— В таком случае заранее желаю спокойной ночи, — мягко сказала Софи и вместе с Брэддоном направилась к двери.

Патрик некоторое время угрюмо смотрел на закрытую дверь, затем выругался и направился туда, где провел ночь, — в библиотеку.

Стоит ли говорить, с каким тяжелым чувством Софи садилась в карету Брэддона. Она едва сдерживала желание броситься назад. Будущее виделось ей совершенно беспросветным. И все же поездка была на удивление удачной. Соглашаясь помогать Брэддону, Софи почти не размышляла о его приятельнице, дочери торговца лошадьми. И вот сюрприз — Мадлен оказалась чудесной, симпатичной француженкой, практичной и очень веселой.

Они быстро поладили, если не сказать подружились. Тонкости пристойного поведения в обществе неизменно вызывали у Мадлен смех. То, что Софи считала само собой разумеющимся, очаровательная дочь торговца лошадьми находила смехотворным.

— Но почему, когда кто-нибудь выльет на меня половник супа, я должна делать вид, что ничего не произошло?

— Потому что должна, — ответила Софи. — Если за ужином какая-нибудь пьяная герцогиня нечаянно брызнет вам в лицо мясным соусом, — такое иногда бывает, — постарайтесь незаметно вытереться с видом, как будто это все в порядке вещей.

— Как любопытно. — Мадлен весело рассмеялась.

Учить ее было совсем не так трудно, как вначале думала Софи. Мадлен имела врожденное чувство такта и быстро усваивала советы. Это существенно упрощало уроки. Первым делом Софи показала ей несколько видов придворных реверансов. К концу занятия Мадлен выполняла их безукоризненно.

Софи была в восторге.

— Замечательно, Мадлен! Чтобы освоить эти поклоны, мне потребовалось несколько недель.

Мадлен широко улыбнулась:

— Теперь по утрам я буду делать реверанс каждой лошади.

Затем они перешли к изучению тонкостей официального знакомства.

— У нас появилась отличная возможность заработать кучу денег, — сообщил Моул. — И времени это займет совсем немного. Мальчишка все время крутится на конюшне. — Месье Фуко никак не отреагировал, и Моул не знал, оценил ли тот по достоинству эту прекрасную возможность. — Я говорю вам, сэр, парень у меня в руках. Мне ничего не стоит увезти его куда угодно.

Месье Фуко вскинул брови.

— Не понимаю, о чем вы?

— Я говорю, сэр, — пояснил Моул уже с меньшим энтузиазмом, — у нас в руках будет член семьи Фоукса.

— Вы ошибаетесь, полагая, что юный Генри сын Фоукса, — медленно произнес Фуко. — На самом деле это французский беспризорник, которого они подобрали неизвестно в какой дыре.

— Но они любят мальчика, это главное. Он сам сказал мне, что на следующей неделе будет заниматься с учителем, а весной его отправляют в самую лучшую аристократическую школу. Поэтому нам нужно действовать быстро. — Моул снова оживился. — Я думаю, они любят его достаточно, чтобы заплатить приличный выкуп. Очень похоже, что он внебрачный сын Фоукса.

— Забудьте о выкупе, не это нам сейчас нужно. — В голосе Фуко послышались нотки раздражения. — Что важного вам удалось узнать, пока вы околачивались на конюшнях?

— К сожалению, не очень густо, — поспешно ответил Моул. — Супруга в натянутых отношениях. Медовый месяц, как говорится, закончился. Он каждый вечер уходит, большей частью к себе в контору, где остается до рассвета. Ее спальню не посещает совсем. А она два раза в неделю выезжает на прогулки с графом Слэслоу, своим бывшим женихом. На конюшне говорят, что у них уже все было на мази, а потом неожиданно что-то случилось, и она дала ему отставку.

— Все это, конечно, интересно, но бесполезно, — пробормотал Фуко. — Итак, мой дорогой Моул, поскольку портной Франсуа уже посетил ваше скромное жилище, то я предполагаю вместе с вами нанести в этот дом визит. Во вторник через две недели. Побеседуем с Патриком Фоуксом, прозондируем почву. Вы один из приближенных Селима, Байрак Мустафа, по-английски не говорите. Будете сидеть и изображать из себя важную персону. Ну как?

Не дожидаясь ответа, месье Фуко стряхнул с рукава пылинку и медленно вышел за дверь.

Патрик сидел, вытянув ноги, на заднем кресле своей ложи в музыкальном театре «Друри-Лейн» и посматривал на жену, которая сидела в переднем кресле. Если прекрасная дочь маркиза Бранденбурга, леди Софи Йорк, пользовалась успехом в обществе, то восхитительная жена достопочтенного Патрика Фоукса, леди Софи Фоукс, с очевидностью обещала стать ведущей дамой света. В данный момент ее окружали джентльмены. Так уж было заведено в свете, что у каждой молодой замужней дамы появляется группа поклонников. Девушки на выданье, конечно, тоже хороши, каждая на свой манер, но с ними надо проявлять осторожность. Здесь чуть что не так, и сам не заметишь, как мигом отправишься под венец. С замужней дамой можно этого не опасаться, а кроме того, блистать остротами, которые для ушей невинных девушек могут показаться слишком смелыми.

Снова услышав мелодичный смех Софи, Патрик скривил губы. Поклонники облепили ее, как осы банку с медом. «Наверное, пытаются заглянуть за корсаж», — мрачно подумал он. На Софи было темно-золотистое платье, сильно открывающее грудь.

— Разве в таком платье прилично идти в театр? — спросил Патрик, когда Софи появилась в холле их дома, поправляя длинные, до локтей, перчатки.

Она бросила на него лукавый взгляд из-под ресниц:

— А почему бы и нет? Мне оно кажется вполне пристойным.

Патрик промолчал. Достаточно было одного взгляда на выпирающую из платья сливочно-кремовую грудь, чтобы все его существо охватило жгучее желание. Он быстро закутал жену в бархатную накидку и вывел наружу, боясь, что она может заметить, как дрожат его руки.

«Так какого же черта? Ведь она моя жена».

Софи не обнаруживала ни малейших признаков обиды, но ее супруг, вместо того чтобы наслаждаться своей собственной женой в своей собственной постели, где он и должен был находиться, последние несколько недель провел, бродя по глухим лондонским улицам.

Патрик глубоко вздохнул. Галантные поклонники почти полностью закрывали Софи, но время от времени образовывался небольшой просвет, через который можно было наблюдать ее сладостные формы. Он скрестил ноги. Скорее бы закончился антракт и продолжился этот чертов спектакль под названием «Христианин, ставший турком». Христианин, о котором шла речь, превращался в турка до ужаса медленно, так что времени для размышлений у Патрика было более чем достаточно. Не стоит, наверное, и упоминать, что размышлял он в основном о Софи. Конец антракта также означал, что эти болваны, которые постоянно вертелись вокруг его жены, покинут их ложу. Естественно, в эту группу входил также и Брэддон. В последнее время Патрик его особенно возненавидел.

Софи остро ощущала присутствие мужа, хотя виду не подавала. В данный момент она рассмеялась шутке Люсьена Боша, ударив его веером по руке. Он был ее несомненным фаворитом. Красивый, умный и, самое главное, никогда не скатывался на пошлость. Все шутки у него были легкими и действительно остроумными.

Люсьен завладел ее рукой и поднес к губам.

— Я раб ваших прекрасных глаз, о моя леди.

— В таком случае спаси вас Господь, потому что я такой жертвы принять не могу, — кокетливо возразила Софи.

— Спасти меня не может никто, кроме вас… Вы богиня!

— Антракт заканчивается, и я приказываю вам возвратиться на свое место.

— Увы, не могу. — Люсьен театрально прижал руки к груди. — Леди Софи, ведь я апостол вашей красоты. Это означает, что вдали от источника блаженства моей жизни может угрожать опасность.

— Какие громкие слова! — Софи засмеялась. — Когда вы перестанете лукавить?

Люсьен тоже засмеялся:

— Вечером, ложась в постель, я неизменно мечтаю о вас.

Софи метнула быстрый взгляд на Патрика, который, нахмурившись, изучал программу. Она еще не привыкла к шуткам, которые были обычными в разговоре поклонников с замужними женщинами. Это ее несколько смущало, и она не хотела, чтобы смущение было обнаружено. В девичестве она считалась острой на язычок, но сейчас все было иначе.