– Спасибо за совет. Постараюсь ему последовать.

Она наконец разжала пальцы и непроизвольно оперлась раскрытыми ладонями о его грудь. Приятно было ощущать твердость его мышц, впитывать в себя исходящее от его тела тепло, вдыхать запах мужчины, знать, что он и сильнее и уверенней в себе и что он рядом и готов позаботиться о ней.

Собранные воедино, эти факты образовали весьма взрывоопасную комбинацию, Грейс это прекрасно понимала. Если она еще сохраняла остатки разума, ей следовало бы убрать свои руки от его тела, освободиться из его объятий и обрести прежнюю самостоятельность в мыслях и поступках. Но она не была в состоянии заставить себя сделать это, по крайней мере сейчас.

– Начните с меня, – посоветовал Марино.

Она удивленно вскинула брови.

– Начать с вас? Как это? Что вы имеете в виду?

Тони озорно усмехнулся. Он действительно был очень хорош собой – и неважно, к какому типу мужчины можно было его отнести и чьим вкусам он соответствовал. Карие глаза его искрились, по губам блуждала легкая улыбочка.

– А вам когда-нибудь приходило в голову, что я нахожу вас весьма привлекательной?

Грейс взглянула на него подозрительно.

– Н-нет.

– А вы не подумали ни разу, что заботиться о спокойствии какой-то одной жительницы города все двадцать четыре часа в сутки не обязанность полицейского детектива, если его не побуждают к этому некие особые причины?

– Нет, я не подумала об этом, – растерялась Грейс.

– Тогда стоит об этом подумать, ваша честь. – Тони с нарочитой фамильярностью погладил ее по спине.

Она ощутила движение его рук даже сквозь толстый спортивный свитер. Ее губы невольно приоткрылись в ожидании поцелуя.

Боже, как она хотела, чтобы он ее поцеловал.

Руки ее оперлись о его плечи, и она приподнялась на цыпочки, торопясь встретить его рот. Когда губы их впервые соприкоснулись, контакт был мимолетным, едва ощутимым и даже получился каким-то неловким, но все равно его горячее дыхание обожгло ее, и Грейс ахнула. Она прижалась к нему со внезапной яростной требовательностью и заключила его шею в кольцо своих рук.

Его рот оторвался от ее рта, и они встретились взглядами.

– Я хотел это сделать сразу же, как только положил на тебя глаз, – заявил он шепотом и снова поцеловал ее, теперь уже властно, с полным правом собственника – ее рта, губ, языка, ее тела.

Огонь пронизал Грейс, достиг даже кончиков пальцев ног.

– Ты не должен… – запротестовала она, задыхаясь, отводя рот в сторону, пытаясь взять свои действия под контроль, сохранить ясный разум. Он самоуверенно улыбнулся прямо ей в лицо, затем запечатлел на ее губах еще один жадный поцелуй, и ее голова окончательно затуманилась, закружилась, и она вся отдалась своим ощущениям.

– Нет, должен. Властные женщины меня очень возбуждают. – Это было не больше чем невнятное бормотание в перерывах между пвцелуями.

Грейс откликалась на его слова лишь блаженной улыбкой, почти потеряв сознание от вожделения. Когда их губы вновь сомкнулись, теперь уже она целовала его с жадностью и никак не могла насытиться. Она желала большего, полного слияния, чтобы не только губы и языки участвовали в этом действе, но и кожа ее терлась о его обнаженную кожу, а тела сплавились воедино.

– Подожди! Подожди… – шептала она в редкие и краткие мгновения, когда смутное сознание все-таки возвращалось к ней. Ей нужно было замедлить этот стремительный натиск. – Я даже не знаю, женат ли ты?

Его ничуть не удивил неожиданный вопрос.

– Нет, я не женат, – сообщил Марино. И все-таки в его поспешном заявлении ощущался некий след колебаний, какой-то странной издевки над самим собой.

– Хорошо, но… – Грейс понимала, что еще многое ей надо было узнать о нем, требовалось задать ему множество вопросов, многое обсудить, прежде чем все зайдет слишком далеко, но было уже поздно, потому что, как только он целовал ее, она напрочь теряла голову и сама тянулась за поцелуями. Тони уже гладил ее грудь сквозь свитер.

Вопль Джессики был внезапен и отрезвляющ, как ледяной душ. Его рука застыла. Рот сомкнулся. Они молча взирали друг на друга – неуверенные, что это им не померещилось.

Но тут Джессика закричала снова.

Грейс оттолкнула Марино, он одновременно отпустил ее. Они оба устремились к лестнице. Тони обогнал ее и первым взбежал по ступеням, на ходу доставая пистолет.

Джессика выскочила из своей спальни, когда они были на полпути. Грейс услышала топот ее босых ног в холле верхнего этажа. Потом она показалась – такая по-детски маленькая в своей голубенькой ночной рубашке. Волосы, разметавшись, почти закрывали ей лицо. Она цеплялась за лестничные перила, захлебываясь в истерических рыданиях.

– Что с тобой? Что случилось? – набросился на нее с расспросами Марино, а Грейс лишь беспомощно твердила:

– Джессика, Джессика…

– Мам! О боже, мам! Он там, в моей постели!

– Обе оставайтесь здесь, – приказал Марино.

Он обежал Джессику и скрылся в ее спальне. Девочка упала в объятия матери.

– Родная моя, что стряслось? – Все недавние размолвки были забыты. Они вновь стали единым существом – мать и дочь.

– О, мам! Как это страшно! Почему кто-то сделал это? – рыдала Джессика, уткнувшись ей в плечо. Грейс с трудом разбирала, что говорит дочь.

– Что там произошло? Скажи мне, малышка.

– Грейс! – позвал из дверей спальни Марино. Его пистолет снова был спрятан. Это означало, что непосредственной опасности нет. – Я думаю, вам стоит на это взглянуть.

Он был мрачен. Трудно было поверить, что это тот самый человек, кто только что страстно целовал ее. Трудно было поверить, что она только что с такой же страстностью отвечала на его поцелуи.

В этот вечер ее целовали двое мужчин. Так получилось. Поцелуй первого она уже успела забыть. Они были такие разные – эти мужчины. Второй отличался от первого, как солнце от свечки.

– Джесс, дай мне пройти. Я должна взглянуть. – Грейс попыталась осторожно освободиться от судорожных объятий дочери.

– Я пойду с тобой!

Грейс пришлось кивнуть, соглашаясь. Иначе Джессика ее бы не отпустила. Марино, насупившись, следил сверху, как приближаются к нему мать и дочь. Когда они подошли, он рукой загородил Джессике дорогу.

– Не стоит ей снова видеть это, – обратился он к Грейс.

– Подожди здесь, детка, – попросила Грейс дочь.

Они с Марино прошли в комнату. Он подвел Грейс к кровати дочери.

– Я легла и повернулась на бок, вытянула ногу и коснулась чего-то… – доносились из холла через раскрытую дверь объяснения Джессики. Но речь ее тут же прервалась рыданиями.

В комнате горел только маленький ночник. Тьма сгущалась по углам комнаты. Сброшенная Джессикой одежда валялась на полу. Еще одно доказательство намеренного вызова со стороны ребенка, приученного с раннего детства аккуратно вешать снятую одежду в шкаф. Кружок света падал на обшитую розовым кружевом подушку, еще хранившую след от головы Джессики. Ее наушники лежали возле подушки – безмолвное свидетельство того, что Джессика, лежа в кровати, слушала музыку.

Одеяло и простыня были откинуты и свисали кровати до пола, покрытого ковром.

– Взгляните.

Марино указал Грейс на нечто, лежащее в ногах кровати на матрасе. Грейс не сразу смогла разобраться, что это такое.

А это был запечатанный в полупрозрачную пластиковую сумку, наполненную водой, мертвый Год-зилла.