Вообще, пока мы топали подземными коридорами, таща на себе вовсе не легонького фрица, я прикидывал разные варианты встречи с поверхностью, но на подобное совершенно не рассчитывал. В лучшем случае первым нас встретил бы Одинцов. Он все-таки на колесах и доехать до этих гаражей должен был быстрее, чем мы дойти пехом. Присутствовал и второй вариант — по каким-то причинам старлей задерживается, а мы натыкаемся на патруль. Тоже ничего страшного — документы и пропуска у нас в порядке, так что встреча с патрулем не грозила долгими разбирательствами.

Поэтому, когда наша компания дошла до тупика, заканчивающегося короткой лестницей, ведущей вверх, я в самом радужном настроении обернулся на немца, взглядом спрашивая, что делать дальше. Феликс, висящий на плечах Шарафутдинова, понял меня правильно и, стирая со лба испарину, ответил:

— Вон, справа два рычага. Синий — расстопаривает дверь. Красный с цифрой «два» — открывает проход.

Подойдя к рычагам, находившимся в неглубокой нише, я на несколько секунд замер, оглядывая их в поисках «сюрпризов», но потом подумал, что фрицы не полные же параноики, чтобы постоянно используемый ход минировать. Да и Гильденбрандт на самоубийцу совершенно не похож. Поэтому смело потянул за синюю металлическую ручку, напротив которой красовалась цифра «1». Что-то глухо «бумкнуло», и больше ничего не произошло. А когда потянул за второй, над головой практически бесшумно распахнулся небольшой квадратный люк. Уважительно хмыкнув в ответ на эту демонстрацию немецкой техники, я, быстро поднявшись по лесенке, с интересом огляделся. Хм… похоже, в бокс попали. Осветив четыре стоящих в помещении «ГАЗона», вдохнул свежего, пусть и пахнущего бензином воздуха и, повернувшись к проему, скомандовал:

— Выходи, приехали.

А потом, дождавшись, когда вылезут остальные, прошел вперед, к калитке, находящейся в здоровенной ангарной двери. Перед ней помедлил, соображая, что если в боксе стоят грузовики с военными номерами, то в этом гараже расположилась какая-то наша часть. Скорее всего — автобат или авторота, уж больно место для них подходящее. И это значит, что территория охраняется часовыми.

То есть изображать из себя крадущегося диверсанта вовсе не следует, а самым лучшим вариантом будет выйти наружу и сразу начать вопить о том, что я — свой. Руки тоже лучше поднять вверх, а то часовые — народ пугливый. Решив так и действовать, я распахнул калитку, сделав шаг наружу. В серых, предрассветных сумерках увидел несколько грузовиков, стоящих на площадке перед боксами, легковушку и стеллаж ящиков, накрытых брезентом. Боковым зрением даже успел заметить неясную тень шагах в двадцати справа, но обозначить себя уже не успел. Тень, не говоря худого слова, расцвела вспышками выстрелов, а я кубарем метнулся обратно.

Фигассе тут часовые службу тянут! Мочат все, что шевелится! Поднимаясь с пола, увидел удивленно вытянувшиеся физиономии мужиков, только свои чувства озвучить не успел, так как вслед за стрельбой послышался громкий крик ломающимся баском:

— Стой, кто идет! Стой, стрелять буду!

Мы переглянулись, и Гек выразил общее мнение, рявкнув в приоткрытую дверь:

— Ты, прендегаст ушастый, сначала кричи, а потом стреляй! Уставы учить надо, мудак долбаный! Выйду — ноги вырву!

При этом, однако, претензии озвучивал, предусмотрительно не подходя к дверному проему. А я неожиданно вспомнил старинный армейский прикол и, нервно хохотнув, сказал:

— Лучше уж так, чем «Стой, стрелять буду! Стою… Стреляю!». В неподвижную мишень даже такой лопух с пятнадцати метров попал бы.

Тем временем снаружи послышался топот множества ног, и начальственный голос поинтересовался:

— Савельев, что за стрельба?

Басок, видимо слегка опасаясь начальства, ответил:

— Товарищ старший сержант, там, в гараже — немцы. Один вылез, так я его пристрелил… — И после небольшой паузы наябедничал: — А остальные ругаются, грозятся…

Сержант попался бывалый, поэтому сразу уточнил:

— C каких это пор ты по-немецки понимать начал? — И, повысив голос, крикнул: — А ну, кто там сидит — выбрасывай оружие и выходи с поднятыми руками!

Спорить с этим я не стал и крикнул в ответ:

— Свои! Сержант, стрелять только не вздумайте и олуха своего тупорылого подальше убери, а то он нас тут чуть не положил!

Сержантюга секунды две переваривал мои слова, а потом озвучил предложение повторно:

— Оружие выкидывайте наружу и, выходя, руки в гору! А там разберемся, кто есть кто.

— Понял! Мы выходим!

Уже собираясь бросить автомат за дверь, я услышал, что в беседу издалека вступил новый персонаж:

— Пичугин, отставить!

Так, интересно, а это кто там командует? Но если он орет про «отставить», то и мы погодим выходить. Вдруг у этого Пичугина все подчиненные столь нервные, что открывают огонь только увидев силуэт.

Я принял правильное решение, так как через минуту возле дверей послышался знакомый голос:

— Товарищ майор?

— Майор, майор… Заходи, что ты там мнешься…

После этих слов в дверях появился Одинцов, сопровождаемый незнакомым капитаном. СМЕРШевец, увидев нас живыми и здоровыми, облегченно выдохнул и сразу зачастил, оправдываясь:

— Машины пять раз патрули останавливали, а наши спецпропуска только что на зуб не пробовали, поэтому мы и подзадержались. Да и свернули вначале не туда… Я город еще плохо знаю, вот и заплутал. А когда сюда приехали, нас сначала на КПП мурыжили и только потом к командиру провели. Пока мы с капитаном разговаривали, слышу — выстрелы. Ну, думаю, все… Не дай бог, кого-то из группы подстрелили…

Федор, несмотря на вечернюю прохладу, утер пот рукой и, закончив рассказывать, виновато опустил голову. М-да… Испереживался человек. Ведь если бы кого-нибудь из нас часовой положил, то потом начальству было бы по барабану — хорошо он знает город или плохо. Такой фитиль могли вставить — мама не горюй! Но все хорошо, что хорошо заканчивается. Поэтому я сказал:

— Ничего, главное, успел почти вовремя.

Потом с улыбкой ткнул его в плечо и повернулся к капитану. Тот, увидев мое внимание, козырнул, представившись:

— Капитан Звонарев!

— Майор Лисов.

Пожав руку Звонареву, я сразу начал его беззастенчиво грузить:

— Слушай сюда, Звонарев. Есть дело государственной важности, поэтому время не терпит. Мне срочно нужно отделение бойцов с толковым командиром. Кстати, тот, который нас брал, вполне подойдет.

— Пичугин? Так он сейчас начкаром…

— Точно так — Пичугин. Снимай его с караула и передавай в подчинение младшего лейтенанта Козырева. Вот он стоит. — Я показал пальцем на Змея и продолжил: — Надо срочно оцепить один коридор в подземельях. Боевых действий там не предвидится, так что функции у твоих ребят будут исключительно охранные. А максимум часа через четыре их сменят. Ну? Добре?

Звонарев от этого предложения несколько замялся, но тут вступил Федор:

— Товарищ капитан, вы что, отказываетесь помогать военной контрразведке?

— Никак нет! Только завтра, то есть уже сегодня, у меня работы по плану и каждый человек на счету. Здесь ведь не пехотный батальон, а автомобильная рота. Да и без разрешения непосредственного начальства я не могу. Скажет майор Листьев дать вам всю роту — всех дам и сам пойду. А без его приказа…

Капитан развел руками и замолчал.

В принципе, он где-то был прав — сваливаются на голову какие-то непонятные орлы и начинают права качать… Только вот рассусоливать у меня просто времени не было. Забредет в «закрома» неучтенный фриц, набьет карманы золотишком, а нас потом высушат за несоответствие описям. Уже жалея, что не оставил хотя бы одного человека возле золотоносной дыры, я в раздражении ударил кулаком в ладонь и сказал:

— Звонарев, я тебя понимаю, но люди мне нужны и нужны срочно. У тебя связь с комендатурой есть? — Дождавшись кивка капитана, продолжил: — Сейчас вместе с Одинцовым выходите на полковника Свиридова. Он подтвердит все наши полномочия. А чтобы тебе мало не показалось, то и твоего Листьева сюда выдернет. Где он, кстати, вообще обитает?