— Дживз, — сказал я, — могу я поговорить с тобой откровенно?

— Безусловно, сэр.

— То, что я скажу, может тебя обидеть.

— Никогда, сэр.

— Ну, в таком случае:

Нет, подождите. Потерпите минутку. Опять меня занесло.

Не знаю, приходилось ли вам испытывать это ощущение, но лично я словно лбом упираюсь в каменную стену каждый раз, когда хочу рассказать какую-нибудь историю. С чего начать — для меня проблема, хуже не придумаешь. И, главное, тут нельзя дать промашку: один неверный шаг, и можно запросто остаться с носом. Я имею в виду, если вы будете ходить вокруг да около, рассуждать о том, о сём, и прочее, и прочее, создавая, как говорят, нужную атмосферу, вашим клиентам станет так скучно, что вы потеряете их в два счёта.

Существует и другая опасность: с первых строк ошарашить читателя тем, что близко и понятно вам одному; в этом случае, как нетрудно догадаться, читатель просто не поймёт, о чём вы толкуете, и, недоумённо пожав плечами, отложит книгу в сторону.

Весьма запутанную историю Гусика Финк-Ноттля, Медлин Бассет, моей кузины Анжелы, моей тёти Делии, моего дяди Тома, Тяпы Глоссопа и повара Анатоля я начал с диалога, который вы прочли выше, и тем самым, мне кажется, допустил вторую из двух промашек.

Ничего не попишешь, видно, придётся мне вернуться немного назад. Так вот, если тщательно во всём разобраться, одним словом, прикинуть, что к чему, можно сказать, что истоки, — вроде бы слово «истоки» тут подходит, — этой истории находятся в Каннах. Если бы я не поехал в Канны, мне не пришлось бы познакомиться с Бассет, и я не купил бы белый клубный пиджак, и Анжела не повстречалась бы с акулой, и тётя Делия не уселась бы играть в баккара.

Да, вне всяких сомнений, Канны были point d`appui.

Ну вот, теперь я во всем разобрался. Полный порядок. Сейчас попробую изложить факты по порядку.

Итак, я умотал в Канны (позволив Дживзу остаться в Лондоне, так как он дал мне понять, что не хочет пропустить скачки в Аскоте) где-то в первых числах июня. Вместе со мной отправились отдыхать моя тётя Делия и её дочь Анжела. Тяпа Глоссоп, жених Анжелы, должен был к нам присоединиться, но в последнюю минуту какие-то неотложные дела помешали ему покинуть Лондон. Дядя Том, муж тёти Делии, заявил, что юг Франции для него — хуже каторги и что его туда не заманишь ни за какие деньги.

Будем считать, расклад вам понятен: тётя Делия, моя кузина Анжела и я сам — Канны, начало июня.

Доступно я объяснил, что?

В Каннах мы отдыхали около двух месяцев, и, если не считать, что тётю Делию раздели до нитки в баккара, а Анжелу во время катания на водных лыжах чуть не проглотила акула, мы очень приятно провели время.

Двадцать пятого июля, бронзовый от загара и полный сил, я распрощался с курортом и в сопровождении тёти Делии и её единственного отпрыска отбыл обратно в Лондон. Двадцать шестого июля, в семь часов вечера, мы вышли из поезда на вокзале «Виктория». А в семь двадцать, или около того, мы распрощались, наговорив друг другу кучу любезностей. Мои, так сказать, дорогие и близкие отправились в Бринкли-корт, поместье тёти Делии в Вустершире, куда через день-другой должен был прибыть Тяпа, а я отправился домой, чтобы принять ванну, попарить, так сказать, косточки, а затем пойти в «Трутень» и пообедать.

Всласть наплескавшись в ванне, я вытирал свой торс полотенцем, болтая с Дживзом о том, о сём (мало ли что могло случиться за время моего отсутствия), когда он неожиданно упомянул в разговоре имя Огастеса (Гасси или попросту Гусика) Финк-Ноттля.

Насколько я помню, у нас состоялся следующий диалог.

Я: Ну, Дживз, вот я и дома, что?

Дживз: Да, сэр.

Я: Я имею в виду, я вернулся.

Дживз: Совершенно верно, сэр.

Я: Такое ощущение, что тыщу лет не был в Лондоне.

Дживз: Да, сэр.

Я: Скачки в Аскоте тебя не разочаровали?

Дживз: Никак нет, сэр.

Я: Что-нибудь выиграл?

Дживз: Весьма удовлетворительную сумму, сэр. Благодарю вас за внимание.

Я: Поздравляю. Ну, Дживз, что новенького? Выкладывай. Кто-нибудь заходил за время моего отсутствия?

Дживз: Мистер Финк-Ноттль заходил чуть ли не каждый день, сэр.

Я вздрогнул. По правде говоря, я не совру, если скажу, что у меня отвалилась нижняя челюсть.

— Мистер Финк-Ноттль?

— Да, сэр.

— Ты имеешь в виду мистера Финк-Ноттля?

— Да, сэр.

— Но разве мистер Финк-Ноттль в Лондоне?

— Да, сэр.

— Разрази меня гром!

Сейчас объясню, почему я удивился, дальше некуда. Честно признаться, я просто не поверил собственным ушам. Понимаете, путешествуя по жизни, изредка встречаешь таких чудаков, как Финк-Ноттль, которые терпеть не могут Лондона. Он жил, постепенно обрастая мхом, в своём поместье где-то в Линкольншире, не появляясь даже на ежегодных соревнованиях между Итоном и Хэрроу. А когда я однажды спросил его, не хандрит ли он время от времени в своей глуши, он ответил, что нет, так как у него в саду есть пруд и он изучает повадки тритонов.

Я никак не мог взять в толк, с чего это вдруг Гусика принесло в Лондон. Я мог бы поспорить с кем угодно, что пока все тритоны не передохнут, ничто не заставит бедолагу уехать из его захолустья.

— Ты уверен?

— Да, сэр.

— Ты ничего не напутал? Речь идёт о мистере Финк-Ноттле?

— Да, сэр.

— Поразительно! Если мне не изменяет память, последний раз он был в Лондоне пять лет назад. Гусик даже не скрывает, что от города его мутит. До сих пор он безвылазно жил в своей деревне, предпочитая общество тритонов любому другому.

— Сэр?

— Тритонов, Дживз. У мистера Финк-Ноттля тритономания. Ты знаешь, кто такие тритоны? Такие маленькие зверюшки, похожие на ящериц, которые шмыгают взад-вперёд и живут в прудах.

— О, конечно, сэр. Водные представители семейства саламандр, род Molge.

— Вот-вот. Гусик, можно сказать, всегда был их рабом. Он не расставался с ними даже в школе.

— Насколько мне известно, сэр, многие молодые джентльмены увлекаются тритонами.

— Они стояли у него на столе в стеклянной посудине, похожей на аквариум, и, насколько я помню, он проводил с ними всё свободное время. Уже тогда было ясно, что добром это не кончится, но ты ведь знаешь мальчишек. У нас хватало своих дел, и на придурь Гусика никто не обращал особого внимания. Возможно, мы изредка подшучивали над ним, но не более того. Сам понимаешь, чем это закончилось. Болезнь прогрессировала.

— Вот как, сэр?

— Можешь не сомневаться, Дживз, Его страсть разгоралась день ото дня, и в конце концов тритоны полностью его полонили. Он удалился в захолустье и всю свою жизнь посвятил этим безмозглым тварям. Должно быть, он говорил себе, что ему ничего не стоит бросить тритонов в любую секунду, а потом понял — слишком поздно, — что этот номер у него не пройдёт.

— Так часто бывает, сэр.

— К несчастью, ты прав, Дживз. По крайней мере в течение последних пяти лет он жил в своём имении в Линкольншире как самый настоящий отшельник, не желал никого видеть и через день менял воду в своих аквариумах. Именно поэтому я был поражён, когда ты неожиданно сообщил мне, что Гусик объявился в Лондоне. Я скорее склонен думать, что произошла ошибка и ко мне заходил какой-нибудь другой Финк-Ноттль. Парень, с которым я учился в школе, носит очки в роговой оправе, а лицо у него рыбье. Совпадает?

— Джентльмен, о котором идёт речь, сэр, носит очки в роговой оправе.

— И он сильно смахивает на треску?

— Возможно, в некотором роде вы правы, сэр.

— В таком случае это Гусик, и никто другой. Но каким ветром его сюда занесло?

— Если позволите, я могу ответить на ваш вопрос, сэр. Мистер Финк-Ноттль доверительно сообщил мне, что приехал в Метрополию из-за молодой леди.