Они ступила на просторную и по большей части ровную площадку. На черной поверхности были рядами расставлены камни, формирующие проход. Он вел по широкой спирали в направлении центра этой площади. Сверху мерцало меняющимися цветами — будто осколками радуг — небо. В середине площади виднелась каменная статуя, грубые формы: ноги из двух вертикальных неровных пилонов, поясница из одной глыбы, торс — три глыбы одна на другой, руки — выступающие по сторонам клинья, голова — продолговатый, поросший мхом валун. Нелепая фигура стояла рядом с пирамидой о двенадцати гранях. Грани эти были очень гладкими, полированными, словно фацеты природного кристалла. Под каждой поверхностью блестели бесчисленные цвета — полосы, сворачивающиеся в спираль вокруг черной дыры.

Удинаас мог ощутить в воздухе давление, будто здесь балансировали могучие силы. Вся конструкция казалась очень хрупкой.

— Ви хан онральмашалле. С» рил к» ул хавра эн» еев. Н» вист. Лан» те.

— Ульшан сказал, что его народ вошел сюда с гадающей по костям. Это было королевство штормов. И звери, множество зверей входило через эти дыры. Они не знали, куда попали, но приходилось много сражаться.

Т'лан Имасс заговорил снова, и говорил долго.

— Их гадающая поняла, что разрывы нужно запечатать, и потянула силу из камня и земли, создала себе это вечное тело, чтобы стоять перед ранами. Удерживать в покое. Она стоит здесь сейчас и будет стоять вечно.

— Но ее жертвоприношение закрыло Т'лан Имассов здесь, не так ли?

— Да. Но Ульшан и его народ довольны.

— Ви тру ларпахаль. Ранаг, бхед, тенаг толларапал. Куль хавра фелар. Куль.

— Эта страна есть путь, мы можем назвать это дорогой, — Найденыш морщил лоб, стараясь понять слова Ульшана. — Стада кочуют взад и вперед. Кажется, они идут ниоткуда, но они приходят.

«Потому что они лишь призрачные воспоминания. Как и сами Т'лан Имассы».

— Дорога ведет сюда? — спросила Пернатая Ведьма на ломаном языке мекросов.

— Да.

— И приходит откуда?

— «Эпал ен. Воль» сав фелан.

Мальчик вздохнул и беспомощно развел руками. — Ульшан сказал, мы в… переливе? Оттуда, откуда идут дороги, изливается избыток того, что есть суть дорог. Окружает это место. За ним нет ничего. Забвение. Несуществование.

— Так мы в ином мире? — спросила Пернатая Ведьма. — К какому Оплоту он относится?

— А эвброкс» л лист Тев. Старвальд Демелайн Тев.

— Ульшан рад, что ты знаешь Оплоты. У него даже глаза засветились. Он рад и удивлен. Он назвал этот Оплот Старвальд Демелайн.

— Не знаю такого, — сказала она с гримасой. Т'лан Имасс заговорил снова, и в его речи Удинаас уловил список. Потом начался еще один, и в нем он различил знакомые имена.

Мальчик пожимал плечами: — Тиам, Кальсе, Силанна, Эмпелас, Окарос, Карозис, Соррит, Атраал, Элот, Антрас, Кессобан, Алькенд, Караталлид, Корбас… Олар. Элайнт. Дракониды. Драконы. Чистые Драконы. Место, из которого идут дороги, закрыто. Смешанной кровью, собравшейся давным — давно ради этого. Драконус, К'рул, Аномандарис, Оссерк, Сильхас Руин, Скабандари, Шелтата Лор, Сакуль Анкаду и Менандора. Он сказал, меня спасла Менандора. — Глаза мальчика широко раскрылись: — Она непохожа на дракона!

Удинаас что-то сказал. Найденыш кивнул: — Ладно. Он сказал, вы сможете выйти отсюда. Он будет ждать вашего возвращения. Они приготовят вам пир. Теленка тенага. Ведь вы же вернетесь?

— Если сумеем, — ответила Пернатая Ведьма. Повернулась к Удинаасу: — Мы же вернемся?

Он поморщился: — Откуда мне знать?

— Будь великодушен.

— К тебе или к ним?

— Ко всем, особенно к сыну.

Он не желал слышать об этом, и потому принялся изучать пирамиду. «Итак, не одна тропа, а много путей. По меньшей мере двенадцать. Двенадцать иных миров? На что они похожи? Что за создания их населяют? Демоны. Может быть, это и есть смысл слова «демоны». Твари, вырванные из родного мира. Как рабы, прикованные к новому хозяину, которому не важна их жизнь, их благополучие. Который просто хочет их использовать, подобно другим инструментам. Когда они станут не нужны, их выбросят.

Но я устал от сочувствия. От необходимости сочувствовать, по меньшей мере. Лучше бы сочувствовали мне. Будь великодушен, говорит она. Очень щедро — для нее». — Он оглянулся на мальчика. — «Мой сын. Нет, просто мое семя. Она взяла только его, ей больше ничего от меня не нужно. Ее привлекла кровь вайвела. Должно быть. Ничего больше. Не мой сын. Мое семя.

Слишком быстро растет. Это свойство драконов? Неудивительно, что женщины Т'лан Имассов напуганы». — Он вздохнул: — Найденыш, спасибо тебе. И передай нашу благодарность Ульшану Пралю. Мы будем мечтать о пире из теленка тенага. — Повернулся к Пернатой Ведьме. — Ты сумеешь выбрать правильный путь?

— Наша плоть притянет нас обратно. Идем. Мы не знаем даже, сколько времени протекло в нашем мире. — Взяв его за руку, она двинулась к каменной фигуре. — Миры мечты. Вообрази, что мы можем увидеть! Что сможем выбрать…

— Это не миры мечты. Они реальны. В тех местах мы будем духами.

Пернатая Ведьма фыркнула, но не сказала ничего.

Удинаас повернулся, чтобы бросить последний взгляд. Мальчишка найденыш, сын раба и драконицы, воспитанный не отцом и не матерью. А рядом с ним дикарь с уродливым лицом. Он верит, что все еще жив. Верит, что имеет плоть и кровь, что он охотник и вождь. Что у него есть желания и аппетиты, что ему есть куда идти. Удинаас не мог решить, кто больше достоин жалости. Вид каждого разбивал ему сердце, и не было способа разделить старого и молодого. «Если бы у горя были оттенки…»

Он отвернулся. — Давай, веди нас назад.

Ее рука отвердела. Пернатая Ведьма потянула его за собой. Он увидел, как он проходит сквозь стену мерцающего пламени. Затем прошел за ней.

Атрипреда Яни Товис стояла на широкой стене, примыкающей к Северной Прибрежной башне, и смотрела на воды Непахского моря. Те солдаты, что несли в своих жилах частицу крови давно исчезнувших аборигенных рыбаков Косы, звали начальницу Полутьма — так переводилось с древнего языка ее имя.

За спиной широкая и прямая дорога на насыпи выходила из ворот башни, на протяжении двух лиг прорезала старый лес, затем миновала фермы и упиралась створки Внутренних ворот крепости Фент.

Она собиралась проехать по этой дороге. Как можно быстрее.

Рядом стоял местный финед, тощий как ива, угрюмого вида мужчина с почти бесцветной кожей. Он уже третий раз за двенадцать секунд кашлянул.

— Да, да, финед, — отозвалась Полутьма.

Мужчина вздохнул с нескрываемым облегчением: — Я соберу взводы, Атрипреда.

— Момент. Вы еще можете выбирать.

— Атрипреда?

— Сколько эдурских судов перед нами, как считаете?

Финед прищурился, глядя на север. — Думаю, восемь — девять сотен рейдеров. Меруде, Ден-Рафа, Бенеда. А таких, вон тех перегруженных, я раньше не видел. Пятьсот?

— Они скопированы с наших кораблей, — сказала Полутьма. — Наши вмещают по пятьсот солдат, и к каждым пяти кораблям придается один для грузов. Примем для этих ту же оценку. Четыреста транспортов, набитых воинами Эдур. Двести тысяч. Рейдеры несут от восьмидесяти до ста человек. Скажем, по сто. Тогда их девяносто тысяч. Итого: сойти на берег готовы почти триста тысяч человек.

— Да, Атрипреда.

— Утром пять тысяч Эдур высадились у форта Первая Дева. Тамошний худосочный гарнизон оседлал всех доступных лошадей и скачет к Фенту-на-Косе. Где стоит мой гарнизон.

— Можно заключить, — отозвался финед, — что это главные силы эдурского флота. Даже главные силы всего пошедшего на самоубийственное вторжение народа.

Она оглянулась. — Нет, ничего подобного мы заключать не вправе. Мы никогда не знали, сколько народа в землях Эдур.

— Атрипреда, мы сможем удерживать Фент неделями. За это время подоспеет армия освобождения и мы раздавим серокожих уродов.

— Мои магические кадры, — продолжала она, — состоят из троих сомнительных волшебников. Один вечно пьян, а двое других готовы убить друг дружку за косой взгляд. Финед, вы видите темноту моря за судами Эдур? Жители Фента хорошо знают такую черноту и что под ней таится.