— Да, — странным голосом согласился Белик, методично пристегивая ножны на бедра. — Самка черного питона — это хорошо. Даже не думал, что так здорово получится с чешуей. Только теперь буду благоухать на всю округу, как и она, дрянным эльфийским медом.

— Ну и что? Зато от тебя за сто верст начнут разбегаться все разумные твари!

— Гм… пожалуй, ты прав: все сбегут, поджав хвосты. Одно хорошо: эта тварюга была единственной на ближайшие три дня пути половозрелой особью, а сезон спаривания у них давно прошел. Иначе быть бы мне объектом пристального внимания… м-да…

Крикун неожиданно громко расхохотался, а мальчишка тихо вздохнул:

— Да хватит ржать-то, в самом деле. Я ж ее случайно прибил — на пути попалась, зараза, да пасть не вовремя раззявила. Дура! У меня настроение было тогда поганое, да еще Каррашик отравился какой-то дрянью, вот я и не сдержался — удавил, где поймал. А ты и рад стараться: одел меня, как… Наверняка ведь знал, что получится, старый хрыч! А то и специально сделал, чтобы парни в обморок грохнулись, когда увидели!

— Гы-гы-гы… Конечно! Зато как славно вышло, да?

— Очень, — совсем мрачно отозвался Белик, бережно проводя пальцами по удивительной броне. — Если меня только рассмотрят… Вряд ли даже Гончие устоят: выдержка у них, конечно, потрясающая, но все же не беспредельная. А если кто-то увидит это в полный рост… ох, боюсь, мне придется искать новую стаю.

— Ха-ха-ха! Точно! — надрывался гном, от восторга даже хлопнув себя ладонями по бедрам. — Или им — нового напарничка! Но тебе это не поможет: каждый, кто хоть разок взглянет, сразу сообразит, в чем дело, и ты больше никому не сможешь морочить голову! Особенно… хи-хи… вон тем ушастым, которые все еще не доперли! Кстати, теперь им наверняка понравится, как ты пахнешь!

— Дурак ты бородатый! А еще Страж! — слегка порозовел мальчишка, воровато оглянувшись на эльфов, но те продолжали таращиться на любезничающего гнома с разинутыми ртами.

Впрочем, и неудивительно: гномы издревле славились отвратительным характером, потрясающей неуживчивостью даже друг с другом, склонностью к бесконечному ворчанию, удивительной сварливостью и совершенно невыносимой манерой сперва орать как резаные и только потом путно разговаривать. И то если не прибьют собеседника сгоряча. А этот тип — какой-то неправильный. Мало того что на «бородатого дурака» не взъярился и не выхватил топор, «старого ворчуна» просто не заметил, «хрыча» откровенно проигнорировал, но теперь, кажется, разохотился еще больше. По крайней мере, заржал точно громче. При этом с искренним удовольствием следил за стремительно вытягивающимся лицом пацана, которому, судя по всему, сегодня не только сделал славный подарок, но и изрядно подпортил настроение.

— Крикун, ты чего развеселился? — хмуро поинтересовался Шранк, неожиданно материализуясь возле гогочущего от восторга бородача.

Тот только хрюкнул в ответ и неопределенно махнул рукой, словно удачно осуществил давно задуманную пакость и только теперь воочию убедился, что она оказалась поистине феерической. После чего наконец отвернулся и так, похохатывая, двинулся прочь. А мальчишка снова вздохнул, в последний раз погладил матово блестящие перчатки, а затем обернулся к Гончим и странно прищурился.

Как оказалось, за короткое время они тоже успели экипироваться, как положено. Под свои извечно черные одежды нацепили тонкие, но явно очень прочные кольчуги из какого-то непонятного сплава, поверху опоясались толстыми кожаными ремнями. Навешали на себя столько оружия, сколько могли нести на протяжении суток. Заметно помрачнели, но выглядели готовыми ко всему — наглухо застегнутые, в прочных сапогах на толстой кожаной подошве. Головы укрыли прочными капюшонами из чешуи огненной саламандры. Точно такой же чешуей оказались расшиты их куртки, перчатки и даже голенища сапог. Сверху Гончие их старательно вымазали сажей, лица тоже зачем-то заляпали страшноватыми черными разводами, пальцы надежно спрятали за толстой свиной кожей, а на подбородки повязали треугольные платки из знаменитой эльфийской плащовки, которую не всяким ножом порежешь. При оружии, как всегда. С толстыми тугими мотками веревок на широких плечах. Гончие стояли напротив придирчиво изучающего их Белика, терпеливо ожидая команды, и вопросительно поглядывали на пацана.

— Карраш, ко мне! — наконец сухо позвал Белик, и грозный самец хмеры, бесшумно вынырнув из темноты, с готовностью прильнул к его ногам.

Мальчишка вынул откуда-то кожаную сбрую, сплетенную из множества ремней, сноровисто набросил на шипастую спину и рывком затянул, после чего снял деревянный чехол со своими мечами и умело закрепил на этой сбруе.

Карраш нервно дернулся, пугливо округлив глаза: он хорошо знал, когда хозяин так делал, но сейчас ему это совсем не нравилось.

— Ты остаешься здесь, — ровно велел мальчишка. — Траш и остальные идут со мной, а ты понадобишься Стрижу и Дядько. Слушайся их во всем, ясно? Когда будет нужно, я позову, но до тех пор сидишь на стене и караулишь. Предупредишь людей, если почуешь неладное. Поможешь, если скажут. И будешь сторожить мое «проклятие» до тех пор, пока я не велю его бросить. Ты же знаешь, что больше мне его некому доверить. А теперь, малыш, ступай и будь умницей.

Карраш тихо заскулил, но ослушаться не посмел.

Белик коротко кивнул Гончим, сделал какой-то знак слегка растрепанному парнишке рядом со Шранком, словно подтверждая, что тот действительно идет вместе со всеми, а не ждет в относительной безопасности, как обычно. Затем терпеливо снес щедрый мазок по лицу от одного из блондинов, слегка поморщился от прикосновения теплой сажи, но больше не проронил ни слова. А спустя краткий миг стал одним из них, частью настороженно озирающейся стаи, таким же Диким псом — собранным, внимательным, с цепким взглядом неулыбчивых глаз, суровым, подтянутым и очень опасным. А когда вся стая беззвучно сорвалась с места, молча присоединился к ним, забыв об оставленном доме, брошенной у фонтана флейте, несчастном Карраше, которого оставлял тут; о растерянных эльфах, покинутых чужаках и обо всем остальном. Просто перестал думать, потому что теперь у него появилась совсем другая задача.

Гончие, так и не нарушив гнетущего молчания, неслышно отступили и гигантскими прыжками скрылись в темноте, ведомые глухо урчащей хмерой и ее маленьким побратимом. Всего через пару минут они лихо перемахнули через наружную стену, по пути бросили несколько фраз обеспокоившимся Сторожам, помахали взбежавшему на подмостки воеводе, заставив его глухо выругаться и подать незаметный сигнал остальным. Привычно ухватились за сброшенные расторопными товарищами веревки и моментально исчезли за каменными зубцами. А спустя еще несколько секунд уже неслись во весь опор в сторону Проклятого леса — стремительные, умелые, опытные псы, которые внезапно почуяли добычу.

Застава отреагировала на их уход в своей манере. Бесшумно ощетинилась множеством копий. Наполнилась ровным гулом голосов и тихим бряцанием спешно надеваемых кольчуг, торопливым топотом множества ног, надсадным дыханием встревоженных Стражей, приглушенным звоном оружия и мягким шелестом вытаскиваемых из ножен клинков. Она не взвыла на сотни голосов: «Тревога!» — не разразилась истошными воплями и не зажгла огни. Ничем не выдала себя извечному врагу, что терпеливо дожидался малейшей ошибки и чутко караулил каждый вздох, каждый шаг, подстерегая суровых Стражей, словно хищный зверь на охоте. Напротив, она странно замерла и почти мгновенно погрузилась в кромешную тьму, в которой изредка посверкивали чьи-то расширенные и странно вспыхивающие зрачки. На стенах внезапно стало тесно, да в воздухе повисло напряженное молчание, в котором многие обеспокоенные взгляды провожали уходящих в рейд Гончих. Каждый Страж беззвучно желал им удачи.

Таррэн, глядя с высоты на быстро удаляющиеся фигуры Диких псов, неожиданно нахмурился. А потом его словно толкнул кто: резко переменившись в лице, он приглушенно выругался и тихо проклял свою слепоту. Ведь его раскосые глаза тоже умели хорошо видеть в темноте, однако только сейчас они нашли наконец для ошарашенного этим открытием хозяина ответ на заданный когда-то очень важный вопрос: кто он, загадочный вожак Гончих, о котором умалчивал Урантар? Кто тот ловкач, что удерживал свирепых Диких псов в жестком повиновении и беспрекословном подчинении? Кто сменил на посту Сар’ру еще несколько лет назад и теперь направлял свою стаю в самую гущу Проклятого леса, где им предстояло найти источник беспокойства Траш?