— Ребят, вы молодцы, — улыбнулась я, пытаясь скрыть смущение, и бочком-бочком, к выходу, — С победой вас.

— Макс как? — Егор смотрел на меня исподлобья, вытирая лицо скомканной футболкой.

— Все нормально. Бровь только рассек.

— Ничего, голова не жопа, поболит и перестанет, — кто-то из задних рядов поделился глубокомысленной фразой.

— Играть сможет?

— Куда он денется, — усмехнулась я, — хоть сейчас готов обратно на поле.

— Это хорошо. Он нам нужен.

Мне тоже он нужен.

Я выскользнула из раздевалки и на едва гнущихся ногах побрела вниз. Мне срочно надо домой, принять тридцать капель эфирной валерьянки. Эти парни со своими петушиными боями точно доведут меня до срыва.

Подавив желание найти Макса, я вышла из школы. Ему сейчас не до меня. Победа все-таки. Ладно если к вечеру дома появится, а то ведь и загулять может, как раньше это делал. Будут с пацанами праздновать. А где пацаны, там и девчонки…

Ревниво покосилась на окна школы, фыркнула и уехала.

Какой кошмар, еще ничего не решено, не понятно будет ли вообще что-то между нами, а я уже начинаю ревновать. Хотя…я ревновала его с первой секунды, как он появился в моей жизни.

Он все-таки пришел вечером. Потрёпанный, с заклеенной пластырем бровью и наливающимся фингалом, но такой довольный, что аж светился. Победитель, хренов.

— Где ты был? — неожиданно люто набросилась Настя, — что у тебя с лицом? Опять подрался? С кем?

— Нет. Просто неудачно упал, — Ершов удивленно уставился на мать.

— Что ты мне врешь?

Я первый раз видела ее такой взвинченной и сочла своим долгом вмешаться:

— Он не врет. Сегодня матч был. Один из игроков некрасиво сыграл. Вот ему и досталось.

— Ты сама это видела? Своими собственными глазами? Или по чьим-то рассказам судишь?

— Вся школа это видела.

Настя мрачно смотрела то на сына, то на меня, будто пыталась найти подвох в наших словах, потом погрозила ему пальцем:

— Смотри у меня, Макс! Дождешься!

— Эээ, я даже не знаю, что сказать, — он растеряно развел руками.

— Цыц!

Даже я притихла, поджала хвост и, только когда мачеха ушла на кухн., шепотом поинтересовалась:

— Что это с ней?

— Понятия не имею. Ретроградный меркурий в активной фазе.

Знаете, что такое трусость? Это когда до зубовного скрежета хочется оказаться ближе к человеку, поговорить с ним, но вместо этого продолжаешь прятаться в кустах.

Это, если что, про меня.

Я весь вечер просидела с родителями в гостиной. Активно общалась, старательно смеялась и делала вид, что это то самое место, в котором я мечтаю быть прямо здесь и сейчас. Вот прямо стопроцентное опадание.

Ершов, кстати, был с нами. Эдакий семейный вечер получился. Все в сборе, все счастливы и довольны.

Нет, действительно было хорошо, но меня ни на миг не оставляло ощущение, что все это прикрытие, бомбоубежище, в котором я пыталась пережить ядерный взрыв, и сидящий напротив Макс, прекрасно это понимал. Улыбался так лениво-снисходительно, когда я изображала из себя радостную собачонку, кивал…а глаза при этом наглые, внимательные, аж до самых костей пробирало.

Ушел он первым. Просто сослался на то, что сегодня задолбался, а завтра снова тренировка, и что голова болит.

— А ты ее меньше не по назначению используй, и не будет болеть, — проворчала Настя. Она вообще сегодня весь вечер подозрительно смотрела на сына, и не упускала шанса его подцепить.

— Спасибо, мам. Ты у меня лучшая. Прям не знаю, как я без твоей поддержки справлялся.

— Иди уж, — ворчливо отмахнулась она и повернулась к моему отцу.

Пользуясь тем, что на нас не смотрят, Макс склонился ко мне:

— Хорошо играешь, Белка, — по-братски похлопал меня по плечу и вышел из комнаты, а я осталась сидеть и краснеть.

Чертовски неудобно, когда пытаешься что-то спрятать, а человек, от которого ты все это прячешь, насквозь видит твои жалкие потуги.

Меня хватило еще на полчаса. После этого я поняла, что мне безумно хочется уединения, да и родители уже собрались спать, так что наша дружная компания развалилась.

Уже открывая дверь в свою комнату, я притормозила и через плечо обернулась туда, где обитал Макс. Интересно, чем он занимается? Спит уже? Или ковыряется в телефоне? Переписывается с кем-нибудь? Если да, то с кем?

…А может, ждет, что я сама к нему приду?

Наверное, я и должна была придти, потому что вся эта беготня и игра в кошки-мышки уже надоела, но… Как всегда, это «но». Куда не сунься везде оно вылезает, путается под ногами и мешать жить просто, без тараканов в голове и никому ненужных сложностей.

В общем, никуда я не пошла. Ворвалась в свое логово, не раздеваясь, плюхнулась на кровать, накрыла голову подушкой, будто это как-то могло помочь отгородиться от навязчивых мыслей и заснуть.

Встала я, естественно, с головной болью, потому что подушка не помогла, и эти навязчивые мысли бомбардировали меня до самого утра.

Зато набралась решимости поговорить с Максом.

Вот сейчас как спущусь вниз, как скажу, что вместе едем в школу и по дороге будем разговаривать, пусть только попробует отказаться. Вот прям, уух. Не девка, а капитан Решительность.

И снова вышел облом. Этот гад даже здесь умудрился меня обскакать: встал пораньше и ушел к нулевому уроку, на очередной сбор юных спортсменов. Мне оставалось только давиться разочарованием, пить свой йогурт и в гордом одиночестве отправляться на учебу.

— Да что это за бред такой! — это первая фраза, которую я услышала, переступив порог школы.

Возле стенда опять толпился народ, изучая новые рейтинги, а самом центре стоял возмущенный Меньшов.

— Какой дебил это все составляет?

— Что не так, Ден? — поинтересовался подошедший к ним Егор. Следом за капитаном тянулись и остальные члены команды. Макса среди них не было, — дай-ка посмотрю. Надо же, кто-то свалился на хрен знает какое место? Пятый с конца? Беда.

— Просто какой-то дурак не смог нормально голоса посчитать!

— Нет, Меньшов, это просто школа тебе не простит вчерашней подставы.

Денис распирало так, что даже на расстоянии было слышно, как яростно скрипят стиснутые зубы. Неприятно падать на самое дно. Уж я-то знаю. И что-то подсказывало, что у него шансов подняться обратно уже не будет.

— Наслаждаешься? — тихий вопрос в спину.

Мне едва хватило выдержки чтобы не завопить от неожиданности. Я не слышала, как он подошел, только почувствовала дыхание на макушке, и снова коленки превратились в желе.

— Мне плевать.

— Ух ты, какая. Плевать ей, — усмехался он, продолжая стоять за моей спиной и нервировать своим присутствием, — а мне вот не плевать. Балдею. Пусть побесится.

— Мелкая месть за подпорченную физиономию?

— Зараза, — тихо рассмеялся он, — дождешься у меня…

Чего именно дождусь, он так и не сказал, потому что Денис снова начал вопить, как потерпевший:

— Херня все эти ваши рейтинги! Слышали? Хер-ня!!! — обвел присутствующих бешенным взглядом.

— Ну и иди отсюда, раз херня! — откликнулась Озерова, — тоже мне херовед хренов нашелся, рейтинги ему наши не нравятся. На следующей неделе вообще вычеркнем и все.

Меньшов вспыхнул, как фитиль, но больше ничего не сказал. Протолкался сквозь толпу и чуть ли не бегом устремился к лестнице, попутно наградим меня взглядом полным ненависти. Такое чувство, что он именно меня винил во всех своих проблемах. Ненормальный.

Шоу закончилось, народ начал расходиться, и я смогла спокойно подойти к стенду.

Моя фамилия привычно находилась в первой десятке претендентов на победу. После того фатального провала мне так и не удалось вернуться на лидирующие позиции, зато там продолжала светиться Левина. И как ни странно, мне было на это плевать. Я просто отпустила ситуацию и перестала каждый день проверять рейтинги. И так мне от этого на душе хорошо было, что словами не передать. Что будет, то и будет. Не стану королевой? Ну и ладно.