Фир колебался. Оглянулся на реку. — Я не понимаю. Как они вложили это в сталь? Тралл, они же порочные, павшие люди. Они не заслужили подобного мастерства в ремесле.

— Почему они, а не мы? — Тралл засмеялся. — Фир, летерийцы — народ, смотрящий в будущее, и потому активный. Мы, Эдур, никогда не обладали подобной силой воли. У нас есть Черное дерево — но мы всегда владели им. Предки принесли его из Эмурланна. Брат, мы смотрим назад…

— Во времена, когда нами правил Отец Тень. — Лицо Фира потемнело. — Ханнан Мосаг говорит истину. Мы должны поглотить всех летерийцев, наложить на них ярмо, и тем самым извлечь из их активности силу перемен.

— Брат, и что это даст? Мы сопротивляемся переменам, мы не поклоняемся им, пути Летера не для нас. Я не уверен, что их образ жизни правильный. Я подозреваю, что вера в прогресс гораздо более хрупка, чем кажется снаружи. В конце концов и им придется защищать приобретенное. — Тралл показал на кончик меча. — Вот этим.

— Мы поведем их, Тралл. Ханнан Мосаг это понял…

— Фир, ты исправляешь прошлое. Он не желал войны с Летером…

— Да, не немедленной; но война должна была случиться. Он это понимал. Так говорили мне к'риснан ы. Отец Тень потерян. Нам нужно найти новый источник веры.

— Безликий?

— Проклятие, Тралл! Ты склонился пред ним — как и все мы? Ты такой же!

— До сих пор не пойму, почему. Как насчет тебя? Ты удивляешься, почему сделал то, что сделал?

Брат отвернулся. Его сотрясала видимая дрожь. — Я не сомневаюсь.

— Ты верил Ханнану Мосагу. И пошел за ним. Как и все мы. Все как один склонились пред Руладом, и каждый верил, что у соседа есть уверенность, которой не хватает ему самому…

Фир зарычал и развернулся. Меч взлетел над головой. Упал вниз…

… и внезапно был остановлен демоном. Тяжелая рука схватила Фира за предплечье и держала крепко.

— Отпусти!

— Нет, — ответил Сирень. — Этот воин украл мою смерть. В ответ я украл его. — Фир еще немного поборолся, увидел, что дело это безнадежное, и опустил плечи.

— Теперь ты можешь его отпустить, — сказал Тралл.

— Если он нападет снова, я его убью, — ответил демон, отпуская руку Фира.

— Мы шли за Мосагом, — продолжил Тралл, — но что мы знали о его замысле? Он был Королем — Ведуном, потому мы шли за ним. Подумай, Фир. Он отрицал Отца Тень и искал новый источник силы. Да, он знал, как узнали мы, что Скабандари Кровавый Глаз мертв — в лучшем случае дух его жив, но потерян для нас. И он заключил пакт с… кем-то еще. Послал тебя и меня, Бинадаса и Рулада, и Бунов принести дар, обещанный ему этой… тварью. Наша ошибка в том, Фир, что мы не задали вопросов, не бросили вызов Королю — Ведуну. Мы были глупцами; все, что случилось сейчас и все, что придет — наша вина.

— Он Король, Тралл.

— Получивший абсолютную власть над всеми Тисте Эдур. Он владел ей и желал удержать, все равно как. И он продал свою душу. Как сделали и мы, склонившись перед Руладом.

Глаза Фира сузились: — Ты говоришь как предатель.

— Предатель чего? Предатель кого? Расскажи мне, я очень хочу знать. Ты видел лик нашего нового бога?

— Стой на моем месте Бинадас, — прошипел Фир, — ты был бы уже мертв.

— В твоей чудной империи это будет судьбой всех, говорящих несогласно?

Фир поглядел на меч в своей руке. Опустил его. — Твои воины ждут, Тралл. Через два дня мы начнем марш к югу. На Летерас. — Отвернувшись, он зашагал прочь.

Тралл смотрел ему вслед. Потом перевел взор на реку. Несмотря на водовороты, омуты у камней и бухточки берега, река бежит, рабыня непреложных законов. Когда он опустил руку в воду, ладонь сразу онемела. — В конечном счете, Сирень, мы найдем свою цель.

Демон промолчал.

Тралл опустился на ближайший валун. Уронил голову на руки. Начал рыдать.

Через некоторое время демон подошел поближе. Затем на плечо воина опустилась тяжелая рука.

Труп около пирса был еле виден: бледная полоска, сопротивляющаяся накатам волн. Мелькнувшая рядом акула была из самых больших, каких видел Удинаас за время ожидания в гавани. Он сидел у самой воды, свесив ноги с мола.

Чайки и акулы — пир на все утро. Раб, словно зритель в театре, созерцал бесконечное представление Природы, и неумолимость спектакля доставляла ему странное удовольствие. Он был заинтересован. Должники. Те, кто дает в долг. Те и эти одинаково сладки для брюха падальщиков. Вещь, достойная удивления.

Удинаас знал, что скоро император позовет его. Армия перемещалась где-то в глубине суши, за разбитыми воротами Трейта. В городе остался большой гарнизон племени Меруде. Эдур пытались восстановить порядок и спокойствие. Прежнему вождю племени Ден-Рафа даровали титул губернатора. И не случайно подчиненные принадлежали к другому племени. За успехами всегда следует подозрительность.

Работа Ханнана Мосага. Император последнее время был… уязвим. Рассеян. Несчастен. Слишком часто в его очах проглядывало безумие.

Майен избила Пернатую Ведьму до бесчувствия, едва не доведя дело до убийства. В большом шатре, украденном из обоза батальона Холодной Глины и ставшим эдурским штабом, происходило насилие. Рабыни, пленницы. Может быть, Майен просто свершала с другими то, что Рулад свершил с ней? Если имеешь жалость, можно так подумать. Сотни знатных женщин вернулись от эдурских воинов в подчинение губернатора, и, похоже, многие несли во чревах будущих полукровок.

Вскоре губернатор начнет удовлетворять петиции от многочисленных гильдий и торговых союзов. Так образуется новый рисунок быта.

Конечно, если приграничные города не будут освобождены победоносной контратакой Летера. Ходило много слухов. Столкновения флотов Эдур и Летераса. Тысячи упокоились в пучине моря. Ночная буря далеко к западу означала битву магов. Цеда Куру Кан наконец-то явился во всей своей ужасающей мощи. Тела летерийцев заполняли гавань, тела Эдур — пространства внешних морей.

Самый странный слух: тюремный остров с фортом Вторая Дева успешно отразил эдурские атаки и еще держится. Среди полутысячи осужденных солдат оказался маг, некогда бывший достойным соперником самому Цеде. Вот почему армия Эдур остановилась лагерем здесь — они не хотят оставить за спиной живых врагов.

Удинаас знал, что все не так. Да, сзади могло происходить сопротивление, но император был к этому безразличен. И его флот еще покажется. Корабли Эдур контролировали море вплоть до южного города Шило.

Он подобрал ноги, встал, прошелся по длинному пирсу. Улицы тихи. Следы битвы — тела, ломаная мебель, битые горшки — были по большей части убраны; прошедший ночью дождик смыл кровавые потеки. Однако воздух все еще смердел дымом, здания были покрыты пятнами жирной копоти. Ни огонька в распахнутых окнах, выбитых ударом ноги дверях.

Он никогда не жаловал Трейт. Скопище бандитов, опустившихся нереков и фентов. Рыночные ларьки забиты некогда святыми иконами и реликвиями, предметами ритуального искусства, ставшими потехой для любопытных. Говорящие посохи вождей, сумки шаманов — целителей. Фентские «сундуки предков», в которых все еще лежат кости. Улицы около гавани забиты детьми нереков, продающими себя… И над всем этим — дымка некоей самоуспокоенности: таков извечный порядок мира, роли распределены так, как должно. Летерийцы повелевают, окруженные угодливыми недочеловеками, чьи культуры превратились в развлечение.