материи от ее рукава.

И Пуаро театральным жестом вытащил из кармана кусочек материала.

— Видите? — торжествующе спросил Пуаро. — Материал — твид, из которого сшит костюм Алисы Каннингхэм. И если старший инспектор Скотленд-Ярда Джепп потрудится провести экспертизу ее одежды и этого кусочка материала, то ему не составит большого груда убедиться, что этот кусочек именно от ее костюма.

Минуту или две графиня остолбенело смотрела на Пуаро, потом вдруг запричитала:

— Мой бедный Ники! Для него это будет удар. — Она замолчала. — А может быть, и нет, как вы думаете? — спросила она, повернувшись к Пуаро.

— В Америке так много красивых девушек, — заметил Пуаро.

— А ведь его мать чуть было не угодила в тюрьму, — снова запричитала графиня. — Сидела бы в камере, невинная, среди преступников, остриженная наголо. О! Я вам так признательна, мой дорогой Пуаро.

Она схватила Пуаро в объятия и со своим славянским темпераментом поцеловала его в щеку. Хиггс деликатно отвернулся. Цербер снова начал бить хвостом о пол.

Внезапно раздался звонок в дверь.

— Это Джепп, — сказал Пуаро, освобождаясь от объятий графини.

— Будет лучше, если я пройду в другую комнату, — сказала графиня и выскользнула в другую дверь. Пуаро задумчиво посмотрел ей вслед.

— Хозяин, — встревоженно сказал Хиггс, — посмотрите на себя в зеркало.

Пуаро подошел к зеркалу. На его правой щеке виднелся яркий след от губной помады.

— Если это старший инспектор Джепп из Скотленд-Ярда, — сказал Хиггс, — то мне лучше с ним не встречаться. Что вы хотите, чтобы я сделал с собакой? Куда ее отвести?

— Если я правильно помню классику, — сказал Пуаро, — то Цербер возвращается обратно в ад.

— Как скажете, — сказал Хиггс. — Между прочим, он мне очень понравился, я бы не прочь оставить его у себя, но уж больно он большой и ест как молодой лев. Мне его не прокормить.

— Итак, — сказал Пуаро, — я завершил свой одиннадцатый подвиг и вернул Цербера обратно в «Ад».

Неделю спустя мисс Лемон подошла к патрону.

— Извините, господин Пуаро, — сказала она. — Пришел счет, и я не знаю, нужно ли его оплачивать. Это из цветочного магазина «Леонаро флорес». Красные розы стоимостью одиннадцать фунтов восемь шиллингов шесть пенсов были посланы графине Роззаковой по адресу: Лондон, Тринадцатая Энд-стрит, ночной клуб «Ад».

Щеки Пуаро запылали.

— Все правильно, мисс Лемон, сказал Пуаро. — Счет нужно оплатить. Это небольшое внимание даме по случаю помолвки ее сына с дочерью президента фирмы, в которой он работает в Америке. Какая-то сталелитейная фирма. А красные розы — любимые цветы графини Роззаковой.

— Все это так, — не поняла мисс Лемон, — но уж больно дорого.

— Бывают моменты, мисс Лемон, — философски заметил Пуаро, — когда экономить не следует.

И с этими словами Пуаро, насвистывая какую-то мелодию, чем несказанно удивил мисс Лемон, вышел из комнаты. Мисс Лемон озадаченно смотрела ему вслед. Она даже забыла про свою работу. Все ее женские инстинкты проснулись.

— Господи, Боже мой! — пробормотала она. — Не может быть… В его-то возрасте… Да нет… не может быть.

Яблоки Гесперид[39]

Эркюль Пуаро внимательно разглядывал лицо человека, сидевшего перед ним за письменным столом из красного дерева. Пуаро отметил густые брови, упрямый рот, хищную линию подбородка и насквозь пронизывающие собеседника глаза и понял, почему Эмери Пауэр стал большим финансовым дельцом.

Эмери Пауэр считался величайшим знатоком антиквариата. Его знали на разных континентах как большого коллекционера и ценителя шедевров искусства. Каждую покупаемую вещь он всегда щупал своими длинными тонкими пальцами. Его страсть к предметам старины сочеталась с желанием узнать подлинную историю каждой вещи, определить ее историческую ценность. Порой ему недоставало того, что вещь была красивой или уникальной, она должна была еще иметь историческое прошлое.

— В настоящее время, насколько я знаю, — начал Пауэр тихим, но отчетливым голосом, — вы не беретесь ни за какие дела. Но этот случай, я думаю, вас заинтересует, и вы мне поможете.

— Это дело огромной важности? — спросил Пуаро.

— Огромной важности лично для меня, господин Пуаро, — ответил Пауэр и замолчал.

Пуаро застыл в ожидании, склонив голову, как нахохлившийся певчий дрозд.