Подполковник как-то странно посмотрел на меня и, помявшись, спросил:

— Господин Кольем, если это не государственная тайна, можете мне сказать, как вас зовут по-настоящему? Клянусь сохранить ваше имя в тайне.

Я несколько удивился этому вопросу, но сильно кочевряжиться не стал, посчитав, что от раскрытия моего имени Луна на Землю не свалится, и ответил:

— Ильей меня кличут, только ты все равно правильно выговорить не сможешь. А что это тебя так заинтересовало?

Немец вместо ответа поднялся и, коротко кивнув, торжественно выдал:

— Гельмут фон Браун, потомок великого Генриха Шестого, короля Германии к вашим услугам!

— Я что-то не понял, ты меня на дуэль вызвать хочешь или просто познакомиться? Так мы ведь вроде как уже знакомились. Может, это имя Илья тебя в такой экстаз ввело?

Вопрос, заданный насмешливым тоном, несколько сбил пафосный настрой «царской морды». Помявшись, он объяснил, что просто хотел представиться мне по всей форме, и предложил, если я, конечно, согласен, называть друг друга просто по имени. Так сказать — в знак доверия и будущей дружбы. Развеселившись от этих слов, согласился, предложив в ответ — сразу, не мелочась, дружить дворцами. Но потом меня заинтересовало, с чего вообще такая честь? Браун, смущаясь, ответил, что все его предки служили в армии. Сам он практически с детства тоже тянул эту лямку. Воевал во Франции, в Тунисе, Египте. То есть смерть видел в самых разных ее проявлениях. И слова про то, что для меня самое главное — это сохранение человеческих жизней, пришлись ему очень по душе. Так, дескать, может рассуждать только человек, сам не один раз глядевший смерти в глаза. Вот немца и накрыло…

— Вообще-то так же рассуждает и какой-нибудь гнилой пацифист, но в данном случае ты, Гельмут, прав. Пока мы друг друга в крови топим, совершенно посторонние люди на этом себе сумасшедшие деньги делают и политический капитал нарабатывают. Так что сейчас чем быстрее мы договоримся, тем быстрее эта бойня закончится. А теперь давай свои вопросы…

…С подполковником трындели почти два часа, иногда, в особо сложных случаях, переходя на русский для большей понятливости, благо народу в парке почти не было. Потом все-таки сходили в ресторанчик и, вернувшись обратно в сквер, продолжили беседу. Я рассказывал ему четко отредактированную версию, стараясь не очень отклоняться на отсебятину. Поведал и о полевых кухнях, которые поначалу кормили голодных немцев. И о возрождении немецкой армии. Это, правда, относилось к самой настоящей отсебятине, но я хорошо помнил разговоры отца со своими коллегами после совместных учений ОВД. Тогда, собравшись у нас дома отметить удачное окончание «войны», они говорили о том, что самый надежный и реальный союзник для Советской Армии — это только армия ГДР. Все остальные страны Варшавского договора в лучшем случае — пушечное мясо. А в худшем — пятая колонна.

Пояснил Гельмуту и особенности славянского менталитета в отношении побежденного противника.

— Самое страшное, что грозит немецкому народу, это массовое перетрахивание вдов да молодок. Но ты учти, что в основном они и сами будут не против, так как дефицит мужчин после войны будет страшный. И с другой стороны, сам согласись, это законное право победителя — внести свежую кровь. Так всегда было, начиная с глубокой древности. Правда, все очень быстро прекратится. Большая часть армии после победы будет выведена из Германии и демобилизована.

Браун на эти слова поморщился, но признал мою правоту, посетовав только, что в столь интимном процессе примут участие и азиаты. Славян, мол, можно было бы перетерпеть, но тут нордическая раса будет разбавлена вообще неизвестно кем. От этих слов я обозлился, вспомнив нашего казаха Абаева, который мне в Богодухове жизнь спас, и резко ответил:

— Ты знаешь, вы свою арийскую расу, как коров, выводили, селекционеры гребаные! Черепа мерили, по цвету глаз ориентировались… И что? Большая часть этих сверхлюдей сначала других людей, в основном беззащитных, уничтожала, а теперь собой землю удобряет. Запомни, потомок короля, сверхчеловек — это не тот, у которого пропорции башки правильные, а тот, кто духом силен и человеком в любой ситуации остается. И совершенно по херу, какой у него разрез глаз. Так что не бывает высших или низших рас. В каждом народе есть и нормальные люди, и полные мудаки… — Тут я вдруг вспомнил поднос с красноармейскими книжками и добавил: — Хотя и целые народности мудаков тоже встречаются… Но те, кто гитлеровскую военную машину смог сломать, точно относятся к нормальным людям. По вашей терминологии, чтобы тебе понятней было, это и есть арийцы. А так как мы внутри себя не делимся на первый и второй сорт, то считай, что все советские бойцы и есть самые настоящие сверхчеловеки!

Чуть было не добавил: «А вы фуфло полное», но сдержался, посчитав это не совсем дипломатичным. Подполковник, смущенный моей вспышкой, ответил, что, дескать, он тоже не поддерживает гитлеровские идеи расового превосходства и теперь сожалеет о своих словах. Я, смутно чувствуя, что переборщил, покладисто сказал:

— Ладно, главное, мы друг друга поняли. И я очень рад, что ты тоже относишься к нормальным людям. В противном случае нашего разговора просто не было…

…Мы уже закончили игру в вопросы-ответы и собирались уходить, как вдруг перед нами остановился какой-то офицер с погонами оберштабсарца. Глядя на нас, медик, радостно улыбаясь, выдал:

— Гельмут, здравствуй. Я тебя со вчерашнего дня ищу! Ты не забыл, завтра мы отмечаем Рождество у мадам Ширан? Будет очень хорошая компания…

Видя, что оберст-лейтенант не мычит не телится, незнакомый фриц шутливо возмутился:

— И в конце концов, чего ты сидишь, как бука? Представь меня своему собеседнику!

Браун растерянно посмотрел на меня, но я только кивнул, улыбаясь, и, протянув руку веселому оберштабсарцу, представился сам:

— Себастьян Кольем, коммерсант из Парагвая.

— Очень приятно! Гюнтер Клабке, хирург из госпиталя.

Ха! А этот Гюнтер — нормальный парень. И судя по всему, пошутить не дурак. Вон как меня сразу приколол. Клабке тем временем, проявив положенную вежливость, опять переключился на подполковника:

— Гельмут, ты не ответил, что насчет мадам Ширан? Кузина мне сказала, что фройлян Красовски очень рассчитывает на твое появление. Нельзя обманывать ожидания такой красивой девушки!

Браун не знал, куда деваться. Было видно, как немцу очень не удобно от того, что я стал свидетелем событий его частной жизни. Сделав морду кирпичом, он на притязания доктора строго ответил:

— Извините, господин Клабке, на завтрашний день у меня назначена очень важная встреча. — И извиняющимся тоном добавил: — Гюнтер, я тебе обязательно позвоню сегодня вечером, а сейчас извини, я действительно занят.

Веселый хирург задумчиво глянул на своего кореша, но возражать не стал, а, шутливо поклонившись, сказал:

— Извините, что помешал встрече столь высокопоставленных особ! Спешу откланяться. И смотри, не забудь вечером позвонить!

Но уйти он не успел. Сначала я услышал звонкий голос, позвавший его:

— Гюнтер, подожди!

А потом увидел тоненькую фигурку, звонко цокающую каблучками в нашу сторону. Клабке, повернувшись к подполковнику, ехидно выдал:

— А вот и кузина. Так что вы сами с ней сейчас будете разбираться и про мадам Ширан, и про фройлян Красовски. Только помните — Магда Красовски — ее лучшая подруга, и если вы не придете, то потом будете иметь дело даже не со мной, а с моей грозной сестрой!

Браун глянул было в мою сторону, очевидно, желая что-то сказать, но так и замер, не понимая превращений, произошедших с членом советской делегации. А все дело было в том, что я увидел, кем была подходящая к нам девушка…

Екарный бабай! В голове пролетел сразу миллион мыслей. Вначале, просто испугавшись, я натянул шляпу поглубже, пытаясь скрыть лицо. Потом поднял воротник пальто. Потом вытащил и тут же выбросил сигарету. Потом ни с того ни с сего начало нервно потряхивать. А все потому, что по игрушечной аллейке, прикрыв глаза от солнца, к нам шла та, которую здесь точно не рассчитывал встретить…