— И мне не надо быть сыщиком, чтобы догадаться, что произошло… Но, Соня… Ты же сегодня… Ты что же, меня боишься?

   — Не боюсь, — без особой охоты призналась я. — Но иногда со мной такое бывает. Не переживай, в последние годы это случается все реже, поэтому шансы, что ты снова станешь свидетелем моей истерики, равны нулю.

   В середине костра треснуло полено, к ночному небу взметнулась стая испуганных искр, поздние осенние сверчки замолчали на секунду, а потом с утроенной энергией начали терзать свои маленькие скрипки.

   — Он умер, — не выдержала я молчаливого давления и села, уткнувшись лбом в колени. — Много лет назад. Правда.

   — Соня…

   — Уже ничего не исправишь. Я просто… такая.

   Я почувствовала, как его рука несмело дотронулась сзади до моего плеча.

   — Прости.

   Я честно хотела сказать, что он ни в чем не виноват, честно. Хотела попросить прощения за свою несдержанность. И объяснить, что не боюсь его ни капли. Что это даже не я была, а совсем другая, давно мертвая девушка. Я вдруг поняла, что мой секрет можно не прятать перед этим человеком, он не предаст. И даже не потому, что он, как и я, один из Стражей. Просто он же Пауль Эро. Я знаю его сто тысяч лет. Мы по очереди гостим в летнем домике у Юлки…

   В темноте за огненным кругом хрустнула ветка под ногой невидимого лесного обитателя, и наваждение спало. Легким движением я сбросила руку молодого человека со своего плеча, и ничего не сказала.

   Тайна, известная одному — известна одному, тайна известная двоим — известна всем.

   Не обращая больше внимания на Эро, я растянулась на земле и спрятала голову под одеялом.

   — Иди сюда, скотина! — не самые лучшие слова для будильника, но зато я сразу проснулась.

   Рань была несусветная, мне даже думать не хотелось о том, который сейчас час. Впрочем, солнце уже успело пронизать рассеянными лучами воздух над поляной, непрозрачно намекая на скорое утро.

   Потерла ладонями лицо, отгоняя остатки сна, и потянулась, разминая мышцы. Стоит признать, волку гораздо проще спать на земле. Теплая шкура не пропустила бы холод осенней ночи, а кости не болели бы с утра так, словно я не спала, а бегала по лесам за взбесившимся зайцем.

   — Ты не знаешь, с кем связалась! — Эро негромко сыпал проклятиями, что совершенно не мешало сопящей в корзине Оливке.

   Великий сыщик носился по поляне за козой. Из одежды на нем было только нижнее белье. Я оценила стройность фигуры, рельефность плеч и быстроту ног. Хотя нет, насчет ног я поспешила. Зойка совершила очередной обманный маневр и со злорадным видом ускакала за кусты, а Павлик, шипя и ругаясь сквозь зубы, растянулся в траве.

   — Вот же сволочь… — бормотал он, потирая ушибленный локоть. — Все равно же поймаю!

   Он так забавно ругался, с таким детским энтузиазмом пытался поймать мою козу и так искренне негодовал, что я не выдержала и рассмеялась вслух, так и не узнав из-за чего весь шум. Правда, учитывая то, как Зойка смотрела на брюки моего спутника, которых я теперь нигде не наблюдала, была у меня одна идея.

   Павлик посмотрел на меня странно, покачал головой и полез в повозку, что-то бормоча себе под нос.

   — Ты что же, штаны его попортила, зараза? — спросила я, когда Зойка опасливо выглянула из-за кустов и, не заметив своего преследователя, смешно взбрыкивая задними ногами, подбежала ко мне.

   Коза скосила хитрый взгляд на повозку и игриво дернула кончиком хвоста.

   — Будем надеяться, что у него есть запасные, — я пощекотала сережки на скуластой морде и добавила, снова рассмеявшись:

   — Но я бы на твоем месте поостереглась. Ведала, как он в гневе зол? Не боишься, что получится, как в той сказке, когда остались от козлика только рожки да ножки?

   Павлик все еще шебуршал в повозке, поэтому я крикнула ему, чтобы он слушал Оливку и в компании Зойки выдвинулась к ручью.

   — А скажите-ка мне, Зоя Гаюновна, — спросила я у козы, опустив руки в воду, — куда опять пропал наш Геннадий? Что-то меня напрягают его регулярные отлучки.

   Ответа на свой вопрос я не ожидала, так что неудивительно, что едва не свалилась в воду, когда моя коза ответила мне мурлыкающим голосом:

   — Не Геннадий, а Афиноген!

   — Зоенька? — я схватилась рукой за сердце и испуганно посмотрела на свою питомицу.

   — Да не она это, а я... Что ты цирк устраиваешь? — мяукнуло из кустов, и на поляну выкатился здоровенный рыжий котяра.

   От ангела-хранителя, который свалился на меня несколько дней назад с сосны, в этом животном остались только прозрачные, я бы даже сказала, почти эфемерные, перепончатые крылышки. Все остальное изменилось полностью, даже голос.

   На секунду в мою больную паранойей голову забралась мысль о том, что это и не Афиноген вовсе, а засланный в наши ряды враг. Тут я не успела додумать, в чьи именно ряды и кем конкретно засланный, потому что котик тяжело и горестно вздохнул и произнес:

   — Пароль «Аф-аф» тебя устроит?

   Это действительно был Афиноген. На мой вопрос о том, где он пропадал, ангел туманно ответил, что у каждого свои секреты. А когда я спросила, почему он так выглядит, яростно блеснул в меня зелеными глазами и рявкнул:

   — Потому что! — плюхнулся с независимым видом на траву и принялся намывать правую лапку.

   — Ну, ладно...

   За кустами деликатно кто-то кашлянул голосом Пауля Эро, а через мгновение появился и он сам.

   — Ты с кем тут разговаривала...

   Замолчал на секунду, а потом обвиняющим перстом в сторону Афиногена ткнул:

   — Это что за жирный урод?

   Мы с ангелом переглянулись, и ангел проворчал, не отрываясь от процесса умывания:

   — Скажи ему, что он сам урод, а у меня просто кость широкая...

   — Оно разговаривает, — констатировал Павлик еще до того, как я рот успела открыть.

   — Неожиданно, — ангел опустил лапку на траву, бросил на меня один короткий взгляд и...

   И просто удрал в кусты. Я же так и осталась стоять столбом, не хватало только рот для полноты картины разинуть.

   — Здоровенный говорящий кот с крылышками, — подытожил Эро и вопросительно на меня посмотрел.

   Ну, я и призналась, не видя причин для скрытности:

   — Это Оливкин ангел-хранитель. Афиноген. У него дипломный проект.

   Павлик сначала рассмеялся, потом сообщил мне, что я врать не умею в принципе, разозлился, когда я начала настаивать на своем. И в результате все равно каждый остался при своем. Я даже обиделась немного.

   — Сонечка! — Пауль улыбнулся, пытаясь пробить стену моего обиженного молчания. — Сразу видно, что Мироделение не было твоим любимым предметом.

   — Не было, — я закончила умываться, и мы возвращались к повозке, — и что с того?

   — Хранители не материализуются без причин, это во-первых. А во-вторых, их могут видеть очень и очень немногие. Ну, или те, кому они позволяют себя увидеть.

   — И?

   — И я не принадлежу ни к первым, ни ко вторым. Понимаешь теперь, какой это ангел?

   — Двоечник? — я пожала плечами. Ну, не знаю я, как объяснить феномен Афиногена.

   — Врун он, — категорично заявил Эро, с интересом наблюдая за тем, как я устраиваюсь возле Зойки.

   Тугая струя ударилась о дно кастрюльки, и сразу же из своей корзины подала радостный сигнал Оливка. Пауль ушел к ней, а я решила, что обязательно все выясню у Афиногена, когда он вернется. И заодно узнаю, что это за хранитель такой, который пропадает сутками, оставив свою подопечную без присмотра.

   Пауль полулежал на расстеленных на земле одеялах и наблюдал за плавными движениями женщины. Она стояла вполоборота к нему, лениво закинула руки за голову и вдруг распустила узел, в который изо дня в день стягивала свои волосы. Рыжая волна хлынула по плечам, ослепив на мгновение своим блеском, и замерла, заманчиво покачиваясь у бедер. У очень аппетитных, надо сказать, бедер.