Ого! Вот это я люблю.

— Саша! Запиши в блокнот, надо отметить парня.

— Всё, товарищ генерал, — докладывает Яша ещё через пять минут, после контрольных залпов.

— Быстро менять позиции! — меня будто кто-то подтолкнул и через пять минут очень себя хвалю за этот приказ.

Одновременно с нашими летунами появляются немецкие асы. Мессеры сталкиваются с чайками. Обожаю этот немного смешной самолёт. Чайка — неплохой истребитель, великолепный штурмовик и ко всему лёгкий бомбардировщик. Беда в другом, опять появились чужие глаза в небе. До немецких дальнобойщиков добраться пока не удаётся, но это не всё. Вдруг проявляются ещё пять немецких батарей, до того молчавших. Фрицы тоже могут преподнести сюрприз. Это, к сожалению, не моя монополия.

— Быстрее!!! — отчаянный вопль комбата глохнет в разрывах. Последнюю 76-мм гаубицу отбрасывает в сторону, раненая лошадь отчаянно кричит, второй повезло больше, убита наповал.

Последнюю пушку не успевают вывезти, предпоследнюю обезумевшие животные уносят в поле. Убитый или раненый осколком возница лежит нескладной кучей у дороги.

Ещё одна батарея гаубиц М-30 не успевает уйти. Остаётся на месте и принимает условия неравной дуэли. Блять, до чего мне надоело потери нести!

— Есть полное накрытие С-12. Второе, — с мрачным удивлением сообщает старший лейтенант, наблюдатель-1. Гм-м, живучие они эти М-30. Хотя наверняка это результат заглубления орудий. На расстоянии в десяток километров прямое попадание организовать трудно.

— Пусть прекращают огонь и отводят личный состав, — распоряжаюсь я. Пушку заменить легче, чем подготовить артиллерийский расчёт. И вообще, люди дороже железа.

Примерно через час возвращаемся домой. Фрицы разнесли очередную линию обороны, но далось им это дороже, чем в прошлый раз. Вернее, соотношение потерь не намного, но в нашу пользу. Даже если учесть ту батарею М-30, как полностью уничтоженную. Наша авиация помогла. Одну из дальнобойных батарей всё-таки причесала. Итого шесть батарей фрицы принесли в жертву. Мы — пять. Плюс воздушный бой. 3:2 в их пользу.

Мессеры боятся плотного боя, насколько я заметил. Нападают, когда есть возможность ударить неожиданно и тут же отпрыгивают. Поэтому наши чайки смогли накрыть батарею тяжёлых гаубиц. У фрицев была альтернатива, ввязаться в воздушный бой или отдать свою артиллерию на растерзание. Не рискнули хвалёные асы сойтись с нашими стенка на стенку.

ТБ-7 начинает снижение, а беспричинное раздражение во мне поднимается. Какого чёрта фрицы так наседают? Как можно не понимать, что война уже проиграна? Они ж сами планировали блицкриг, потому что затяжная война для Германии тождественна поражению. Блицкриг сорван. Им до зимы хорошо бы Белоруссию взять, а разрешение на это надо ещё у меня спросить. Допустим, у них получится, плюс оставим за скобками вопрос, «какой ценой?». Что у них будет в активе? Литва, половина Латвии, Белоруссия и пол-Украины. По большому счёту это сельскохозяйственные районы. Вот вышли б на левобережье Днепра, тогда был бы ой.

А что будет в пассиве? Потери личного состава до полумиллиона солдат. И в основном, ударных штурмовых частей. То есть, к зиме вермахт в самом удачном для себя варианте да, будет боеспособен. Как боец, ещё стоящий на ногах, но уже с выбитыми зубами, ушибленными руками, потерявший уверенность и былую силу удара.

Численность вермахта и люфтваффе снизится, может, и не сильно за счёт расширения призывного возраста (и снижения качества солдата) и пополнения новыми машинами. Заводы-то работают. Но никак не вырастет. Пока у них баланс отрицательный. А мы-то точно вырастем! По своему фронту вижу, постоянно идут тяжёлые бои, потери серьёзные, но количество штыков растёт. Количество танков увеличивается и это вовсе не слабенькие Т-26. Самолётов тоже всё больше и больше. Наши заводы делают их быстрее, чем сбивают асы люфтваффе. Плюс не надо забывать про изначальный двойной перевес в нашу пользу.

Кроме того, что парадоксальным образом мы, армия, становимся всё сильнее, страна перешла на военные рельсы. Резко выросла скорость производства боеприпасов и техники. И не только это. КБ стали работать, как сумасшедшие. Прогнозирую, что срок воплощения новых моделей техники от чертежей до опытного образца и далее в серию сократится на порядок. Вся страна работает на войну, это грандиозная мощь.

Однако фон Бок прёт напролом, словно асфальтовый каток. До Минска ему остаётся чуть-чуть. Мы могли бы упереться, ресурсы есть, но не вижу в этом никакого смысла. Кроме национальной гордости белорусов. Почему-то все вокруг меня, военные и гражданские, очень переживают при одной мысли о возможной сдаче Минска. Вижу это постоянно…

— Пап, а мы Минск удержим? — в Борькином голосе та самая тревога, охватившая всех минчан. Хм-м, народ нервничает. Семьи военных и всех детей эвакуировали, гражданские организации тоже, радиозавод и авиазавод ещё раньше. Естественно, люди волнуются.

— Не знаю, сын, — вылезаю из самолёта на твёрдую землю. Экое блаженство! И постоянного гула нет. Вроде не замечаешь, а когда он исчезает, то будто привычный, но тяжёлый рюкзак скинул.

Идём толпой по полю, в удовольствие пройтись полкилометра. К разговору внимательно прислушивается Яков. Ему-то что? Он ведь москвич!

— Борис, мне, как военачальнику до одного места. Военно-стратегического значения Минск почти не имеет. Транспортный узел? Легко обойдёмся без него. Штаб? У нас в Барановичах основной штаб…

— Столица республики, пап…

— Давай так, Борь! Я тебе и всем вам скажу, но вы особо не трепитесь. Секрет небольшой, но всё-таки. Идёт?

До штаба ещё метров триста. Оглядываю всех, весь наш экипаж только без летунов. Все подтягиваются, чуть по стойке «смирно» не встают.

— Хорошо. Немцы сами лезут в ловушку. Уже вступили одной ногой. Войдут в Минск — залезут в капкан по пояс. Понимаете? И мне, как командующему всё равно, возьмут они город или нет. Главное, что они ввяжутся в городские бои, самые кровопролитные для наступающих. Понимаете?

Мои слова народ переваривает примерно сто метров.

— Так немцы возьмут город или нет? — Борька продолжает тупить.

— Это от вас зависит, — нахожу способ перевести стрелки, — от городского ополчения. Лично я сделаю всё, чтобы фрицы заплатили большой кровью. Возьмут они город или нет, они за него заплатят втридорога.

— В городе четыре дивизии ополчения, полк НКВД, ПВО, четыре зенитных дивизиона… — мог бы так сказать, но умалчиваю. Лучше общими словами.

— В Минске мощное ополчение, плюс регулярные части. Но главная сила — ополчение. От вас зависит, падёт Минск или выстоит. В городских боях соотношение потерь семь к одному не в пользу наступающих. Захотят ли фрицы положить двадцать дивизий?

На мой вопрос все задумываются.

— Это ведь не просто дивизии, это штурмовые части с огромным боевым опытом. Поэтому не спрашивайте меня, падёт Минск или нет. Если падёт, то для фрицев это будет пирровой победой, после которой они уже не очухаются. Понимает это немецкое командование? Захотят ли такой ценой брать город? Откуда же я знаю?

С последним моим риторическим вопросом мы подходим к штабу. Лица моих ребят не то что светлеют, но мрачная угрюмость исчезает.

Наша боевая смена закончена. Никитин если желает, может продолжать висеть над полем боя. Или кто там у него? Как-то сам собой установился чёткий режим войны. В первой половине дня фрицы атакуют, идёт ожесточенная грызня, затем они подтягивают тылы, осваивают новые рубежи. На это уходит вторая половина светлого времени. Не так всё мирно, конечно. Фрицам передвижение войск надо с неба прикрыть, поэтому идут вялотекущие воздушные бои. И полковая артиллерия обнаруженную активность давит. Но в целом, всё устаканивается. Никитину тоже надо перегруппироваться. Но нам легче, на следующей линии обороны войска уже стоят. А передовые части отводим в тыл на пополнение и отдых.

4 сентября, четверг, время 18:50.

Минск, квартира генерала Павлова.