Грустинница
А. Коонен[161] —
Вашей пластической солнцевейности
О не грусти грустинница
У грустного окна —
В небе льет вестинница
Весеннится луна.
Цветут дороги бросные
Качаются для гроз —
Твои ресницы росные
Венчаются для слёз.
А розы в мае майные
В ветвинностях близки
Желанья неутайные
Девинности тоски.
Пойми покой томительный
В мерцании огней —
Вино свирели длительно
Перед лампадой дней.
В твою ли девью келию
Мне грешному войти —
Ведь все равно к веселию
Мне не найти пути.
О негрусти грустинница —
Я тоже одинок —
Томись и спи невинница
Жених твой грустноок.
(1917) 1918
Эмигрант качается изысканно
К. Д. Бальмонту —
кто всегда цветет Юностью
Из Англии по Атлантическому океану
На корабле плыву домой.
Я накурился и немного пьяный
Качаюсь бешено с кормой.
Вся – как бердслейская виньетка
[162] —
Незнаю молодо или старо —
На палубе сидит брюнетка
С шотландских островов.
Гуд дэй. Приподнимаю шляпу
Небрежно кэпстэном
[163] дымя —
У ног ее терьерик лижет лапу
Своей уютностью томя.
Брюнетка что то говорит
И хочется мне петь.
На солнце золотом горит
Начищенная медь.
Я на барьер слегка прилег
Встречая вихрь течений
Мой глаз прищуренный далек
От пошлых приключений.
В России тягостный царизм
Скатился в адский люк —
Теперь царит там футуризм
Каменский и Бурлюк.
Брюнетка что то говорит.
Румяна – как заря.
И я готов держать пари
Что вообще все зря.
У мачты белый капитан
Уперся вдруг в бинокль.
Какой то пьяный шарлатан
Рисуется в монокль.
Какое дело мне до всех —
Уайльд иль Дарвин Чарльз.
И лень подумать – в чем успех.
Насвистываю вальс.
В России буду жить в лесу
Охотиться на зайцев.
Есть ветчину и колбасу
И огурцы и яйца.
Мои культурные пути
Полны чудес наитий.
Я гордо славлю примитив —
Гогена на Таити.
Брюнетка снова говорит.
Гуд бай. Мне надоело.
Скорей бы ночь на фонари
Чулки свои надела.
1918
Метель
Лиде Цеге [164] – звучальной встрече
Инеет иней.
Кружится снежно
В окно мятежная метель.
Я слышу Имя —
Сквозь свист небрежный —
Святое имя, как мой Апрель.
Инеет иней.
Снегом звездным
Плетутся в окнах кружева.
Я слышу Имя.
Сном морозным
Моя судьба закружена.
Инеет иней.
Я будто путник
Сбился с дороги и без огня.
Я слышу Имя —
Как струны лютни —
Чудо спасет Поэта меня.
Инеет иней.
И я один ведь
И ты ведь лебедь – Всегда одна.
Пьянеет Имя.
Я тоже лебедь
На небе жолтая луна видна.
Инеет иней.
В своей избушке
Я у окошка – весь роковой.
Я слышу имя.
Тепло к подушке
Прижался белой головой.
Инеет иней.
Взвивает снова
Метет мятежная метель.
Я слышу снежно слово
Кинь ей —
Отдай свирельный свой Апрель.
Инеет иней.
Утром солнечным
Пусть увезет судьба хранимая.
Я слышу Имя.
Путем окольничным
Приеду вольничать любимая.
1918
Велимир Хлебников
(1885–1922)
“Колумб новых поэтических материков”, по выражению Маяковского, создатель “целой периодической системы слова” – Велимир (Виктор Владимирович) Хлебников при жизни был признан не многими. Поэт-экспериментатор – он много сделал в области реформы поэтического языка. Он, как писал Мандельштам, “возился со словами, как крот, он прорыл… ходы для будущего на целое столетие”.
До сих пор считается, что уникальный характер творчества Хлебникова затрудняет восприятие его поэзии для широкого круга читателей. Хлебников использовал свободный интонационный стих, искал новые типы рифм, стремился постигнуть внутренний смысл слов, изобретал неологизмы, сохраняя при этом пристрастие к архаической лексике.
* * *
Там, где жили свиристели,
Где качались тихо ели,
Пролетели, улетели
Стая легких времирей.
Где шумели тихо ели,
Где поюны крик пропели,
Пролетели, улетели
Стая легких времирей.
В беспорядке диком теней,
Где, как морок старых дней,
Закружились, зазвенели
Стая легких времирей.
Стая легких времирей!
Ты поюнна и вабна,
Душу ты пьянишь, как струны,
В сердце входишь, как волна!
Ну же, звонкие поюны,
Славу легких времирей!
Начало 1908
