Наконец он вывел машину из гаража и отправился в путь. Ему пришлось подогнуть мамаше ноги, чтобы сверток уместился на заднем сиденье. Жаль, что она уже мертва. Он с удовольствием представил, как бы ей было сейчас неудобно, если б она могла это чувствовать.

Возле жилища судьихи, вместо того чтобы припарковать машину за несколько кварталов, как обычно поступал с мотоциклом, он остановился на параллельной улице, у калитки примыкающего к ее двору соседского участка. Он прекрасно изучил все окрестности, отыскал самые удобные подходы к дому судьи, мог проникнуть к ней в сад без особых усилий.

Ему было немного грустно оттого, что он наносит сюда последний визит. Потом уже не будет повода приходить сюда. Почти год назад он установил, кто она такая – ясно, что его истинная мать, причем сделал это с помощью Интернета, где завелась специальная благотворительная группа, занимающаяся воссоединением приемышей с их биологическими родителями. С тех пор подглядывание за ней и ее девчонкой стало его хобби и даже чем-то вроде мании.

«Да, всему хорошему приходит конец», – с сожалением подумал он.

Он вылез из машины и, заглянув в окошко, убедился, что тело мамаши на сиденье слишком легко просматривается снаружи. Если кому-то взбредет в голову приблизить лицо к стеклу, то странный вид свертка вполне может побудить любопытного прохожего вызвать полицию. Он как-то раньше не замечал, что уличный фонарь на углу так ярко светит.

Какой-то момент он колебался – не отогнать ли машину в другое место, но принял решение взять мамашу с собой. В любом случае он вернулся бы за ней, так что ему лишь придется доставить к дому мертвое тело немного раньше, чем планировалось.

Господи, ну и тяжела же она! Он переложил пистолет из сумки в карман кожаной куртки, разумеется, позаимствованной у Донни, а труп взвалил на плечо. Но сначала он убедился, что вокруг никого нет и никто за ним не наблюдает.

Через несколько минут он уже был надежно скрыт темнотой, своей надежной союзницей. Уличное освещение не справлялось с наползавшим со всех сторон мраком. Он был снова в своей стихии – только он и ночь, луна, звезды, шорох сухой листвы под ногами и поскрипывание черных оголенных сучьев над головой.

Бексли неплохое местечко. Ничем не хуже Верхнего Арлингтона. Где-то неподалеку залаяла собака. Маленькая ухоженная собачка соседей постоянно встречала его лаем, при каждом его визите к леди-судье. В эту ночь он окажет всем величайшее благодеяние – отправит на тот свет судью с дочкой, а заодно и собачонку.

Когда он добрался до забора, окружающего сад и задний двор судьи, он опустил мамашу на землю по ту сторону ограды. Просто уронить ее он не решился – пластик мог лопнуть, и ему прибавилось бы лишних хлопот. Избавившись от ноши, он сам легко перелез через ограду.

Большинство окон в доме судьи светилось. Ему было интересно, чем они там с Джессикой занимаются. Впрочем, он это скоро узнает.

План его был прост. Охранная сигнализация, которую они установили, для него ничего не значила, смена замков не сможет даже хоть как-то задержать его. А коп, тот, что ходит у судьихи в бойфрендах? Он просто кусок дерьма. Они включают охранную систему, лишь когда ложатся на боковую. Он это знал, потому что наблюдал за ними через окна, едва только у них появилась сигнализация.

И ему не понадобится ключ, так как он сделает то, чего они никак не ожидают. Он постучится в дверь. И когда они откликнутся – или кто-то один из них, – потому что люди всегда и везде откликаются на стук в дверь, как будто существует закон, обязывающий так поступать, как будто за дверью их ожидает приятный сюрприз.

Тук, тук, тук…

Ваша смерть пришла…

Представляя, как это произойдет, он улыбнулся.

– Он действительно такой милый, мам. Лучше, чем другие мальчишки. Если он меня пригласит куда-нибудь, ты мне разрешишь пойти с ним? Ну, пожалуйста, мам!

Грейс окинула взглядом дочь, старательно протирающую губкой стол. В голубых джинсах и спортивного покроя рубашке с закатанными выше локтей рукавами она выглядела хорошенькой и даже весьма пикантной. Пятнадцать лет – достаточно ли это зрелый возраст, чтобы заводить себе парня?

Умом Грейс понимала, что да, но в ее воображении Джессика все еще оставалась девчонкой. И все же, как сказал бы Тони, время ей вылезать из пеленок.

– Посмотрим, – деликатно уклонилась Грейс от прямого ответа. Что бы ни говорил Тони, незачем торопиться переходить мост, когда еще есть возможность побыть на этом берегу, обжитом и уютном.

– Мам!

Кто-то отчаянно царапался в заднюю дверь. Джессика поспешила отворить дверь, и Чуви ворвался в дом. Грейс с дочерью в изумлении проследили, как щенок стремглав пересек кухню с поджатым хвостом, будто за ним гнался гризли.

– Что такое?..

Они переглянулись. Закрыв дверь, Джессика бросилась в погоню за своим питомцем.

– Чуви! Ко мне, Чуви!

Джессика скрылась в холле, потом взбежала вверх по лестнице.

Грейс нахмурилась, размышляя. Что делает Тони так долго на заднем дворе? Сердце вдруг тревожно защемило. Она направилась к выходу, но не успела сделать и трех шагов.

На какой-то миг Грейс почувствовала облегчение, когда дверь в холле распахнулась. Вот и Тони возвращается.

Но за порог шагнул не Тони.

Это был незнакомый парень в бейсболке с эмблемой «Чикаго Буллз», в черной кожаной куртке и джинсах. Приземистый, не выше пяти футов с небольшим, он не казался страшным громилой. Пугало выражение его квадратного, бледного лица, покрытого прыщами.

У него в руках был пистолет, тускло поблескивающая серебром опасная штучка. Ствол был направлен прямо в сердце Грейс.

Она мгновенно поняла, кто стоит перед ней. Кровь в жилах застыла, легкие отказывались впускать воздух.

– С-сын… – на последнем вздохе произнесла она.

Ужас этого момента, неумолимость судьбы, вернувшей ей брошенного сына вооруженным и источающим ненависть, – все это она подсознательно ожидала после того, как увидела обведенные кружком гороскопы.

Возмездие – вот оно, уже совсем близко!

Он издевательски улыбнулся, бесшумно прикрыл за собой дверь, ступил в кухню.

– Привет, мамочка!

Голос у него был низкий, хрипловатый. Впервые Грейс слышала голос сына. О том, что он пришел сюда убивать, она догадалась сразу. И избежать своей участи не пыталась.

Она лишь пятилась, когда он наступал на нее, приближая ствол пистолета к ее груди, туда, где замерло уже почти переставшее биться сердце. Ей почему-то не хотелось, чтобы пистолет коснулся ее одежды. Отвращение было сильнее страха.

– Мамочка! Ты собралась завести нового муженька, а он валяется там, во дворе. Череп его я расколол, как орех, и вашей милой собачке тоже.

Он резко шагнул вперед, вытянул левую руку – в правой, абсолютно неподвижной, как у статуи, был пистолет – и вцепился короткими, но сильными пальцами в ее плечо. Сквозь тонкую ткань блузки его ногти впились ей в кожу. Наверное, она должна была ощутить боль, именно этого он добивался, но нервы ее утеряли чувствительность. Грейс была словно под наркозом. Она глядела в его голубые, на удивление пустые, без всякого выражения глаза и представляла себе, что это и есть вход в туннель, ведущий к Вечному забвению.

– Где моя сестренка? Пора бы нам познакомиться.

– Нет! – вскричала Грейс.

К ней как будто подключили мощный аккумулятор, и ее парализованное тело вздрогнуло, затряслось, обрело силы, и она смогла оттолкнуть его. Застигнутый врасплох, парень споткнулся, отлетел назад, нелепо взмахивая руками.

– Что происходит, мам? – спросила Джессика, спускаясь с лестницы.

– Беги! Спасайся! – крикнула Грейс, устремляясь ей навстречу.

Взбежав на пару ступенек вверх, она оглянулась. Сын целился ей в спину по всем правилам, широко расставив ноги и держа пистолет обеими руками, – насмотрелся полицейских боевиков.

Джессика успела взлететь обратно на верхнюю площадку короткой лестницы и ждала там мать. Она ничего не понимала и лишь повторяла слово, единственное, которое могло оградить ее от неведомой опасности: