Я проезжала мимо Женевского озера и начала уже более-менее ориентироваться.

Через десять минут я свернула на гравийную дорогу, что вела к хижине дяди Мэтта. Я медленно ехала в полной темноте. Мои шины стирались о проселочную дорогу, а дальний свет осветил часть леса.

Ладони, лежащие на руле, вспотели.

Мэтт, мой Мэтт. Я не видела его так долго. Мои глаза горели от желания увидеть его, мои руки вспотели, желая прикоснуться к нему. Всем сердцем я тянулась к нему.

Дорога к хижине, выглядела как две колеи грязи. Я остановилась, когда мои фары осветили окно. Если Мэтт спал, я не хотела мешать ему.

Я прошла остальную часть пути. Октябрьская ночь покалывала кожу вдоль руки.

Высокие деревья окружали хижину. Она была удобной, среднего размера и с изогнутым строением крыльца. Колокольчики свисали с карниза и тихо звенели в темноте.

Я подняла руку, чтобы постучать в дверь, а затем спонтанно решила повернуть ручку. Она повернулась под моей рукой.

Мое сердце дрогнуло, когда я прокралась в хижину. Когда мои глаза привыкли к темноте, я разобрала кухонный столик и островок, заваленный бутылками, большинство из них были пустые.

В противовес совершенной тишине где-то жужжала муха. Посуда была свалена в кучу в раковине, кислый запах пронизывал воздух.

Битое стекло валялось на полу.

Пепельницы были переполнены окурками.

Повсюду валялась одежда и бумага.

Что-то зашуршало. Мои глаза метнулись к углу, где Лоренс сидел в своей клетке. Он смотрел на меня сияющими глазами. Я на цыпочках подошла к нему. Он прижал свое тело близко ко мне, и я улыбнулась, касаясь его меха сквозь решетку.

— Привет, — прошептала я. — Теперь все хорошо. Ты в порядке.

Металлический щелчок прозвучал за моей спиной.

Я обернулась.

Я смотрела на Мэтта.

Я смотрела в дуло пистолета.

Мэтт

ХАННА ПОЛНОСТЬЮ застыла, как будто остановилось время.

Я тоже замер. Даже мои руки были расслаблены, когда я направил пистолет в ее голову.

Мой Бог, у меня глюки.

Она не может быть Ханной. Или может. Лунный свет осветил ее прекрасное лицо. Я уловил запах ее сладкого шампуня.

— М... М... Мэтт, — выдохнула она. Это была прекрасная, точная копия голоса Ханны, хриплого, с оттенком страха.

Она начала двигаться медленно вдоль стены. Я опустил свой пистолет.

— Ты ненастоящая, — сказал я.

Темные глаза Ханны были прикованы к пистолету. Я постучал стволом по бедру. Ее ноздри раздувались.

— Это я, — сказала она. — Мэтт, это я. О... отдай мне пистолет.

— Отдать тебе пистолет? — я засмеялся и помахал им. — Это что, у меня будет некий ужасающий сон, в котором плод моего воображения выносит мои мозги? Нет, блядь, спасибо.

— Я реальна, Мэтт. Пожалуйста. Это я, я…

Ханна потянулась за пистолетом. Я попятился, ухмыляясь.

— О нет, ты неправа. Это револьвер Чехова. Ты знаешь, что это значит, верно? — я нацелился на стену. Я подумал о том, чтобы выйти на улицу и выпустить все патроны из круглого барабана в лес. Черт, это было бы прекрасно. (Примеч. Smith & Wesson — револьвер Чехова.Револьвер Смит-Вессон Модель 629 со стволом 152 мм.)

Липкая рука Ханны коснулась моего предплечья. Наши глаза встретились. Слишком реальное прикосновение. Я снял палец с курка.

— Ханна?

— Да, Мэтт, это я. Боже, это я. Верь мне.

Она скользнула рукой вниз, остановившись на моей руке с пистолетом. Она накрыла своими пальцами мои и медленно опустила наши руки.

— Верь мне, — прошептала она. — Видишь, я здесь...

Ее руки на моих дрожали.

— Здесь. Видишь.

Я вытащил магазин, и он плавно выскользнул. Круглый барабан со стуком упал на пол.

Ханна вздрогнула.

— Ничего страшного, — пробормотал я, запирая затвор. — Сейчас она пуста.

— Может... может, я…

— Все, что хочешь, — сказал я.

Ханна стояла так близко, что наши бедра соприкасались. Она вытащила пистолет из моей хватки. Она взяла магазин и собрала выпавшие патроны из барабана.

— Я скоро вернусь, — сказала она. — Назад. Я обещаю.

Она метнулась к двери. Я поплелся к окну и выглянул наружу, но не смог ни черта разглядеть.

Боже, Ханна была здесь. Это правда?

И я направил на нее пистолет.

Тем не менее, она добралась сюда, и сейчас, вероятно, собирается мчаться со всех ног от меня в ночи.

С моим пистолетом.

Блядь.

Я плюхнулся на диван.

Это на самом деле происходит?

Я глотнул из бутылки бурбона, стоящей на журнальном столике. Боже, эта гадость на вкус просто отвратительна.

Я не слышал, как Ханна вернулась, но вдруг она уже стояла на коленях у моих ног. Она смотрела на меня снизу вверх слезящимися глазами.

— У тебя есть еще оружие? Любое оружие?

— Нет, — пробормотал я. — Если не считать кухонных ножей.

Она испустила глубокий выдох.

Она потянулась к бутылке и затем забрала ее из моих рук.

— Ох, Мэтт. Что происходит? Посмотри на себя.

И я посмотрел на себя. Я был одет в дешевые боксеры и пару невзрачных тапочек с помпонами на них.

— Эти не мои. Эти тапочки я нашел здесь. Не мое.

Я глотнул еще один небольшой глоток бурбона. Я не мог думать обо всем этом — Ханна находится здесь, я, пистолет, все вокруг.

Ханна улыбнулась. Слеза скользнула по ее щеке.

— Это хорошо, — прошептала она. — Нормально.

Она потрепала один из моих тапок.

— Хорошо и тепло. Ты должен держать свои ноги в тепле.

Я переставил ноги на половицы. Я смотрел прочь.

— Да, холодно, — сказал я.

— Действительно. На улице мороз. Давайте закроем эти окна, ладно?

Ханна погладила руками вдоль моего лица. Боже, мне нужно было побриться. Она пыталась заставить меня посмотреть на нее. Мои глаза горели. Я отвел их подальше.

— Сейчас я закрою окна. Ты оставайся на месте.

Я нянчил свою бутылку, а Ханна носилась вокруг, закрывая окна в главной комнате.

— Ты хочешь спать? Устал?

— Нет, — сказал я.

— Включить свет?

— Нет.

— Ладно, как насчет огня? Я бы хотела развести огонь.

Я пожал плечами.

Ханна начала перемешивать дубовые дрова кочергой в каминной решетке. Я следил за ее работой. Молча она нашла спички на кухне и разожгла огонь. Затем она начала загружать посуду в мойку.

Беспорядок вокруг нее был просто огромным. Я знал, что она не сможет очистить хотя бы небольшой участок в нем, и, возможно, она тоже понимала это, но я чувствовал, что ей необходимо было что-то делать.

Что касается меня, я оставался сидеть на диване.

Я решил молчать.

Тишина и пьянство.

Ханна привела в порядок кухню, протерла столик и складывала пустые бутылки в мешок. Она подняла полупустую бутылку Мальбека. Бросив взгляд в мою сторону, она стала сливать вино в канализацию.

— Готов ли ты бросить пить? — спросила она.

Я пожал плечами и сделал глоток из своей бутылки.

Я не мог оторвать глаз от Ханны.

Алкоголь сделал меня немым, свет от камина начал заполонять комнату, и я заметил, как сильно она изменилась. Ее волосы были прямые и короткие, эффектно опадая и выделяя резкие углы ее лица. Ее щеки впали, высокие скулы выделялись. Все ее тело было стройнее.

Я поднялся и сделал несколько шагов в сторону кухни.

Мне нужно получше рассмотреть ее.

Ханна молча наблюдала за мной.

Что за выражение на ее лице? Она боялась меня?

Какая ужасная мысль.

Я остановился там, где был, на пороге кухни, и Ханна продолжила выливать содержимое бутылки в раковину.

Мой взгляд прошелся по ее лодыжкам и икрам. Ее леггинсы не оставили ничего для воображения. Она была одета в свободный длинный топ, который только прикрывал ее задницу.

Забытое чувство собственническое чувство шевельнулось во мне, но я не двигался. Три месяца назад я бы поднял футболку и сжал ее задницу. Тогда это было моим — моим, чтобы смотреть и касаться.