Его слова были для Мелиссы горько-сладкими: ну хоть бы одно слово любви, хоть намек что он чувствует нечто большее, чем желание плотского удовлетворения, она бы забыла бы. Но с каждым его словом для Мелиссы становилось все яснее: он абсолютно ничего не чувства к ней, кроме животного влечения. Любая женщина дала бы ему то, что он просит у нее.

Ей нетрудно было представить, как он то же самое говорит Деборе — возможно, так оно и было. Эта мысль подействовала на Мелиссу как ледяная вода. Она попыталась вырваться, подавленная чувством унижения.

Инстинктивно Доминик воспротивился ее первой попытке освободиться, но что-то в ее лице, в ее движениях заставило его неохотно отпустить Мелиссу. Медленно приходя в себя после приступа страсти, он недоуменно спросил:

— В чем дело? Ты хотела меня так же сильно, как и я тебя…

Не глядя на него, отвернувшись, чтобы спрятать слезы, Мелисса поправила платье. Конечно, она могла бы сказать: «Желания недостаточно. Я хочу твоей любви». Горькая улыбка пробежала по ее губам. Чего проще, он тут же бездумно ответит. «Но я люблю тебя!»

Она не была так наивна, чтобы не знать, какие слова вырываются у мужчин в мгновения страсти. Как она сможет ему поверить? Злясь на себя, Мелисса резко проговорила:

— Ты очень умелый любовник. Я уверена, ты способен заставить многих женщин захотеть тебя… На время. — Скрывая боль и горечь, она спокойно закончила:

— Я боюсь ты слишком хорошо изучил меня. Но не думай, что такое повторится. Если ты хочешь женщину, то я уверена — леди Боуден будет более чем счастлива удовлетворить твое желание. А сейчас, я думаю, надо вернуться к гостям.

Доминик с недоумением смотрел на свою прелестную жену. Почему, почему она так с ним поступает? Теплая и страстная в его руках еще минуту назад, сейчас она была холодна, точно мраморная статуя. Она хотела его, хотела страстно, как и он ее… В чем дело? Но ему и в голову не приходило, что за все время он ни разу не упомянул о любви, не дал ей возможности поверить, что их чувства — нечто более глубокое, чем страсть, чем простое желание утолить чувственность.

Прищурившись, Доминик наблюдал за Мелиссой, думая о том, что давно пора преподать ей урок, как глупо играть в такие опасные игры. Мучить и томить его своим желанным, гибким телом, а потом отказать ему в том, на что так безоглядно только что шла… Может быть, это доставляет ей какое-то извращенное удовольствие? Или это просто злобное упрямство?

Громкий смех разорвал тишину черной ночи. Да, жена была права: у них гости. Подавив проклятия, Доминик предложил ей руку. Серые глаза смотрели сердито и презрительно.

— Что ж, мадам, отправимся к нашим гостям. Каждый из них в оставшуюся часть вечера играл свою роль очень хорошо, и большинство гостей не заметили ничего особенного. Но от глаз Леони не укрылось, что между молодыми пробежала черная кошка. А когда они с Морганом медленно ехали к Дубовой Лощине в маленьком экипаже Джоша, Леони с тревогой сказала:

— Морган, с Домиником что-то случилось. Я его не понимаю. У него прелестная молодая жена! И что он нашел в этой кукле Деборе Боуден? Даже после того, как я решилась соединить их прилюдно, между ними что-то случилось.

Морган ласково улыбнулся:

— Не беспокойся, дорогая. Я уверен, что Доминик сам справится со своими проблемами. — И, подумав, добавил:

— Но я не хотел бы оказаться на его месте. Он попал в очень сложное положение.

— Почему? — спросила Леони, наморщив лоб. — Все, что ему надо — держаться подальше от этой Деборы и вести себя порядочно по отношению к Мелиссе. — Ее лицо разгладилось, она одарила мужа ангельской улыбкой. — Как ведешь себя ты по отношению ко мне!

— Ну, здесь не все так просто, — ответил Морган, правя лошадью, мерно бегущей по освещенной луной дороге.

— О? — Леони с живым интересом повернулась к мужу. — И что это? Это имеет отношение к вашей встрече с Джейсоном на прошлой недели?

Дивясь проницательности жены, Морган вздохнул. У них с Леони не было секретов. Он ей доверял, зная, что она умеет держать язык за зубами. Но не может же он рассказать ей, о чем шла речь той ночью в Дубовой Лощине. Он сомневался, что она отнесется к этому так же, как они с Джейсоном. Возможно, то, о чем они просили Доминика, непозволительно.

Он вдруг пробормотал:

— Джейсон подозревает, что Латимер и его сестра прибыли сюда совсем не по тем причинам, о которых говорят. И он хотел, чтобы Ройс и Доминик держали ухо востро.

— И?! — голос жены прозвучал требовательно.

Морган нервно откашлялся:

— И, гм… Джейсону в голову пришла хорошая идея. Поскольку Доминик терпеть не может Латимера, Ройс займется им, а Доминик — Деборой.

— Что?! — Леони резко выпрямилась. Ее глаза гневно заблестели, а голос звучал с такой яростью, что сердце Моргана оборвалось. — Ты хочешь сказать, что позволил Джейсону Сэвэджу убедить Доминика заняться этой интригой, наплевав на молодую жену?

— Ну, не то чтобы уж так, — недовольно стал оправдываться Морган. — Никто не заставляет Доминика с Деборой спать. Мы решили, что пойдет на пользу дела, если он сохранит с ней дружеские отношения. Всякому видно, что она шепнет к нему. И почему бы не воспользоваться этим ради дела?

— Бог мой! — взорвалась Леони. — Но ведь Доминик только что женился! Ты просто болван! Как ты можешь просить его уделить внимание другой женщине, забыв о молодой жене? Какие могут быть на то причины!

— Черт возьми! Мы не просим его с ней спать! Только быть с этой дрянью в хороших отношениях и держать уши открытыми!

— А не штаны? — ехидно спросила Леони, не вняв аргументам супруга. — С тобой нечего разговаривать. Ох, как я зла! После того как моя страстная мечта исполнилась и Доминик наконец влюбился и женился, что делаешь ты? Вы с Джейсоном ломаете ему жизнь! Неудивительно, что бедная Мелисса выглядит такой несчастной!

Остановив лошадь, Морган строго посмотрел на жену:

— Ты об этом ни словом не обмолвишься. Я не думаю, что Мелисса болтушка, но сумеет ли она держать язык за зубами? Она не должна ничего знать обо всем этом.

Леони холодно молчала, и Морган добавил:

— Может, это и не лучший способ узнать, что делает здесь Латимер, но есть подозрения, что он британский шпион.

Леони не убедили слова мужа.

— Как же я на тебя зла! — заявила она гневно. — Я так на тебя зла… что… — Ее глаза сузились, и Моргану стало, не по себе. Вдруг она сказала с досадой:

— О дорогой! Я уронила ридикюль. Ты поднимешь?

Моргану показалось, что жене нехорошо. Он отдал ей вожжи, спрыгнул с повозки и обошел кругом. Подняв шелковый ридикюль, он подал его жене.

Леони лукаво улыбнулась:

— Благодарю, мосье, но я так на вас сердита, что не желаю вас видеть сегодня вечером.

Едва Морган успел сообразить, что к чему, Леони стегнула лошадь вожжами и умчалась, оставив мужа одного посреди пустынной дороги.

Брошенный на произвол судьбы, супруг долго сотрясал ночной воздух ругательствами, обещая себе, что как только доберется до дома, то покажет Леони, как… как…

От того места, где он оказался, было не больше четверти мили до Доминика. Зная характер жены, он счел разумным не рассчитывать на ее приветливость в эту ночь. Чертыхаясь на чем свет стоит, он пошел туда, откуда только что выехал. Они с Леони прощались последними, и Морган был уверен, что никто не узнает про его столь оригинальное возвращение.

Через несколько минут ходьбы он увидел дом и понял, что Доминик еще не спит. Он взошел по ступенькам и обнаружил, что брат сидит на галерее с полным хрустальным графином бренди на коленях. В одной руке — ополовиненный бокал, в другой — сигара.

Сейчас Доминик совершенно не был похож на хозяина дома, каким выглядел всего несколько минут назад. Галстука на шее не было, жакет сброшен, а белая рубашка из тонкого батиста расстегнута до пояса… Он не удивился неожиданному возвращению Моргана, просто поднял бровь, жестом указывая место рядом с собой, и насмешливо спросил: