Она промолчала, а он продолжал ласково гладить ее, пока она наконец не обняла его за шею и не выгнулась навстречу, отвечая на его нежные прикосновения.

— Господи, Чонси, у меня нет слов, чтобы выразить все свое восхищение твоим телом! А сейчас лежи спокойно и не шевелись.

Чонси резко дернулась, почувствовав между ногами холодную губку.

— Тише, милая, спокойнее, — прошептал он. — Вот видишь? Ничего страшного. Теперь мы можем совершенно спокойно заниматься любовью, дорогая.

Ей не пришлось долго ждать. Через секунду он уже глубоко погрузился в ее возбужденное до предела тело. Она громко вскрикнула, но ее крик был заглушён его страстным поцелуем. Напряжение было столь велико, что вскоре они почти одновременно застонали от блаженства и затихли, обнимая друг друга.

— Дел, — неожиданно обратилась она к мужу, — я не могу… не хочу…

— Что, милая?

— Нет, ничего, — опомнилась она и прикусила язык. Господи, она чуть было не выболтала ему свою тайну! Ситуация показалась ей настолько безвыходной, что она внезапно расплакалась.

— Перестань плакать, любовь моя, — нежно успокаивал ее Делани, сообразив, что минуту назад он был так близок к цели. Что же ей помешало сказать наконец всю правду? — Дорогая, что ты не хочешь или не можешь?

Чонси уткнулась лицом в его плечо, продолжая всхлипывать.

— Ничего. Ничего я не хотела, черт возьми!

— Ну, хорошо, успокойся, — недовольно проронил он, с трудом скрывая свое раздражение. — Пора спать, Чонси. — Он молча повернулся на бок. — Понимаешь, — не выдержал он, — многие неприятности легче переносить, когда поделишься с близким человеком.

Чонси долго смотрела на мужа, испытывая невыносимое желание плюнуть на все и рассказать ему правду, а он в это время хотел схватить ее за плечи и трясти, пока она не выложит ему все начистоту. Но он решил отложить это до лучших времен. Только время может залечить раны и подготовить их к откровенному разговору.

Делани встал с кровати и погасил лампы.

Глядя на всхлипывающую жену, он сухо сказал:

— Губка должна находиться там до завтрашнего утра.

Агата Ньютон приветливо улыбнулась хозяевам дома.

— Передайте, пожалуйста, Лин, что ужин был просто великолепный. Я с трудом передвигаюсь!

— Да, действительно, — поддержал ее Хорас Ньютон, аккуратно вытирая губы салфеткой. — Если моя старушка не может передвигаться, то я вообще буду сидеть здесь не менее трех дней!

— Держу пари, что вы не ожидали попробовать здесь подобные блюда, — сказала Чонси с довольной улыбкой на устах. — Йоркширский пудинг, жареная говядина и отварная картошка.

— Да, и все это с легким привкусом имбиря и соевого соуса, — добавил Делани. — Лин уже давно убедила нас, что без этих приправ блюда кажутся слишком пресными.

Чонси бросила взгляд на часы и охнула.

— Боже мой, нам уже пора. Я уверена, мужчины будут огорчены, если пропустят выступление Лолы Монтес!

— Совершенно верно, — согласился с ней Делани. — Ее танец паука — это что-то невообразимое!

— Интересно, пустит ли она меня в свою гримерную? — хитро подмигнул Хорас, посмотрев на жену.

— Ах ты, старый греховодник! — сказала Агата, поднимаясь со стула.

В театр они поехали в крытой карете Ньютонов. Для Чонси это был первый выход в город после их возвращения домой два дня назад. Когда они одевались, она заметила, что Делани положил в карман «дерринджер», поэтому чувствовала себя в полной безопасности.

— Я слышал, что многие люди покупали билет за шестьдесят долларов, — сказал Хорас, когда они пробирались ко входу сквозь плотную толпу у двери.

В зале было совсем немного женщин, они, как всегда, представляли собой удивительную смесь, весьма, впрочем, характерную для Сан-Франциско. Здесь можно было увидеть элегантных молодых людей, каких Чонси видела в Сент-Джеймсском дворце в Лондоне, но были также и неряшливо одетые мужчины во фланелевых брюках и рабочих рубахах. Казалось, они только что вылезли из шахт. Первые разговаривали тихо и вежливо, а вторые громко кричали и ожесточенно жестикулировали. В их ложе, которую, как объяснил ей Делани, предоставил им Сэм Брен-нан, было четыре кресла, обитых пурпурным бархатом. Они стояли так близко друг к другу, что ее платье полностью накрыло ноги мужа.

Чонси с удовольствием наблюдала пеструю публику.

— Истинная демократия, — сказала она Делани.

— Да, ты права, — согласился муж и положил ее руку к себе на колени. — Здесь невозможно понять, кто богат, а кто беден. Вон тот парень в грубой рубашке и с мозолистыми руками завтра может купить меня с потрохами.

— Дел, а кто эта женщина, в ложе напротив? Вон та, в желтом платье? Весьма приветливо улыбается нам и даже помахала рукой. Она мне кажется знакомой.

Делани посмотрел на Мари и кивнул ей. Ему даже показалось, что он слегка покраснел. Взяв себя в руки, он повернулся к жене и равнодушным тоном произнес:

— Это… просто одна моя знакомая.

Просто знакомая! Чонси еще раз посмотрела на нее и поняла, что это та самая француженка, которая долгое время была любовницей ее мужа. Даже на расстоянии двадцати футов она могла заметить чувственные искорки в ее глазах. Чонси нервно заерзала, пытаясь справиться с гневом. Но если бы это был только гнев! Мари выглядела настолько изумительно, что Чонси впервые в жизни почувствовала зависть.

— Мне кажется, я знаю эту женщину, — с нескрываемым раздражением сказала она мужу. — Я когда-то уже видела тебя с ней.

Чонси хотела добавить еще какую-то колкость, но в этот момент занавес медленно пополз вверх и на сцене появилась Лола Монтес. Зал взорвался громкими аплодисментами, пронзительным свистом и дикими выкриками. Подобная реакция не была новостью для Чонси. Она уже знала, что именно таким образом американцы выражают свое одобрение.

Лола Монтес производила сложное впечатление. Ее нельзя было назвать красивой в обычном смысле слова, но она излучала фантастическую чувственность и страстность. Даже Делани не смог остаться равнодушным к этой женщине. Он напряженно выдвинулся вперед и буквально пожирал ее глазами. Черные волосы актрисы удивительным образом сочетались со столь же черными глазами — она была прекрасной испанкой.

А когда она заговорила, то даже Чонси не удержалась и захлопала в ладоши. У нее был очаровательный голос и совершенно неподражаемый английский язык. Публика просто ревела от восторга.

— Господи! — тихо прошептал Делани. — Ей больше ничего не надо делать — просто стоять на сцене и говорить! Но мне все же кажется, дорогая, что она слишком перезрела. Во всяком случае, на мой вкус.

Чонси недоверчиво посмотрела на мужа.

— А мне так не кажется, мой дорогой, — с легкой иронией проронила она. — Посмотри на Хораса. Он даже взопрел от избытка чувств.

Когда знаменитая испанская танцовщица исполнила свой коронный номер — танец паука, — в зале стало твориться что-то невообразимое. Чонси сидела молча, не в силах избавиться от потрясения. Во время танца Лола Монтес сбросила с себя почти всю одежду. Публика дико визжала и топала ногами.

— Ты сейчас лопнешь от умиления, — ехидно прошептала Чонси на ухо мужу. — Ты так улыбаешься, что в Лондоне тебя тут же отправили бы в сумасшедший дом.

— Это улыбка моего тела, дорогая.

— Грубиян! — Она толкнула его локтем.

— В Англии подобные вещи просто невозможны, недопустимы!

— Не распаляйся, дорогая.

Когда Лола Монтес закончила свой танец, на сцену полетели огромные букеты цветов. Чонси удивленно вытаращила глаза, когда увидела, что на сцену падали не только цветы, но и ярко сверкнувшие в свете ламп самородки золота. Такого она еще не видела!

— Интересно, — неожиданно оживился Хорас, — сколько золота она принесет завтра в твой банк, Дел?

— Несметное количество, — со знанием дела сказала Агата.

— Да уж, — согласился с ней Делани и повернулся к Чонси. — Знаешь, дорогая, — шепнул он ей на ухо, — все это время я представлял тебя вот в таком же прозрачном одеянии и в такой же соблазнительной позе.