Усадив Хельги (скамейка жалобно заскрипела), Плевалка сбросил маску друга семьи.

— Значит, это вы меня вызвали, — произнес он задумчиво, рассматривая меня во все глаза.

Свой невероятный голос он приглушил, и вместо грохота шторма в нем теперь слышался лишь рокот прибоя.

— С чего вы взяли? — я пожала плечами и затянулась.

Откровенничать не стоило. Конечно, сегодня адвокат меня здорово выручил, но все равно, не люблю я эту братию!

— Редко, знаете ли, о незаконных задержаниях сообщают анонимно, да еще и с полицейского номера, — адвокат заговорщицки улыбнулся и тоже сел, пристроив рядом верный портфель.

— Кхм, — глубокомысленно ответила я и выпустила клуб дыма.

Главное, чтобы он этими догадками не делился с кем попало. Остальное меня не волновало.

— Так почему вас так занимает судьба этого молодого человека? — продолжил адвокат, рассматривая меня безо всякого стеснения.

— Хельги живет на моей улице, — исчерпывающе объяснила я.

— А, вот оно что, — понимающе закивал Плевалка. — Похвально, очень похвально!

И, сняв очки, принялся протирать стекла бархатной тряпочкой.

Взгляд у него оказался ожидаемо внимательным и умным. Вот только зрачки вертикальные.

— Это все, что вы хотели узнать? — сухо спросила я, затушив сигарету.

— Почти, — неожиданно покладисто согласился он и водрузил очки обратно на нос. — И вот что имейте в виду. По-моему, та девица не сама придумала эту версию. Ей кто-то подсказал.

— Интересно, — признала я. — А кто именно, вы не в курсе?

— Понятия не имею, — обезоруживающе признал адвокат. — Кто-то, кому она полностью доверяет. А насчет дела Хельги, — он покровительственно похлопал клиента по локтю, — не беспокойтесь. Рассыплется, как карточный домик. Об этом я позабочусь.

— Спасибо, — искренне сказала я. — Хельги ведь даже не на подписку отпустили, так?

— Именно, — улыбнулся Плевалка. — Она не собиралась его отпускать. Думала, расколет, а потом судья ей задержание подмахнет. Стэллу-то я нейтрализовал, а вот с советчиком ее сами разбирайтесь, госпожа Стравински!

— Кстати, — спохватилась я. — Как вы узнали, кто я?

— Я читаю газеты, — он встал и взял портфель. — А ваше фото недавно мелькало в статье о Кукольнике.

— Понятно, — кивнула я. Как говорится, ларчик просто открывался. — Что ж, приятно было познакомиться.

— Взаимно, — покивал он и попросил внезапно: — И передавайте привет вашей бабушке. Потрясающая женщина! Хоть мы и не виделись лет тридцать. Ах, как же хороша она была когда-то…

Он подмигнул мне и направился прочь, размахивая портфелем и напевая: «Сердце красавицы склонно к измене…»

По дороге домой Хельги честно рассказал все, что знал. Толку от этого оказалось немного: буквально через час после моего визита к их дому подъехал «воронок», и бедного тролля выволокли под белы рученьки.

— Ты хоть никого не ударил? — встревожилась я.

Вон какие кулачищи! А телесные повреждения полицейским при исполнении — это вам не Стэллочкины измышления.

— Не-а, — помотал головой Хельги и добавил укоризненно: — Что я, совсем дурак?

— Нет, — серьезно согласилась я. — Ты очень умный тролль.

Он важно кивнул, и мы свернули на знакомую улицу.

Я поежилась. Небо подозрительно потемнело, поднялся ветер. Похоже, дневная жара была преддверием дождя.

Люблю грозу в начале мая… если не оставила дома зонтик!

Мы успели подойти к дому, когда на землю упали первые капли.

— Папа! Мама! Я вернулся! — гаркнул Хельги.

В доме что-то упало, стукнула дверь…

Сцена воссоединения семьи удалась на славу. Мама обнимала Хельги, лопоча что-то невразумительно ласковое, папа хлопал его по плечу и называл молодцом.

И я могла поклясться, что заметила бабку Марью, высунувшую из-за забора любопытный нос.

Я смахнула украдкой капли дождя с волос. Троллям-то все нипочем, у них дубленая шкура, а мне как бы простуду не схлопотать.

— Мне пора, — сказала я, прикидывая, успею ли добежать до своего кабинета, прежде чем ливанет.

Словно в насмешку пророкотал гром.

— Куда? — рявкнул Грендель. — Гроза! Надо укрыться!

И, не слушая возражений, семейство троллей буквально внесло меня в дом…

«Каждая женщина мечтает, чтобы ее таскали на руках, — подумала я с иронией, прихлебывая ароматный чай, сдобренный хорошей дозой «коньяка». — Но не так же! Все у меня не как у нормальных людей».

Сидеть в берлоге под шум дождя и пить упоительно горячий чай оказалось неожиданно приятно.

К тому же я только сейчас вспомнила, что с самого утра у меня в желудке побывала только порция оладий, да и ту поделили на двоих.

Хотя, пожалуй, оно того стоило…

Я протянула руку и взяла чуть зачерствевшую, зато явно домашнюю булку.

— Варенье, — мама-тролль гостеприимно пододвинула ко мне плошку с янтарно поблескивающими дольками абрикоса в сладком сиропе. — Вкусно.

— Дождь почти все, — доложил Хельги, выглянув на улицу.

— Спасибо за угощение, — произнесла я, борясь с желанием облизать пальцы. — Очень вкусно!

Мама-тролль зарделась, теребя передник, а Грендель сказал серьезно:

— Вам спасибо!

Я только улыбнулась и встала из-за стола.

— Загляну к вам завтра, — пообещала я. — И, если вдруг что, вот мой номер.

Я положила перед ним карточку, на которой от руки дописала несколько цифр.

— Так мы его знаем, — растерялся Грендель.

— Домашний, — объяснила я.

Под взглядами троллей я вышла на улицу.

Грозовой фронт уже стремительно уносило куда-то на север. В лужах плавали лепестки яблонь и слив, и почти распустившаяся сирень склонила тяжелые, наполненные влагой ветви.

Я остановилась и втянула пахнущий цветами воздух.

Хорошо-то как!

Ну и денек! Пожалуй, хватит с меня на сегодня. Никаких проблем, расследований и подозрений!

Домой, поужинать, и залечь в ванну с книжкой…

Ничего не скажешь, донельзя соблазнительная программа!

Я медленно пошла по Абрикосовой, погрузившись в свои мысли.

Когда из двора наперерез мне бросилась тень, успела только подумать: «Дежавю!».

И с размаху села в лужу…

Бессовестный призрак носился вокруг и радостно лаял.

Что за ерунда?! Блэки ведь не обычный живой пес, нечаянно толкнуть не может. А невзлюбить меня ему вроде бы не за что…

— Морда ты наглая! — уныло сообщила я ему и завозилась, пытаясь встать.

Представляю, как я сейчас выгляжу: колготки мокрые, китель и блузка забрызганы, юбку вообще хоть отжимай.

И как в таком виде домой добраться?! Ни один таксист такую грязнулю в свою машину не пустит. Об общественном транспорте и говорить нечего.

Разве что пешком, закоулками… и лучше дождаться темноты.

Я с досадой покосилась на выглядывающее из-за туч солнце. До заката еще долго.

— Позвольте вам помочь? — вежливо осведомился подозрительно знакомый голос.

Я чуть не подпрыгнула от неожиданности, но ухватилась за протянутую руку.

Ярый с легкостью меня поднял и, скептически подняв бровь, осмотрел с ног до головы.

Я тоже уставилась на свою испачканную юбку. Кое-где на грязь аппликацией прилипли пожухшие лепестки.

Жалкое зрелище… кошмар!

— Кхм, кхм, — я прочистила горло и попыталась улыбнуться. — Спасибо за помощь, господин Ярый. Вы уже обжились?

Он кивнул и поджал яркие губы — то ли недовольно, то ли сдерживая смех.

— Вам нужно немного обсохнуть, — он аккуратно взял меня за локоть.

Какие горячие у него руки… Будь Ярый человеком, следовало бы срочно вызывать скорую.

— Спасибо, — насколько могла, твердо сказала я. — Я в порядке.

— Вы дрожите, — возразил он, устремив на меня взгляд удивительно темных глаз, и вдруг растянул губы в сардонической улыбке. — Не тревожьтесь, госпожа Стравински, я вас не съем.

— Домовой Стравински, — упрямо буркнула я.

Но сопротивляться не стала…

Мрачный каменный дом, в котором даже летом от стен тянуло холодом, теперь неуловимо преобразился. С порога меня окутало мягким теплом и запахом нагретого на солнце камня.