Чертов Колорадо с его холодными ночами в августе.

Около 3:00 утра знакомый голос вывел меня из ступора.

— Увидимся завтра, — Крисси говорила по телефону, ее голос эхом раздавался в переулке. — Ха! Уверена, что я выиграла, старайся лучше, девочка.

Я бы узнал ее голос где угодно. Это был голос Ханны, просто более хриплый. Облегчение пронеслось сквозь меня. Черт, мне хотелось плакать. Это была она.

Крисс вышла из переулка. Она направилась прямиком к уличным фонарям.

— Крисси! — закричал я. Я вытащил конверт и поспешил к ней. Она повернулась. Огромная улыбка прорезалась на моем лице. — Привет, это я! Мэтт!

Крисси рылась в сумочке. Я подошел к ней и отбросил капюшон. Струйка перцового баллончика достигла моего лица.

— Блядь! — я закричал, увернувшись подальше от нее. Я схватился руками за лицо. И конверт вылетел из моих рук.

— Да пошел ты, придурок!

Я слышал стук каблуков Крисси, когда она уходила. Я хватал воздух ртом. Моя кожа горела. Мой нос, глаза и горло жгло. Когда я открыл глаза, мир вокруг меня был размыт.

— Мой конверт, — прохрипел я.

Я встал на четвереньки и начал шарить вокруг по тротуару.

— В луже, брат, — сказал кто-то. Я посмотрел в сторону голоса и увидел долговязую фигуру, держащую телефон. Он снимал? Рука нащупала в луже размокший конверт.

Ханна

Я ПЕРЕСТАЛА ЧИТАТЬ новости о Мэтте после того, как видео с перцовым баллончиком распространилось с невероятной скоростью.

Оно было изъято из YouTube в тот же день, как только появилось, но к тому времени было уже во всей сети. Один сайт опубликовал его под названием «М. ПИРС ПЫТАЕТСЯ ПЕРЕДАТЬ РУКОПИСЬ СТРИПТИЗЕРШЕ». Даже «Fit to Print» вцепились в видео.

Я не говорила об этом с Крисси. На самом деле, не о чем было говорить.

Оставив позади все произошедшее в июле, я знала, что должна была сосредоточиться на создании жизни без Мэтта. До этих пор я наполовину надеялась и боялась, что он решит вернуться в мою жизнь, но это было только мечтой. Он никогда не сможет ничего исправить.

Я прокручивала фотографии Мэтта и задавалась вопросом, кем, черт возьми, он был. Красивым мужчиной. Незнакомцем. Лжецом. Мировым бестселлером. Автором, которым я восхищалась в течение многих лет.

Действительно ли я держала его в своих объятиях? А, может, мне приснилось наше проведенное вместе время? Он, словно призрак, ускользал от меня.

На новом номере телефона звонки только от моей семьи. В моем новом почтовом ящике ничего, за исключением писем от Пэм, не было.

По словам мамы, ночные поездки Мэтта мимо нашего дома прекратились.

Мне стало интересно, что было в конверте у Мэтта, который он пытался передать Крисси. Я просмотрела видео столько раз, сколько могла выдержать. Я должна признать, это не было похоже на рукопись.

Как бы там ни было, он сидел в луже в течение минуты, пока, пошатываясь, не нащупал конверт на тротуаре. Вероятно, он был уничтожен.

И Мэтт...

Мой прекрасный возлюбленный стоял на руках и коленях, и некому было ему помочь. Его намерения были, вероятно, также уничтожены.

Наконец, у нас действительно все подошло к концу.

На работе я быстро управлялась со всеми заданиями, которые Пэм поручала мне. Я никогда не хотела, чтобы у меня появилось свободное время. Я работала без обеденного перерыва и брала работу на дом. Когда глаза болели от слишком длительного чтения, я направлялась в тренажерный зал и бегала на беговой дорожке до изнеможения.

Вот чем я занималась. Я шла домой, падала на кровать, просыпалась и направлялась на работу.

Внутренности сжимались от пустоты. Она разрасталась, пока, казалось, не достигла пределов моего существа. Я стала меньше, чем оболочка. Я была прекрасной миниатюрной версией Ханны Каталано.

Думаю, что однажды, от меня и этого не останется.

Я видела, как люди угасают на глазах.

Я поняла, как опасно позволить кому-то стать всей вашей жизнью, и как бессильны мы, чтобы предотвратить это. Никогда не отказывай мне, сказал Мэтт однажды. Как будто у меня был выбор.

Пэм положила рукопись на мой стол в конце августа.

Пэм редко что-то передавала мне на руки, обычно я сама, пробираясь сквозь кучи сентиментального вздора, находила нужные мне документы или находила работу на день, ждущую меня на столе уже с утра.

Рукопись выскользнула у меня из рук.

«СУРРОГАТ», без автора.

— Что это?

— Рукопись, — сказала она сухо.

Тьфу. Никакой пощады от Пэм. Я и сама видела, что это рукопись.

— Серьезно, — сказала я. — Так... я беру ее, чтобы прочитать?

— Это идея, — Пэм задержалась. — Ах, это... местная дама. Она имеет дивную привычку не записывать свое имя на рукописи.

Пэм наклонилась и настрочила ДЖЕЙН ДОУ в верхнем углу страницы.

Я уставилась на нее в недоумении. Черт побери, Пэм действительно позволила мне прочитать рукопись одного из ее авторов? Это было далеко от кучи сентиментального вздора. Теперь я настоящий агент по работе с авторами.

— Пэм, я…

Она подняла руку, как бы призывая замолчать.

— Не думаю, что твое мнение очень важно здесь. Просто прочитай рукопись. Мне нужно подтверждение той правды, которую я уже знаю.

Пэм упорхнула.

Ладно. Подтверждение… той правды, которую она уже знает. Это звучало фальшиво. Я перелистнула титульный лист.

Здесь происходит что-то одно из двух. Либо Пэм хотела поднять меня на новый уровень работы (и не знаю, как передать, насколько это приятно), или Пэм на самом деле нужен взгляд со стороны на эту рукопись (и не знаю, как передать, насколько и это приятно).

В любом случае я рассматривала это в качестве теста и не позволю моей голове взорваться.

Два часа спустя я все еще читала рукопись. Другие документы были отодвинуты в сторону. Я развалилась в кресле и уперлась ногой в стол. И определенно не читала в рабочем темпе. Я читала с удовольствием, погружаясь в историю.

СУРРОГАТ рассказывал историю будущего земли, где за определенную цену люди могли избежать любой боли в жизни. Экзамены, развод, тюремное заключение, лечение зубов, неприятные расставания, все что угодно — никто не должен проходить через все это благодаря Исааковскому проекту.

Проект начинался с медицинского прорыва в виде паллиативной помощи, и закончилось все самой революционной затеей после запуска Всемирной паутины. (Примеч. Паллиативная помощь — это подход, позволяющий улучшить качество жизни пациентов и их семей, столкнувшихся с проблемами угрожающего жизни заболевания, путем предотвращения и облегчения страданий благодаря раннему выявлению, тщательной оценке и лечению боли и других физических симптомов, а также оказанию психосоциальной и духовной поддержки пациенту и его близким). Клиент просто погружал свое сознание в камеру сна и загружал сознание суррогата, профессионала, который жил в его теле в течение всего «болезненного периода жизни». Когда задание было выполнено, клиент возвращался в свое тело и жил дальше, но уже без боли.

В действительности, роман рассказывал историю одного конкретного суррогата — побитого жизнью трудоголика, который проводил большую часть времени в телах других людей, чем в его собственном восьмидесятилетнем теле. У суррогата не было никакой личной жизни, чтобы о ней рассказать. Она была пустой.

Так было до тех пор, пока одна работа не изменила все.

Суррогат был погружен в тело чиновника исполнительной власти. Его задачей было противостоять жене клиента в вопросе и желании подать на развод.

Кроме суррогата этого никто не мог уладить.

Он смотрел глазами своего клиента, увидел его жену, и...

...Он знал, что не обидит эту женщину, ни за какую плату. Никогда прежде боль его клиентов — трусов и эскапистов, всех их — не содержала такое чудо,каким она была.