Я ничего не сказала по поводу происходящего, но не смогла удержать возмущенного сопения. А через секунду порадовалась, что не стала преждевременно выдвигать претензии, потому что Пауль что-то наколдовал у стены и над нашими головами загорелись сотни маленьких, похожих на тополиные сережки, висюлек. Смотрелось это очень красиво, словно вдруг кто-то расстелил над моей головой небо, полное звезд.
Над головой и под ногами. Мы стояли наверху широкой лестницы, спускавшейся к тихой воде, в которой нашли свое отражение эти странные эльфийские огоньки.
— Что это за место? — выдохнула я восхищенно, поймав довольный взгляд своего спутника.
— Это древний термальный источник живой воды, — прошептал Эро зловещим голосом и хмыкнул, когда я потрясенно на него уставилась.
— Шучу, конечно! Просто очень старая королевская купальня... И прежде чем ты начнешь пугаться и читать мне морали. Она только называется королевской, это общественное место. И если бы не День Поцелуев, тут была бы толпа народа.
Отсутствие толпы — это, вне всякого сомнения, плюс. Но для меня и один человек уже много. И уж точно я не стану раздеваться, когда Павлик тут. А купаться в платье... Во-первых, это бессмысленно. А во-вторых, мне же мама Эро голову оторвет, если я этот эльфийский шедевр испорчу.
— Насчет того, что источник термальный, я не шутил, — продолжал объяснять Павлик. — Вода очень теплая, в середине почти горячая, поэтому будь осторожна.
Не обращая внимания на мое унылое топтание на месте, нащупал в стене еще какой-то странный механизм и из открывшегося шкафчика извлек темный длинный халат.
— Вот. Это тебе, наденешь, когда искупаешься...
Я бросила на мужчину расстроенный взгляд, потому что искупаться действительно хотелось, но все же...
— Он мамин, правда! — Павлик неправильно расценил причину моего молчания. — Дедушка был одним из реставраторов этого места, поэтому у нашей семьи здесь именная камера хранения.
Он насильно всунул мне халат в руки, невесомым движением погладил мои пальцы и прошептал:
— Не смущайся, я подожду тебя снаружи.
И посмотрел на меня при этом так... Неоднозначно так посмотрел. И грустно. А в целом, совершенно бессовестно, потому что он ушел, закрыв за собой двери, а я себя виноватой почувствовала.
Как-то неправильно все это.
Смыть с себя все: обиду, усталость, чужой запах, злость ...
Платье стянула через голову, в одну секунду избавилась от нижнего белья и с бортика, подняв руки над головой, нырнула в бассейн.
Обманул Павлик. Это действительно была живая вода. Мягкая, теплая, и такая легкая, что мне даже никаких усилий не надо было прикладывать для того, чтобы держаться на поверхности.
Проплыла вдоль бортика два раза туда и обратно, держась подальше от опасно горячего центра, перевернулась на спину, раскинула руки в стороны и улыбнулась пульсирующим загадочным эльфийским огонькам.
Мне было хорошо. Упоительно спокойно, тихо... Я доплыла до бортика и удобно устроилась, положив голову на край бассейна и вцепившись руками в специальные поручни.
Одна из звездочек-сережек вдруг оторвалась от потолка и стремительно помчалась вниз, приземлившись в центр моей груди. Лениво улыбаясь, я опустила глаза, чтобы рассмотреть это эльфийское чудо вблизи. И чудо тоже решило меня рассмотреть, изогнулось маленьким тельцем, подняло миниатюрную голову и глянуло на меня злобными маленькими глазками, открыв чудовищную пасть.
Сначала он раза два или три обежал вокруг секвойи, успокаивая себя мыслью, что делает это исключительно ради того, чтобы проверить периметр, но внутренне прекрасно осознавая истинную причину своего поступка. Остановился у невидимой двери и, прижавшись разгоряченным лицом к шершавой коре дерева, промычал сквозь зубы:
— Успокойся, идиот! Тебе давно уже не четырнадцать!
И даже поднял руку, чтобы воспользоваться секретным механизмом, о котором знали только единицы, но раздраженно мотнул головой и, от греха подальше, сцепил пальцы обеих рук в надежный замок.
С тоскою подумал о волшебном ручье, протекавшем метрах в трехстах от грота, все волшебство которого заключалось в том, что даже в самый жаркий летний полдень от его воды до головокружения стыли зубы. Он даже уже почти рванул в сторону заветного водоема, но вовремя вспомнил об одном высокородном волке... Нет, не так... Об одном блохастом высокородном волке с широкой зеленой полосой ото лба, через загривок и до кончика хвоста. И даже не пытался сдержать мстительную улыбку, заигравшую на губах после мысли о том, что начнется после того, как Темная королева получит еженедельный отчет Стражей о происшествиях на границе и в приграничных землях.
Павлик снова поднял руку. На этот раз, чтобы постучать.
Соврать ей, что замерз.
Или волновался. Переживал, все ли с ней в порядке.
Или вообще ничего не говорить, а просто преодолеть то короткое расстояние, которое отделяет порог грота от бассейна, нырнуть с разгона и прижаться губами к пухлому рту, чтобы проверить, так ли волшебно это было, как он запомнил. Ну, и чтобы стереть даже воспоминания о блохастом...
... и тут раздался просто нечеловеческий по своей громкости визг. Нет, Сонька, конечно, не человек, но что такого должно было случиться в абсолютно безопасном бассейне, чтобы орать так громко, так испуганно и с таким чудовищным отчаянием...
Стучать Павлик не стал. Он влетел внутрь, едва не выломав сложный механизм двери, и с трудом, но все-таки успел затормозить перед краем бассейна.
Она была вся розовая.
Черные в темноте волосы причудливыми змеями прилипли к влажному телу, почти наполовину выскочившему из воды...
Она была розовая и испуганная.
И она так оглушительно кричала, глядя на потолок, что даже не услышала его вторжения, что уж говорить о робких попытках привлечь ее внимание голосом. (Попытки были действительно робкими, но, пожалуй, никто не станет винить мужчину за то, что он не очень сильно напрягал голос в этой странной ситуации).
Пауль за секунду нашел источник страха, определил причину паники и крика, удивленно изогнул брови, склонился над бассейном, легко ухватил девушку под мышки и выдернул ее из воды, с наслаждением — да, с наслаждением, и кто посмеет порицать его за это? — притянул дрожащее тело к себе.
— Сонюш, что случилось? — прямо в розовое ухо, не постеснявшись прижаться к этому сладкому ушку губами.
Она посмотрела на него совершенно безумными глазами, извернувшись в его руках и прижавшись голой грудью — не опускать глаза вниз! — к вмиг промокшей рубашке, а затем зажмурилась и задрожала.
— Соня? — веселье как-то стремительно убегало из глаз Пауля.
— Это что? — черные в темноте ресницы кажутся просто бесконечными, когда испуганно дрожат на бледном лице. — Гу-гусеницы?
И этот ее до невозможности возбуждающий, немного хрипловатый голос.
— Ну, в некотором роде... Отпустишь? Я тебе халат подам...
— Проклятье, она свалилась прямо на меня. Прямо на меня, клянусь тебе, — Сонья содрогнулась от отвращения и вдруг засуетилась:
— Посмотри, срочно посмотри!! Я уверена одна из них где-то сидит... ползает по моим волосам...
— Они не кусаются, — попытался достучаться до девушки Пауль и, поняв, что она не собирается выпускать из захвата его шею, поднялся на ноги, держа свой соблазнительный и очень ценный груз на руках.
— Кого это волнует? — нелогично зажмурилась и простонала сквозь сжатые зубы:
— Она огромная, жирная, волосатая... свалилась прямо на меня... Черт! Прямо-прямо на мою грудь... И пасть ... у нее просто жуткая пасть... И она так смотрела на меня...
Любой бы на месте Эро рассмеялся.
— Тебе смешно?
— Ни капельки, честное слово, — перехватил тонкую талию одной рукой и поднял обнаруженный в шезлонге халат. — Хочешь одеться тут или на улице?
