Ждал он почти час, и нервы его уже были на пределе. Он просмотрел лежащие на столике старые номера журналов «Сайнпост» и «Форд Таймс» и специально не пил холодные напитки, имевшиеся у него в машине, чтобы избежать необходимости отправиться в туалетную комнату, где мог возникнуть инцидент из-за того, что это помещение, быть может, предназначено только для белых, а спрашивать, куда ему пойти в подобном случае, он не желал. Наконец, из кабинета выплыл Патрик, пожал руки посетителю на прощание и заметил Такера.

Рот у Патрика расплылся в улыбке.

– Да это же старина Такер! Каким ветром занесло тебя сюда, парень?

Слово «парень» Такер пропустил мимо ушей, поскольку знал, что белые южане часто называют так друг друга, так что это не было расовым оскорблением, хотя в устах Патрика это могло быть и так.

– Я к вам по делу, Бобби.

Патрик жестом пригласил его в кабинет и усадил в кресло. Такер заметил, что Бобби нацепил на себя все существующие среди полицейского инвентаря жестянки и медяшки: значок, зажим для галстука, по золотому орлу на каждый из погонов полицейской габардиновой формы цвета хаки. На шляпной вешалке в углу висела белая, как снег, стетсоновская шляпа.

– Ну, ну, парень, – чуть ли не ликуя, проговорил он, – чем могу служить?

Такер выложил перед ним дело и раскрыл его. Шаг за шагом он познакомил Патрика с историей исчезновений, подчеркнул географическое распределение мест, где пропавших, без вести видели в последний раз, затем ознакомил его со своими выводами. И когда Такер кончил, Патрик некоторое время не говорил ничего, а лишь слегка улыбался. Затем захлопнул папку и вернул ее Такеру.

– Вот что я скажу, Такер, – проговорил он. – Надо спуститься вниз и пройти через холл к судье Грину. Расскажите ему обо всем. Ведь это он должен будет выписать постановление на обыск, о'кей?

– Прекрасно, – успокоившись, произнес Такер. Он не представлял себе, с чем придется столкнуться, но на столь быстрый отклик не рассчитывал.

В аппарате судьи их приняли сердечно и без проволочек. Судья вел себя, как добрый дедушка, внимательно выслушал то, что рассказывал ему Такер, то и дело глубокомысленно кивая по ходу рассказа. Когда Такер закончил, судья посмотрел на Бобби Патрика и чуть-чуть усмехнулся. Патрик усмехнулся в ответ. Затем судья громко расхохотался, и Патрик расхохотался в ответ. Затем захохотали одновременно оба, и хохотали они до тех пор, пока слезы не потекли у них из глаз. Такер встал и вышел из кабинета.

Патрик догнал его, когда он уже заводил машину.

– Эй, послушай, Такер, – улыбаясь, проговорил он, давясь от смеха. – С того дня, как я вступил в должность, меня еще никто так не веселил. Знаешь, судья и Фокси дружат уже тридцать лет. Вместе охотятся. Вот как! – Тут он скрестил пальцы. – Как только у вас появится что-нибудь такое же веселенькое, обязательно приезжайте к нам. Рады будем послушать! – Затем лицо его стало холодным и жестким. – Послушайте, я знаю, что ваша жопа затеяла спор со Скитером Уиллисом, и лучшего парня вы выбрать не могли. И если вы думаете, что способны выкрутиться и одержать верх, притащив сюда подобное говно, подумайте дважды, прежде чем сюда зачем-то приехать. Я вас с Крючка снимать не собираюсь, а старину Фокси оставьте в покое. И если я услышу, что вы его потревожили в очередной раз, то я засуну вашу жопу под тюрьму графства Тэлбот! Понятно?

Такер, не говоря ни слова, вывел машину со стоянки и медленно двинулся по направлению к Делано, внимательно глядя в зеркало заднего обзора, пока не доехал до границы графства. Он чувствовал себя оскорбленным до глубины души. Ненадолго заглянув в участок, он провел остаток дня в бесцельной езде по городу с папкой, лежащей рядом на сиденье. Он очутился в тупике. Больше идти было некуда.

В среду утром Билли, позаимствовав у одного из своих активистов одномоторную «Сессну», вылетел вместе с Хью Холмсом из Мемориального аэропорта имени Франклина Д. Рузвельта в Уорм-Спрингсе и направился на север штата. Холмс уточнил, что двенадцать членов палаты еще не решили твердо, чью сторону принять, и Билли предстояло переговорить с каждым из них. Поскольку к востоку от Миссисипи Джорджия была самым большим штатом, для такого дела потребовался самолет.

Его беспокоило состояние Холмса. Банкир выглядел усталым и вымотанным, Билли хотелось, чтобы он остался дома и довольствовался телефонными звонками, но Холмс настоял на совместном вылете.

– В свое время меня то и дело просили об одолжениях, – заявил он. – Пора собирать дань. Только не возлагайте на это излишних надежд.

В четверг утром за завтраком Элизабет, подавая Такеру яйца, сказала:

– У тебя скоро отпуск. Я поговорила со своим братом Джоном, живущим в Нью-Йорке; они хотят, чтобы мы приехали к ним погостить. Почему бы нам этого не сделать? Может быть, даже походим по театрам? Тебе надо отдохнуть.

Идея пришлась Такеру по душе. Дойдя до края со своей теорией насчет Фокси и пребывая в состоянии неопределенности, пока не будет разрешен вопрос с Хоссом Спенсом, он полагал, что других срочных дел, требующих его внимания, нет. Кроме того, судя по тому, как развиваются события, жить в Делано ему предстоит недолго. Доверие к нему со стороны местных жителей подорвано из-за газетной публикации о его аресте, и его не покидало ощущение, что Билли не выиграл на выборах из-за него. И если палата проголосует против Билли, то бремя станет невыносимым, даже если суд полностью его оправдает. Он не был уверен, куда именно они отправятся, но им всегда нравился Нью-Йорк, когда бы они туда ни приезжали, вдобавок, возможность раствориться в огромном городе была очень заманчивой. Возможно, там для него нашлась бы работа частного охранника или детектива, а за несколько дней пребывания в городе это удастся выяснить.

– Милая, – произнес он. – Если мистер Холмс и управляющий городским хозяйством не будут возражать против моего ухода в отпуск почти немедленно вслед за подачей уведомления, я бы привел все в порядок прямо сегодня, и вечером мы могли бы вылететь из Атланты.

В участке он передал дела Бартлетту, причем проблем не предвиделось. Холмс выехал из города, а управляющий городским хозяйством не возражал. Он заказал билеты и стал предвкушать перемену обстановки.

– А как насчет пропавших без вести, начальник? – спросил Бартлетт. – Что-нибудь вышло?

– Нет, ничего, – устало проговорил он. – Дело уже прошлое.

– Мне бы хотелось знать, что, по-вашему, было у нас в руках.

– Когда я вернусь, то выложу вам все. А вдруг когда-нибудь что-нибудь проклюнется!

Зазвонил телефон, и Бартлетт взял трубку.

– Это вас, начальник. Джон Хауэлл.

Такер подошел к телефону.

– Как дела, Джон?

– Неплохо, но я просто хотел узнать новости. Не назначили ли дату слушания дела Спенса или вашего?

– Нет. Предполагаю, что к этому вернутся после голосования в палате на будущей неделе. А я как раз беру неделю отпуска. Мы с Элизабет едем в гости к ее брату и его жене в Нью-Йорк. Я страшно устал. Правда.

– Могу себе представить. А что вышло из детективных изысканий по поводу пропавших мальчиков?

– Серединка на половинку. Появился новый материал, зато я попал в тупик. Я дам вам папку, если вы считаете, что из нее можно сделать книгу. По-моему, хватит на целый роман.

– Хотелось бы ее увидеть. Когда вы летите в Нью-Йорк? Можно будет с вами выпить в аэропорту?

– Конечно, почему бы и нет? Давайте встретимся в три часа в верхнем баре. Самолет улетает в четыре тридцать, так что у нас хватит времени поговорить. Папку я возьму с собой, так что сможете снять фотокопии и вернуть ее мне по почте в Делано.

Такер и Элизабет ехали в северном направлении мимо хозяйства Спенса и через Уорм-Спрингс. На границе города Гринвилла за ними пристроилась машина шерифа и следовала чуть ли не вплотную. Такер въехал в город очень медленно, проехал через главную площадь и двинулся в другую сторону. Машина продолжала следовать за ними. Такер не узнал сидевшего за рулем, но видел, что тот говорит по радио. Он ничего не сказал Элизабет, которая к тому же дремала.