— Не знаю, что ты находишь забавного во всем этом.

— Мне нравится ощущать себя путешественницей.

— Далеко ли ты уедешь на свои три бакса?

— Посмотрим.

Она закинула руки за голову и милым жестом откинула волосы назад, думая при этом о Констанции Беннет и Алисе Фэй.

— Знаешь, малышка, ты сегодня слишком взвинчена. Мне знакомо это чувство. Завтра все будет иначе. Я уйду на полеты, а ты вернешься домой, помиришься с родителями, и вы придете к какому-нибудь соглашению… Если ты пойдешь в университет, может, они будут давать тебе деньги на полеты по уик-эндам. Это единственный путь, и, черт возьми, лучше, чем ничего. Ты знаешь это не хуже, чем я.

— Дело в том, что они предлагали мне это, но я отказалась, — тихо сказала Фредди.

— Какого черта! Столько времени наскребая гроши на уроки, ты отказалась от их помощи?

— Вот именно.

Она встала, собрала со стола посуду и начала ее мыть.

— У тебя есть посудное полотенце, Мак? Или пусть сама высохнет? Как здесь заведено?

— Фредди, ты сегодня слишком дерзка, и я не собираюсь попусту тратить время и учить тебя уму-разуму: ты все равно не послушаешься, что бы я ни сказал. Дайка мне свой номер телефона. Я хочу позвонить твоим родителям, чтобы избавить их от тревоги. Не скажешь? Ладно, я узнаю у телефонистки. — Он снял трубку.

— Подожди. Не звони им, пожалуйста, Мак.

— Извини, Фредди, но я это сделаю.

Он набрал номер телефонистки, но Фредди вырвала трубку у него из рук и повесила ее.

— Есть кое-что… еще… чего я тебе не рассказала. Дело не только в университете.

— Мне следовало догадаться, — серьезно сказал он. — А в чем же?

— У меня есть работа. Я могу себя обеспечить.

— Неужели ты собираешься угробить жизнь на работу в булочной или что-то в этом роде? О, только не это!

— Работа связана с полетами.

— Что ты имеешь в виду? Для девушки не подходит ни одна работа, связанная с полетами.

— Есть. Я работаю на Свида Кастелли. Он нанял меня дублершей Алисы Фэй, Констанции Беннет и Нэнси Келли в «Неуправляемом штопоре».

— Дублершей для выполнения трюков высшего пилотажа?

— Ты же не согласился…

— Высший пилотаж!

— Все, что нужно, я могу выполнить. И никто лучше тебя не знает этого…

— Я читал сценарий, Фредди. Ты не будешь этого делать! Выход из штопора у земли! Взрыв в воздухе и прыжок с парашютом! Прыжок с парашютом, идиотка несчастная!

— Все равно буду! — крикнула Фредди с решимостью на лице.

Макгир размахнулся и дал ей пощечину.

— Только через мой труп! — рявкнул он.

Фредди злобно набросилась на него, нанося ему удары по ногам сапогами, яростно молотя руками по его голове. Он с трудом поймал ее руки. Она притихла, а Мак, замерев, все еще крепко прижимал ее к себе. Так они стояли, прижавшись друг к другу, тяжело дыша и с изумлением в глазах. Вдруг Фредди, преодолев замешательство, потянулась к нему и прижалась губами к его губам.

— Я не допущу этого! — простонал он и поцеловал ее со всем пылом любви, в которой он так долго не признавался даже самому себе.

Они не могли оторваться друг от друга. Отпрянув на мгновение и с трудом переводя дух, они с новой силой устремлялись друг к другу, чтобы еще и еще раз испытать сладкую и пронзительную истому поцелуев. Им было мало этой близости, они хотели соединиться друг с другом так, как только могут два человеческих существа. Поцелуи настолько одурманили их, что, стоя посреди кухни, они едва держались на ногах. И тут Фредди простонала:

— Я хочу заняться с тобой любовью.

— Нет, я не могу, ты же знаешь. Я не могу!

— Но я так тебя люблю… Я всегда любила тебя… Поздно говорить «нет»… Мы уже не в силах остановиться.

— Я не могу. Это дурно.

— Это самое лучшее, что только бывает. Ты любишь меня так же сильно, как я тебя.

— Больше, чем ты можешь вообразить. Я никогда не думал, что способен так сильно любить. Ты — любовь всей моей жизни. Я бы и жизнь отдал за тебя.

— Так почему же это дурно? — спросила она, глядя на него с такой нежностью, с такой восторженной и откровенной радостью, что он понял: ему не устоять. А главное, он и не хочет этого.

В постели он вдруг почувствовал себя таким неловким, неуклюжим и неожиданно робким, что ей пришлось взять инициативу в свои руки. Ее невинность была по-детски беспомощной. Неудержимое стремление раствориться друг в друге, которое внезапно обрушилось на них, слегка утихло, когда они признались друг другу в любви.

Теперь им казалось, что впереди — бесконечность и постепенные открытия, о которых они так мечтали всего несколько минут назад. Они с удивлением познавали друг друга. Каждый волосок на голове Мака казался Фредди прекрасным, каждая морщинка на его лице — драгоценной. Она касалась губами его уха, трогала кончиками пальцев его брови. Она впервые прикасалась к мужчине, и это возбуждало в ней любопытство. Ее наивные ласки волновали его, и Мак, лежа на спине, ощущал такое счастье, что не мог думать ни о чем, кроме этого чудесного мгновения. Он смотрел снизу вверх на Фредди, склонившуюся над ним, и старался сдерживаться, хотя чувствовал ее длинные чуткие пальцы на своей шее и плечах. Она застенчиво поцеловала его в шею.

— Подожди, — прошептал он. — Не спеши.

Ее обнаженное тело было настолько прекрасным, что он не решался долго смотреть на него. Соски ее стали твердыми. Он еще и не притронулся к ней и смущенно подумал о том, что понимает, о чем они просят. Он положил Фредди на спину и склонился над ней.

Закрыв глаза, Фредди замерла. Никогда в жизни ей еще не было так хорошо, она и представить себе не могла, что когда-нибудь испытает нечто подобное. Она лежала, почти не дыша, и мечтала о том, чтобы он не останавливался. От его трепетных ласк ее тело пронизал, как молния, электрический ток, она чувствовала нечто никогда не изведанное. Сколько можно лежать вот так, неподвижно, испытывая безумное наслаждение, подумала она. Вдруг Фредди ощутила, как его пальцы легко и нерешительно заскользили по ее бедрам, поняла, что не может больше ждать, и сделала движение навстречу.

Время, казавшееся Фредди бесконечным, неисчерпаемым, вдруг исчезло. Она уже не справлялась со страстной потребностью познать Мака до конца, всецело отдаться ему. Она нетерпеливо развела ноги в стороны. Мак понял этот знак, но все еще не мог преодолеть нерешительность, и она с силой рванулась к нему сама. Почувствовав ее, он вдруг замер и осознал, что преступает черту.

— Нет, хватит. Я сделаю тебе больно, — прошептал он.

— Я хочу, чтобы ты это сделал, — простонала она, охваченная любовью и желанием. — Я хочу тебя, хочу, — снова закричала она и, видя его нерешительность, сильным нетерпеливым движением выгнулась вверх, напрягая спину, бедра, ноги и не оставляя ему выбора. Теперь у них была единая воля, единое стремление, единая цель. Наивная девушка и опытный мужчина слились в страстном порыве, связанные глубоким чувством, давним взаимопониманием и общими интересами.

Поль Лансель от природы не был гневлив. Он рос в безмятежной Шампани, окруженный прелестной природой щедрого края. Его юность прошла в мирные предвоенные годы. Он стал профессиональным дипломатом и счастливо жил в браке с женщиной, которую боготворил вот уже почти два десятилетия.

Но сейчас, после того как Фредди бросила ему открытый вызов, Поль был в постоянном гневе. Он не мог обуздать его еще и потому, что, в отличие от людей вспыльчивых, он не знал, что гнев надо гасить. Ярость настолько овладела им, что Ева не могла ничего с ним обсудить. Поль не хотел даже слышать имени Фредди. Он погрузился в это состояние с такой же обреченностью, с какой заключенный роет туннель, чтобы убежать из тюрьмы, ибо у Поля, как у заключенного, не было иной возможности спастись.

«Ей нужно преподать такой урок, который она запомнит на всю жизнь. Хоть кто-то должен считаться со мной!» Он не позволял себе думать о случившемся.