Идти сразу стало гораздо веселее. Во всяком случае, если не обращать внимание на легкое амбрэ, так и прущее от моего нового приобретения. Похоже, этот макинтош сначала собачьей подстилкой был и только потом перекочевал в поле. Да и птички на нем хорошо отметились… Меня теперь, наверное, даже полиция задерживать побрезгует… А так как наконец согрелся, мысли приобрели конструктивный характер. Теперь мог обдумывать сразу два вопроса: первое — где бы пожрать и второе — где добыть одежду и документы. Кроме банального гоп-стопа, сиречь ограбления, в голову почему-то ничего не приходило. Надо будет бомбануть какого-нибудь местного колхозничка по размеру. Во всяком случае, одежду и деньги можно добыть именно так. Насчет документов буду потом определяться, когда одежду сменю и на бомжа перестану быть похожим. Можно обойтись и без них, просто на глаза немцам да полицаям попадаться не надо. Франция — страна достаточно маленькая, так что дней за десять пехом можно будет добраться до Оранжа. А там друг Гельмут пропасть не даст…
Несколько раз прятался от проезжающих грузовиков в кустах и канавах, но упорно шел по дороге, ведущей на юг. Вокруг были колхозные, то есть фермерские поля, в некоторых местах присыпанные снежком. Народу попадалось на удивление мало. Кроме трех машин, больше никого не увидел. М-да… В связи с отсутствием потенциальных жертв карьера благородного разбойника находилась под угрозой. Чтобы не думать о еде, стал думать о том, как это романтично — заделаться бандитом во Франции. Буду грабить богатых и отдавать деньги… нет, это чересчур. Деньги надо оставлять только себе. Бабки они и в Африке бабки. Так что буду трясти всех встречных-поперечных. Мужикам при сопротивлении фейс рихтовать, а что с барышнями? Да, точно — с девицами буду галантен и обходителен, а за это они меня будут любить страстно и разнообразно. И вскоре слава о неуловимом налетчике разнесется далеко… М-да, так далеко, что в конце концов мной гестапо заинтересуется.
Блин! Шутки — это, конечно, хорошо, но ведь пора бы уж кому-то появиться. А так как пеших не наблюдается, то придется тормозить машину. При звуке мотора посмотрю, что за колымага едет, а потом лягу на дороге, и пусть попробуют не остановиться! Только машин, как назло, не было, а мне становилось как-то не по себе. В смысле здоровья — все хреновей и хреновей. Судя по тому, как начало колотить, поднялась нехилая температура. Градусника за пазухой не было, но судя по звону в голове и горящей морде — где-то под сорок. Еще через полчаса передвижения по проселку я понял, что разбойника из меня по причине общего упадка сил не получится и надо предпринимать радикальные шаги. Это если не хочу в канаве помереть… Судя по всему, ночное моржевание вылезло боком, и я подцепил если не воспаление легких, то сильную простуду наверняка.
Вообще, конечно, странно. На фронте люди крайне редко болели. Ранения — это да, это в порядке вещей. А всякие там ангины, простуды и прочие ОРЗ были редки до невозможности. Мне, видно, просто не повезло, или так удар по башке сказался, что организм все ресурсы бросил на ликвидацию его последствий, а на остальное мощи уже не хватило.
В общем, когда увидел домик, стоящий метрах в двухстах от дороги, то сил только-только хватило добрести до него. Забора эта хибара не имела, поэтому к входной двери подошел беспрепятственно и, постучавшись, обессиленно привалился к косяку. За дверью какое-то время было тихо, потом надтреснутый голос что-то спросил по-французски. Собрав все знания языка воедино, постарался достаточно громко ответить:
— Бонжур силь ву пле. Их бин больной, тьфу, кранке…
В доме задумчиво пошебуршились, пытаясь переварить этот словесный винегрет, потом стукнула щеколда, и в приоткрывшуюся щель на меня уставилась натуральная Баба-яга. Я даже немного испугался, глядя на выдающийся нос крючком и черную волосатую бородавку, сидящую под глазом выглянувшей старухи. Во блин, француженки пошли! Наши бабки даже на вид добрее, а эта — как из кошмарика низкобюджетного. Только сейчас было не до жиру, поэтому попытался наладить диалог со сказочным персонажем:
— Бонжур, мадам! Мажестик, колоссаль, де Голль…
Яга несколько секунд глядела на мою испуганно-просящую физиономию, но потом, видно, заметив, как трясет и колбасит нежданного гостя, сделала шаг назад и махнула рукой, дескать — проходи.
М-да… У меня в детстве была книжка сказок братьев Гримм с картинками. Вот внутреннее убранство бабкиного дома было один в один как на тех картинках. Только паутины на окне не хватало. А так и стол, и сундук, и лавка, и печка, все соответствовало… Даже облупившаяся дверь в другую комнату была такая же. Обессиленно плюхнувшись на лавку, я, заискивающе улыбаясь, пытался жестами показать, как мне хреново. Все французские слова уже кончились, поэтому, закатывая глаза, обхватил себя руками за плечи и немного покашлял. Хотя кашлять, честно говоря, совершенно не хотелось. Да и вообще не болело ничего, просто температура высокая была. И что я за болячку подцепил — непонятно…
Старуха, глядя на эту пантомиму, потрогала сухой ладошкой мой лоб, зачмокала губами и, показав пальцем, мол — сиди, двинула к печке. Там она шебаршилась недолго, а когда вернулась, выставила здоровенную миску какого-то гуляша. Дала ложку, хлеба и, увидев, что я, благодарно покивав, начал метать горячее, опять отошла к полкам и принялась там звенеть посудой. После еды в меня был залит маленький кувшин теплого молока со странным привкусом, а чуть позже бабка заставила выпить целую кружку буро-зеленого горячего пойла со вкусом откровенно гадостным. Похоже, этот напиток меня и победил, потому что после него только и смог, что поставить кружку на стол, вякнуть очередное «мерси» и растянуться на лавке, как на пуховой перине. После чего сознание выключилось…
Проснулся я от звука хлопнувшей двери. Сев на лавке, завертел головой, пытаясь разглядеть давешнюю бабку. Но никого не увидел. Видно, это она дверью хлопнула, когда выходила. Взгляд скользнул по большим ходикам, висящим на стене. Ого! Полдвенадцатого… Ну нехило я проспал — почти сутки! И чувствую себя очень даже хорошо. От вчерашней температуры и следа не осталось. Только опять жрать охота — похоже, меня вчера так накрыло просто от переутомления, а вовсе не из-за болезни. Такое тоже бывает. И бабуся эта очень вовремя подвернулась. Прям как в сказке — накормила, напоила и спать уложила. Только вот куда она сейчас намылилась? Вчера про это не особо думал, а сейчас вопрос безопасности начал угнетать и тревожить в полный рост. А ну как этот божий одуванчик сейчас к жандармам рванул? На фиг, на фиг! За лечение, конечно, спасибо, но, похоже, пора и честь знать.
Только сбежать не успел, так как опять хлопнула дверь, и вошла бабка с полным ведром воды. Я как истинный джентльмен подхватил ведро, поставил возле печки и, прижав руки к груди, с чувством сказал:
— Мерси, мадам! Гран мерси. Оревуар!
Но Яга, покачав согнутым коричневым пальцем у меня перед носом, сбежать не дала, а усадила обратно на лавку, показав, что собирается для начала гостя покормить. На предмет поесть я завсегда горазд, поэтому, очередной раз мерсикнув, сцапал ложку и замер в ожидании. Правда, на этот раз был не вчерашний гуляш, а какой-то жиденький супчик, в котором плавал разваренный лук. Раньше бы я на такое и не посмотрел, потому что осклизшие ошметки вареного лука может есть только последняя моральная сволочь и, как сейчас выяснилось — французы. Но горячее, оно и в Африке горячее, а когда в следующий раз желудок заполнить придется — неизвестно. В общем, начал хлебать этот шедевр кулинарии, а бабка решила наконец выяснить национальную принадлежность нежданного гостя. У нее уже, судя по всему, были какие-то предположения, поэтому, сидя напротив, она, потыкав в мою сторону пальцем, поинтересовалась:
— Англе?
Я, подавившись луковой шкуркой, передернулся и совершенно неожиданно для себя сказал ей правду:
— Нет, русский…
Сказал и застыл, запоздало кроя себя последними словами. Блин! Ну кто меня за язык тянул? Хотя эта ровесница динозавров, возможно, и не поймет, что же ей ответили? Но у Бабы-яги со слухом был полный порядок. Она удивленно покачала головой и недоверчиво уточнила:
