А эти поклонники прогресса, как последние идиоты, только хихикают и меня ретроградом обзывают. Хотя Марат, который не поддался общим веяниям и даже не сменил стандартную рукоятку на что-то эксклюзивное, недавно у меня узнавал процесс изготовления берестяной ручки. Так что, видимо, зам решил не обращать внимания на модные тенденции и пойти моим путем.

— Ты что, опять уснул?

— А?

Голос Гусева оторвал меня от созерцательных настроений, и, оглядев стол, я понял — все готово к мини-банкету. А Серега, подхохатывая, добавил:

— Сидит тут, уставившись на свою финку, и грезит наяву! Или как это ты в таких случаях говоришь — медитируешь? А между прочим, уже все разлито! Так что давай, мужики, — за успешное выполнение задания командования!

Подхватив свою кружку, я глухо брякнул ею о жестяные посудины товарищей и плеснул в глотку обжигающую жидкость.

А потом пошел разговор ни о чем. Пацаны вспоминали эпизоды последней операции и даже показывали их в лицах. Серега ржал и требовал уточнений. И я наконец понял, что за странный запах был во время допроса первой группы диверсантов. Тогда было не до посторонних вопросов, поэтому я только крутил носом и косился как на пленников, так и на своих людей, подозревая их в крайней несдержанности. А оказалось все просто — маратовский «язык», когда увидел вылетающее на него из кустов пестро-ленточное нечто, попытался встать, при этом не прекращая того процесса, из-за которого приходил к ручью. Шах его спеленал, штанишки пленному подтянул, но вот о их содержимом даже не догадывался, до тех пор пока колонну АКовцев не погнали к подъехавшему подкреплению. К тому времени слегка пришедший в себя поляк просто не выдержал дискомфорта и слезно взмолился разрешить ему выгрести нежданный багаж. Я уже умотал встречать НКВДешников, поэтому весь этот цирк пропустил, зато сейчас наконец стало ясно, что у меня вовсе не было обонятельных галлюцинаций.

Просмеявшись, налили по второй, потом был третий тост… Потом слегка захмелевший Женька, видя, с каким аппетитом Искалиев наворачивает мясо, завел волынку по поводу мусульман и свинины. Жан, слушая его речь, только улыбался, не переставая жевать, а Гек, который к этому времени тоже слегка осоловел, подняв палец, выдал перл:

— Козырев, не надо так явно демонстрировать свое незнание предмета. Да будет тебе известно, что в Коране сказано о том, что воинам в боях и походах можно трескать что угодно, лишь бы силы не потерять!

Даурен от такой неожиданной трактовки священной книги хрюкнул и закашлялся. Все опять заржали, а я посоветовал Лешке после войны двигать в пророки:

— Тебя за такие идеи весь продвинутый мусульманский мир будет на руках носить. А если бойцу еще и вино пить разрешишь, то в армии от добровольцев отбоя не будет!

После этого пошел теологический спор по поводу: а есть ли действительно послабления по жратве в жесткой исламской культуре? Предмета толком никто не знал, кроме особо умного Гусева, который после Халкин-Гола почти год служил в Средней Азии и провентилировал этот вопрос с одним муллой. Мулла попутно подрабатывал резидентом английской разведки, поэтому разговоры в камере у них были долгие. И как резюмировал Серега:

— Почти месяц с ним возился, пока всю агентуру в районе не высветил. Заодно и в вопросах ислама соображать начал. Поэтому говорю — хрюшку правоверному кушать можно, но только в случае опасности голодной смерти. А так как мы здесь все, — он покосился на меня и поправился, — ну или почти все — коммунисты и комсомольцы, то вопросы религиозных ограничений в продуктах питания нас не касаются. Так что, Жан, жуй смело!

Искалиев показал в улыбке удивительно белые зубы и ответил:

— Я и ем. Пока вы тут спорили, я почти все съел…

— Как?!!

Наши проглоты при этом известии моментально вышли из блаженной расслабленности и, подскочив, уставились на стол. Гусев, улыбаясь, глядел на веселящихся салабонов, а потом кивнул нам с Маратом. Поняв его кивок, мы поднялись, и я, поправляя гимнастерку, приказал пацанам:

— Мы с Шахом пойдем командира проводим, а вы здесь еще посидите и через час — отбой!

Увидев, что меня поняли, вышел вслед за генерал-майором из палатки. После чего, отослав водителя в наше расположение, мы загрузились в «виллис» и, отъехав метров триста от лагеря, тормознули. Выключив зажигание и повернувшись к сидевшему рядом Сереге, я спросил:

— Ну, что там слышно? Не томи! Что «Медведь» напел?

— Заремба много чего «напел», но я скажу только то, что относится к делу. Если коротко, то об истинных разработчиках операции мы можем только догадываться, так как уши, хвосты и физиономии поляков заслоняют весь первый план. И судя по показаниям «языков», все это дело было чисто польской инициативой.

— Ой ли? — Я в крайнем сомнении покрутил носом. — Ты еще скажи, что агентурой дефензивы весь Кремль напичкан и именно они добыли сведения о приезде Верховного!

Гусев, хохотнув, поправил:

— Во-первых, дефензива — это польская контрразведка, а не разведка, а во-вторых, она самоликвидировалась еще в тридцать девятом с приходом немцев. Но твой сарказм мне вполне понятен. Просто сейчас я озвучиваю не наши предположения, а запротоколированные показания пленных. Так вот, по словам Зарембы, общее руководство операцией осуществлял Лех Шиштинский.

— «Рык»?

— Он самый. И именно от него «Медведь» получал все указания.

— Черт! — Я сплюнул. — Чего же он сам-то не пошел? Вот уж был бы пленный так пленный! Всем «языкам» «язык»…

— Поэтому, видно, и не пошел… Но и «Медведь», он ведь тоже не просто так «погулять вышел». Как-никак не последнее лицо в диверсионном отделе Армии Крайовой. Так что знает этот человек действительно много.

Сидящий сзади Марат предположил:

— Выходы на резидентуру?

Гусев кивнул:

— И не только… Хотя это уже забота ребят из контрразведки. А в продолжение нашей темы скажу, что правая рука Шиштинского — Михась Кральчик — десять дней назад передал группе «Медведя» последние указания и немецкие мины с ОВ.

— А где поляки их взяли?

— Как передал?

Задав одновременно с Шахом свои вопросы, мы переглянулись, а командир, доставая сигарету, сказал:

— Отвечаю по порядку. Откуда взялись эти боеприпасы, Заремба не знает. Тут уже можно только предполагать. И по этим предположениям, мины скорее всего попали сюда из Югославии. По нашим сведениям, в начале этого года гитлеровцы хотели втихаря их использовать против одной из частей армии Тито. Но югославы немцев опередили и разгромили «дивизион задымления» до того, как он вышел на позиции. Разгромили и ушли, так как к месту боя стали подтягиваться основные силы фрицев. Предположительно, тогда партизанам удалось захватить несколько мин с боевыми ОВ как доказательства намерений немцев их применить. С доказательствами что-то не получилось, и следы боеприпасов тихо затерялись. Но так как часть тамошних партизан плотно курировалась англичанами, то вполне может быть, что сейчас нам достались именно те самые единицы химического оружия, что югославы захватили в том бою. Во всяком случае это наиболее реальное предположение, так как ни о каких удачных нападениях на склады с химическими ОВ мы не слышали.

Я фыркнул:

— Как же — реальное. Где Польша, а где Югославия? Проще допустить, что эти мины, уж не знаю какими путями, достались полякам давно, а сейчас они наконец решили их использовать. И хранились эти боеприпасы тоже где-то не очень далеко. А ты — Югославия… Сам подумай: тут ведь скорость доставки очень важна. Лошадьми их с Балкан переть, да еще каждого куста опасаясь, это чуть ли не месяц пути получится. Так что твоя идея не играет… — Пару секунд обдумав следующий вариант, добавил: — И с самолета химическое оружие скидывать — тоже не фонтан, слишком опасно. Это ведь не патроны в цинках. Такую штуку как ни упаковывай, никто гарантии не даст, что от удара она не начнет травить.

Гусев, хмыкнув, ответил:

— Про самолет ты правильно сказал — нельзя сбрасывать. Поэтому и использовали «Шторьх». Тебе эта машинка хорошо известна. Как он добирался до нашей территории и где дозаправлялся, пока не известно, но люди «Медведя» встретили его в пятидесяти километрах южнее Львова. А потом, перегрузив мины на лошадей, дозаправив самолет привезенным горючим и получив последние инструкции, они выдвинулись в сторону Ровно. Кстати, «ишаки», которых добыли тут же, на месте бывших боев, доставляла до места третья группа. Еще неделю назад они прикатили установки и, замаскировав их в гроте, ушли обратно в Польшу.