— А что вы об этом думаете, Стравински? — обратился вдруг ко мне Басюн.

— Я верю Сидорову, — созналась я честно. — По-моему, он действительно собирался завязать, а его подставили. Он же не новичок, чтобы так наследить!

Басюн перевел взгляд на МакНага и заинтересованно повел ухом:

— Что скажете?

— С-с-с-оглас-с-сен, — неохотно произнес тот. — Он явно там был, но даже не пыталс-с-ся с-с-скрытьс-с-ся. И его адвокат наверняка за это ухватитс-с-ся. Плевалка — с-с-спец!

Прозвучало это с несомненным уважением.

Все понимали, какой шум поднимет знаменитый адвокат по такому поводу. Еще бы, вор-рецивидист наконец-то решил встать на путь исправления, жениться и посвятить себя честному труду и воспитанию детишек… И вдруг такие злые наветы!

Не говоря уж о том, что вряд ли дойдет до суда — Сидоров очень плох.

А визгу в прессе будет…

И если уж это все понимала я, то хитрый Басюн тем более.

— К тому же Сидоров специализировался по проникновениям на охраняемую территорию, — подхватила я. — И занимался кражей артефактов, ценной маготехники и всяким таким. И такому мастеру лезть в гараж за бульдозером?!

Басюн поскреб когтями за ухом и решил:

— Закроем дело… скажем, за отсутствием состава преступления. Пусть потерпевший напишет бумагу, что напутал и забыл, что сам дал разрешение Сидорову перегнать технику.

— С-с-спас-с-сибо! — змеелюд поднялся и склонил голову.

Басюн жестом нас отпустил и повернулся к распахнутому окну, за которым щебетали беспечные птички.

Закрывая дверь, я успела расслышать низкий горловой звук.

Похоже, поголовье окрестных голубей сегодня заметно уменьшится…

Я не стала дожидаться, пока МакНаг оформит все бумаги. Уж в этом он точно мог обойтись без меня.

До назначенной Мердоком встречи оставалось еще добрых три часа, но неужели я не найду себе занятие? Той же почты наверняка скопилась целая гора…

Я не отказала себе в удовольствии неторопливо пройтись пешком. Как же я люблю эти тихие тенистые улочки!

Такие районы не годятся на открытки — слишком «непричесанные», застроенные и засаженные вразнобой. Зато глазу есть, где отдохнуть: увитые виноградом беседки, непроглядные заросли клематиса, пестрое разноцветье палисадников…

Я глубоко вдохнула запах цветов, чувствуя, как отпускает напряжение.

Люблю я свою работу!..

Любви заметно поубавилось, когда набежала толпа жалобщиков. Они изголодавшимися комарами вились вокруг, злобно жужжа и не давая ни минуты тишины.

Вот как их выгонишь? В последние дни я бессовестно забросила прием — не до того было, а теперь приходилось отдуваться…

А ведь я еще выгребла из почтового ящика целую груду писем, и они тоже ждали своего часа!

Жители как с цепи сорвались: жалобы, претензии, крики. Даже минутки на перекур улучить не удалось….

Последней каплей в чашу моего терпения оказалась дриада Ларисэль, чье миловидное личико изрядно портили злобное выражение и сварливо опущенные уголки губ.

— Вы должны принять меры! — заявила она с порога, подталкивая в спину безропотного Хельги.

— Здравствуйте, домовой Стравински! — вежливо прогудел тролль, стягивая с головы кепку.

— Доброе утро, Хельги, — я вздохнула украдкой.

Ларисэль еще хуже мадам Цацуевой — та хоть об окружающих радеет (в меру своего понимания), а дриаду всегда интересовало лишь собственное удобство.

— Вы… Вы с ним еще миндальничаете?! — взвизгнула Ларисэль. От злости ее лицо пошло некрасивыми пятнами. — Он ведь только на гадости способен!

— Что на этот раз? — смиренно поинтересовалась я.

Прошлый раз она жаловалась на слишком громкие шаги, мешающие ее чуткому сну, а позапрошлый — на манеру Хельги напевать за работой, что оскорбляло ее музыкальный слух.

В общем, утонченной дриаде портил настроение любой чих бедных троллей…

И угораздило же их обосноваться по соседству!

А мне опять отбиваться от дурацких претензий…

— Он завел кроликов!

Она ткнула тонким пальцем в бицепс тролля и сразу отдернула руку, словно обжегшись.

— И что? — не поняла я. — Не нахожу в этом ничего плохого.

Ларисэль задохнулась от возмущения.

— Саблезубых кроликов! И они… они же воняют!

Она сморщила носик, а Хельги смущенно потупился.

— Да я же немного! — принялся басить он. — На мясо, шкурки опять же, клыки на амулеты…

Я усмехнулась.

Кролики — это не только ценный мех… особенно саблезубые.

— А я вынуждена терпеть эту невыносимую вонь! — дриада обмахивалась ладошкой, словно ей стало дурно, и я не выдержала.

— Госпожа Ларисэль, вы же разводите василисков, — напомнила я, и она тут же сделала непонимающее лицо.

— И что? — высоким голосом переспросила она. — Какое это имеет отношение…

— Насколько я помню технологию выращивания василисков, этот процесс тоже не розами благоухает, — напомнила я занудно, бессовестно подражая дорогому начальству. — Взять хотя бы высиживание петухом яйца на навозной куче. В таком… хм, аромате запахи от соседей вообще вряд ли заметны…

— Мой навоз мне не воняет! — убежденно перебила она. — Я требую запретить этому!..

Ага, и «не допущать».

Привыкший к нападкам Хельги смущенно ковырял носком пол, и я вдруг разозлилась.

Сколько можно нападать на маленьких?! Даже если эти маленькие — здоровенные тролли. В душе-то они беспомощные дети!

— А не напомните ли мне, — начала я вкрадчиво, глядя прямо в прекрасные глаза дриады, — получили ли вы лицензию на продажу шкуры василисков? Или мне следует как слуге закона сообщить о факте уклонения от уплаты налогов?

А вот это подействовало. Вон как Ларисэль погрустнела — с лица хоть уксус сцеживай.

И быстренько сдала позиции, пробормотав что-то о включенном утюге…

Тьфу, достали уже своими бесконечными сварами. Добрососедство, чтоб его.

— Как у тебя дела? — доброжелательно спросила я у Хельги, когда за дриадой закрылась дверь.

Присаживаться не предложила — стулья в моем кабинете на такой вес не рассчитаны.

— Хорошо, — порозовел он. — Ну, на работу я устроился и вообще.

— Молодец! — искренне одобрила я.

— А еще я пить бросил, — гулким шепотом признался Хельги, почему-то смущенно потупившись.

— Так это же отлично! — подбодрила я.

— Ну… — протянул он. — Наверное. Только я того, не просто так бросил. Меня как выпустили, ко мне сосед приходил. Этот… Сидоров, вот! Выпить принес. Говорил, мол, он-то знает, как там было… И, кажется, я ему лишнего наболтал. Про адвоката и вообще…

— А потом ты протрезвел и понял, что наделал, — вздохнула я, потирая лоб.

Эх, меня же теперь любопытство заест, чего хотел Сидоров от юного тролля! У Хельги об этом спрашивать без толку, он же наивен, как дитя.

Тролль кивнул, не поднимая глаз и алея ушами.

— Простите меня, пожалуйста! — попросил он, нервно теребя кепку. — Это ж вам не помешает… Ну, Натали разыскать?

В его маленьких глазках таилась такая бездна надежды, что мне стало неловко.

— Н-нет, — пробормотала я, откашлялась и уточнила: — Думаю, нет.

Тролль кивнул, и тут снова распахнулась дверь.

— Домовой, нам нужно поговорить. Наедине, — заметил Мердок с порога.

— Ага, я уже того… ухожу, — смутился тролль и попятился к выходу.

— Зачем вы его напугали? — укоризненно спросила я, вынимая из ящика припрятанный до обеда пакет. — Включите чайник, пожалуйста!

Мердок поднял бровь, но послушался.

Я благодарно кивнула и принялась потрошить передачу Дис.

— Присаживайтесь, — предложила я, не поднимая головы. — Сейчас чая попьем и все обсудим… О, надо же, даже блинчики с творогом есть! И бутерброды…. Любите копченое сало?

Мердок посмотрел на меня как-то странно и признался:

— Не имею представления. Не довелось попробовать.

— Да, куда уж вам, — хмыкнула я.

— Быть может, вы соизволите пояснить вашу реплику? — заметно похолодевшим тоном произнес он, рассеянно глядя на полочку с сувенирами.