Но кто больше для нее значит, для ее будущего, кто главнее – мать или Расти Курран?

Вместо того чтобы возвратиться в кухню, Грейс вдруг изменила направление и поднялась наверх. Зайдя в свою спальню, она заперла дверь, хотя никогда не делала этого прежде, даже оставаясь в доме одна. Включив все лампы, она быстро переоделась в спортивный костюм, потом занесла в кладовку стул, залезла на него и пошарила на верхней полке в поисках пистолета, купленного много лет назад, когда они с Грэгом стали жить отдельно. В то время она боялась заснуть и мучилась все ночи напролет от страха и одиночества. Джессика была еще совсем ребенком, и Грейс мерещились взломщики, насильники и убийцы, нападающие на одинокую женщину и ее беспомощное дитя.

Она давно избавилась от этих кошмарных видений, но вот теперь они вернулись.

Пистолет оказался в самом дальнем углу верхней полки, и Грейс пришлось встать на цыпочки, чтобы до него дотянуться. Ее пальцы коснулись холодного металла и ухватились за тонкий ствол. Она извлекла оружие. Это был старый пистолет, автоматический, 22-го калибра, с длинным дулом и выдвижной обоймой.

Прошло почти шесть лет с тех пор, когда она последний раз держала его в руках. С трудом Грейс вспомнила, куда задевала патроны. Они были спрятаны в шерстяном носке в нижнем ящике комода. Достав их оттуда, она зарядила пистолет, потом проверила, пуст ли патронник и поставлено ли оружие на предохранитель. Странно, как вся эта механика запечатлелась в ее памяти.

Отперев дверь спальни, она направилась опять вниз, чувствуя себя гораздо уверенней с пистолетом в руке. По крайней мере, она уже не будет прятать голову в песок перед неведомой опасностью. Она сможет защитить себя и свою дочь, если это потребуется. По дороге Грейс заглянула в комнату Джессики и произвела беглый осмотр. В ней теплилась надежда, что Годзилла проголодался и соблазнился оставленным ему Джессикой яблоком.

Но все было нетронуто. Клетка по-прежнему пустовала. Грейс начала уже подумывать, что Годзилла не вернется в нее никогда. Но где в обжитом и регулярно убираемом доме может долго скрываться хомячок? Рано или поздно она обнаружит следы его пребывания. Какие-нибудь крошки в кладовой, куда он забрался, или другие следы.

Если бы он был мертв, то тогда появился бы запах. Но в доме ничем дурным не пахло.

Грейс пожала плечами, отгоняя плохие мысли, и продолжила свой путь на первый этаж. В доме уже сгустилась тьма – из-за сильного дождя за окнами, – хотя было всего еще четыре часа.

Джессика вернется через час-полтора, и можно будет приняться за ужин и…

Ее рукав зацепился за что-то, и она сбилась с шага, спускаясь по лестнице. Удивившись, Грейс окинула взглядом стенку, увешанную десятками семейных фотографий в простых деревянных рамках. Там были снимки Джессики, начиная буквально с ее рождения, и их совместные фотографии. Ее рукав задел гвоздик, на котором должна была висеть одна из этих фотографий.

Должна была.

Освободив рукав, Грейс медленно проследовала вниз, щелкнула выключателем, и яркий свет залил лестницу и прилегающую к ней стену. Затем она вновь поднялась по ступенькам.

Фотография исчезла. Один из трех снимков, где они были сняты вместе с Джессикой. Размер фотографии был пять на семь дюймов, Грейс хорошо это знала, потому что рамку изготовила сама. Пропало самое нижнее из трех фото. Оно было сделано меньше года назад. Гвоздик, торчащий из стены, оставался единственным доказательством, что там некогда висела фотография.

Как давно она исчезла? Может, кто-либо, какая-нибудь из подруг Джессики – или Кортни – или Пол, – кто-то из них случайно сломал рамку, а потом не решился сказать об этом и спрятал обломки и фотографию? Или Джессика или Пат по какой-то причине убрали ее со стены?

Грейс не могла вспомнить, когда она в последний раз видела снимок. Разумеется, если фотография исчезла давно, Грейс обратила бы на это внимание. А может быть, и не заметила бы пропажи. С уверенностью сказать было трудно. И все же…

Тот, кто оставил торт, он же и забрал фото. Вероятнее всего, так. Грейс похолодела. Ее первый инстинктивный порыв был немедленно позвонить Тони Марино.

Грейс глубоко вздохнула, чтобы как-то унять охватившую ее дрожь. Она опять спустилась по лестнице и стала расхаживать по первому этажу, включая всюду свет и задергивая занавески. Рука ее судорожно сжимала пистолет. Затем она прошла в кухню и сварила себе кофе.

Ну и что в том страшного, что фотография пропала со стены, скажет Марино и скептически пожмет плечами. Любительский снимок ее и Джессики не представляет ценности ни для кого, кроме их двоих. Даже появление торта в запертом доме выглядит гораздо более тревожным событием.

В исчезновении единственной фотографии со стены, почти сплошь увешанной снимками, нет ничего зловещего. Значит, ей нельзя сообщать об этом Марино или кому-нибудь из полицейских.

Сидя за столом, Грейс маленькими глотками отхлебывала кофе и безуспешно пыталась занять себя чтением утренней газеты. Пропажа фотографии могла ничего не значить.

Но ни на одно мгновение Грейс не удалось себя и этом убедить.

Отложив газету, в которой не сумела прочесть ни одной строчки, Грейс позвонила Джекки, но той все еще не было дома. Она спрятала пистолет в шкафчик, откуда могла бы быстро достать его, но где Джессика вряд ли обнаружила бы оружие, и начала готовить ужин.

Когда в половине шестого Джессика вошла в кухню, Грейс стояла у плиты, пробуя, готова ли брокколи. Она была все еще в таком напряжении, что ей с трудом далась улыбка, адресованная дочери.

– Привет, дорогая! Хорошо провела время?

Одного взгляда на личико Джессики было достаточно, чтобы получить ответ на свой вопрос. Ее девочка просто светилась от счастья.

Такой радостно-возбужденной Грейс не видела дочь уже давно. Значит, решение отпустить ее на прогулку было правильным.

– Все было здорово, – охотно отозвалась она.

Волосы Джессики были лишь слегка влажные, из чего Грейс сделала вывод, что дочь недолго пробыла под дождем.

– Что купила?

– Ничего, – рассеянно ответила Джессика. Казалось, что вопрос о возможности сделать какие-то покупки застиг ее врасплох. Как будто ей раньше не приходило в голову, что она могла что-то приобрести для себя во время прогулки в парке, куда женское население городка чаще всего отправлялось именно за покупками в маленьких и недорогих магазинчиках. – Мы только разглядывали, что выставлено в витринах, – добавила она.

– И ты ничего не купила? – удивилась Грейс. Джессика никогда не возвращалась из парка без покупок.

– Разве я обязана там что-то покупать? – Джессика сменила тон. Теперь она вроде бы защищалась.

Итак, Джессика ничего не купила, но вернулась с сияющими глазами. Исходя из прежнего опыта, Грейс могла сделать только один вывод – там был мальчик, который чем-то увлек Джессику.

– А было там что-то интересное? – Грейс деликатно кинула пробный камешек, зная, что прямо поставленный вопрос заставит дочь замкнуться в себе. Возможно, и окольный путь не привел бы к цели. В последний год Джессика так тщательно оберегала все детали своей личной жизни от постороннего взгляда, будто это были какие-то сокровища, о которых даже матери нельзя было знать.

– Ничего выдающегося, – бросила Джессика и принюхалась к аппетитному запаху, витающему в кухне. – А почему ты не одета, между прочим?

– Для чего?

– Разве ты не идешь сегодня собирать деньги в избирательный фонд?

– О боже! – Грейс выронила ложку, которой помешивала в кастрюле, и в панике уставилась на дочь. – Я совершенно забыла…

Джессика посмотрела на часы.

– Линда придет в шесть. За двадцать пять минут ты успеешь одеться и перекусить.

Грейс подняла с полу ложку и сунула ее в раковину.

– Я никуда не пойду. Правда, уже поздно перезванивать Линде, что сегодня она не нужна. Но я заплачу ей и отправлю домой. Мы проведем вечер вдвоем. Я позвоню Джону…