Жду, затаив дыхание, и не отвожу взгляда от дверной ручки. Когда ничего не происходит, я проглатываю свое мужество и подхожу к двери. Держа пальцами дверную ручку, я замираю на мгновение, перед тем как распахнуть дверь настежь.

За дверью оказывается мужчина с подносом, на котором лежит какая-то еда, и стоит чашка кофе. Я помню этого мужчину с предыдущей ночи; его, вроде бы, зовут Эстебан. По лицу меня ударил не он, хотя, возможно, именно он вырезал что-то у меня на спине.

Мужчина косо улыбается мне и выглядит при этом абсолютно невинным, хотя невинность — это точно не про него. У него слегка волнистые волосы, коричневые с несколькими светлыми прядями, и он напоминает мне одного из серферов-хиппи, которых я видела в Лос-Кабосе. Он даже одет как они: широкие шорты и майка, которая не скрывает его мышцы. Единственное напоминание о том, чем он занимается — шрам на щеке. Однако это не делает его уродливым, скорее опасным. Опасным для меня.

— Что это? — с подозрением посматриваю на поднос в его руке.

— Завтрак, — отвечает он, кивая на поднос. — Тортилья, яйца, сальса и свежий манговый сок. Плюс кофе.

— И все напичкано наркотиками, чтобы вырубить меня, — говорю, не доверяя ему не на секунду.

Его улыбка становится ровной, игривой.

— Делай с этой едой все, что пожелаешь: ешь, не ешь — всем плевать. Мы просто хотим проявить гостеприимство.

Мне хочется засмеяться, но потом я понимаю, что он говорит серьезно.

— Хочешь проявить гостеприимство? Отпусти меня тогда, — смотрю в коридор и вижу, что в его конце стоит охранник.

На долю секунды, я думаю, что могу вывалить еду на голову Эсте и, возможно, добавить шрам на его вторую щеку, бросив в нее чашку кофе. Но далеко я не уйду, это точно: где есть один охранник, там есть и другие.

— Боюсь, мы не можем отпустить тебя, пока Сальвадор не заплатит выкуп, — говорит Эстебан. — По-другому никак.

— Тогда мне очень жаль вас, потому что Сальвадор за меня не заплатит ни копейки, — сообщаю я ему.

Мои слова удивляют Эстебана, но вскоре удивленный взгляд исчезает, и он говорит:

— Деньги нам не нужны, у нас их более чем достаточно. Нам нужна определенная доставочная полоса в Баху.

С недоверием смотрю на него и слегка качаю головой. Он что, серьезно? Если да, то они вообще не имеют представления о наших с Сальвадором отношениях. Какое же разочарование они испытают, когда поймут, что Сальвадор ничего за меня не даст. Они испытают разочарование, а я умру.

Когда я не отвечаю ему, он указывает на комнату позади меня.

— Можно войти?

— А если не разрешу, что ты сделаешь?

Он хмурится.

— А ты смелая. Ты хоть понимаешь, что с тобой произошло? Хавьер Берналь не очень милый человек, а ты у него в заложниках.

— Что же ты тогда мне еду приносишь, раз я — заложник?

Он поднимает брови.

— Я просто делаю все возможное, чтобы облегчить тебе жизнь в этом месте. Значит, есть ты не хочешь?

— Иди в задницу и эту еду прихвати с собой, — говорю я, чувствуя, как через меня проносится поток горячей крови.

Обычно я не ругаюсь и не перечу. Если бы это было возможно, мое новое бесстрашие испугало бы меня.

В этот момент я просто уверена, что сейчас Эстебан выплеснет кофе мне в лицо, загонит меня в комнату и изобьет. Но ничего подобного не происходит.

Он просто натянуто улыбается.

— Я просто пытаюсь сделать твое положение более комфортным. Другие этого делать не будут, — его взгляд темнеет. — Но и я могу быть плохим парнем, если ты этого хочешь.

Я верю. Под мальчишеским поведением я вижу гнев, злость и горечь, которые омрачают его истинную природу. Возможно, эта злость не направлена на меня, но она все равно в нем есть. Тот же взгляд был у Сальвадора, только свою испорченность он не скрывал. И хотя я не сомневаюсь, что во всей этой операции Эстебан, возможно, является хорошим парнем, я приказываю себе никогда не воображать, что он на моей стороне.

Не отрывая свой взгляд от его, я медленно шагаю обратно в комнату и захлопываю дверь перед его носом. Потом я не сдвигаюсь с места, ожидая, пока не слышу, как защелкивается замок.

Выдыхаю от облегчения, которое настолько потрясает меня, что я чувствую, что больше не могу стоять. Опираюсь на дверь и медленно сползаю вниз, пока не оказываюсь сидящей на полу. Откидываю голову и смотрю в окно, за которым по-прежнему светит солнце.

Если Сальвадор не выкупит меня, я проведу остаток своей жизни в этой комнате, а если выкупит, то это будет означать возвращение к прежней ужасной жизни. Мне не победить в этой игре.

Единственное, что у меня осталось, это чувство собственного достоинства. Я позволила Салу разрушать меня день за днем, часть за частью. Я не позволю этому повториться здесь. Они могут вырезать на мне что-то, насиловать меня, пытать, сбивать с толку своей гостеприимностью, но они никогда не проберутся мне под кожу. Они не сломают меня и не увидят моей боли.

С этой мыслью я чувствую, как единственная слеза стекает по моей щеке. Сглатываю и приказываю себе остановиться. Эта слеза для мамы и папы, жизнь которых я так отчаянно пыталась улучшить. Это последний раз, когда я плачу.

Они никогда не достигнут самой глубокой части меня.

Звук открывающегося замка будит меня. Я заснула прямо на полу, свесив голову набок, и моя шея теперь болит. Сейчас уже сумерки и солнце давно село.

Внезапно дверь открывается, толкая меня в спину. Кто бы это ни был, вежливость, выражающаяся в ожидании, пока я сама открою дверь, не распространяется на него. Быстро откатываюсь с прохода и встаю на колени, в то время как кто-то входит в комнату.

В приглушенном свете я не могу рассмотреть этого человека, но мне и не нужно видеть его, чтобы узнать. Он смотрит на меня, и я вижу, как мерцают его глаза, в то время как его лицо скрыто в тени.

— Почему ты сидишь на полу? — спрашивает Хавьер гладким как шелк голосом.

Я не отвечаю ему и не сдвигаюсь с места.

Он захлопывает за собой дверь и слегка наклоняет голову в сторону. Даже несмотря на приглушенный свет, я чувствую, что его глаза изучают меня.

— Слышал, ты ничего не ела сегодня. Эсте говорит, что ты послала его в зад. Жаль, что меня не было тут в этот момент. — Когда я снова не отвечаю, он делает шаг в мою сторону и протягивает мне руку. — Поднимайся, — говорит он, ожидая. Я не реагирую, отчего он напрягается и понижает голос. — Я сказал, поднимайся. Мне не нравится несколько раз повторять одно и то же.

В этот момент я замечаю, что он держит что-то в руке. Две вещи, если быть точнее: свернутая веревка и нож. Жду, когда меня кольнет страх. Этот укол почти не заметный, и я не показываю его. А еще, я не делаю того, что мне приказали.

Он быстро протягивает руку и хватает меня за предплечье, притягивая к себе, пока я не оказываюсь прижатой к его груди.

— А ты совсем легкая, да? — спрашивает он ошеломленно; его дыхание едва заметно отдает корицей и табаком. — Такая деликатная, и тебя так легко сломать.

Ну, это мы еще посмотрим.

Я действую инстинктивно и даю ему по носу ладонью свободной руки. Он кричит от удивления или боли и сразу же отпускает меня. Именно это мне и нужно.

Отталкиваю его и бегу к двери. Вцепляюсь руками в ручку и поворачиваю ее, потянув на себя. Когда дверь открывается и внутрь проникает свет из коридора, я испытываю изумительное чувство свободы. Чувство силы, пришедшее в момент, когда я сумела дать отпор.

В жизни не испытывала ничего лучше того мгновения, когда моя рука встретилась с его лицом.

Но это чувство было мимолетным. Внезапно дверь захлопывается, и Хавьер оборачивает веревку вокруг моей груди. Потом он притягивает меня к себе, крепко удерживая сзади.

— Ты в курсе, что заводишь меня, когда так сопротивляешься? — шепчет он мне в ухо рваным голосом. — Хотя ты и без этого меня заводишь, так что тебе в любом случае не победить, — он фыркает. — Теперь у меня кровь идет из носа.