— Мое имя хорошо смотрится, — тихо произношу я.

Ее плечи опускаются.

— Я возвращаюсь к Сальвадору? — ее тон пронизан отчаянием.

— Нет, — говорю я.

— Ты убьешь меня?

— Нет.

Она оборачивается и смотрит на меня с замешательством на прекрасном лице.

— Ты разговаривал с ним? — Киваю. — И что он сказал?

Провожу языком по зубам.

— Ну, мы заключили новую сделку. — Ее глаза расширяются. — Он сказал, что ему необходимо время, и я дал ему еще неделю.

— Видишь, он не хочет меня. — Она цинично улыбается.

— Кажется, ты счастлива.

— Ты понятия не имеешь, что такое быть счастливым, — насмехается она, в глазах ее вспыхивает огонь. — Я просто почувствовала облегчение, но все еще нахожусь здесь, и через неделю меня ожидает та же судьба. Ты просто продлил время до моей смерти. Как это может меня радовать?

Я совру себе, если скажу, что мое сердце не сжимается от ее слов.

Шагнув ближе к Луизе, снова перекидываю ее волосы через плечо.

— Думаю, я показал прошлой ночью, как легко можно скоротать время, — говорю я, понижая голос. — Думаю, ты можешь найти счастье в том времени, что я тебе дал. Разве не так? — Она сжимает губы и отводит взгляд. Куда пропала та любопытная девушка, с которой я был вчера? Наклонившись, провожу губами по шелковистой коже мочки ее уха. — Ты моя на еще одну неделю, Луиза. Почему бы не провести это время как можно лучше? Кончик моего языка был только верхушкой айсберга. Поверь, тебе захочется увидеть и почувствовать остальное.

Обернув руку вокруг ее талии и наслаждаясь тем, какой крохотной она ощущается, начинаю покрывать поцелуями ее шею. Кожа Луизы мягкая и от нее исходит соблазнительный аромат, поэтому мне приходится сдерживаться изо всех сил, чтобы не швырнуть девушку на кровать, сорвать с нее платье и оттрахать.

Она расслабляется под прикосновениями моих губ и языка, но вскоре отталкивает меня, положив руку на мою грудь.

— Нет, — говорит она неровно, встретившись со мной глазами.

Выгибаю бровь.

— Нет? — убрав руку с ее талии, поправляю ею галстук. — Ну, ладно.

Развернувшись, иду на середину комнаты и указываю на одежду, разбросанную повсюду.

— Думаю, на данный момент есть более важные вещи. Тебе нужно все собрать.

— Почему? — спрашивает она, опустив руку на грудь.

Улыбаюсь.

— Больше нет смысла здесь оставаться. Я отвезу тебя домой. — Она замирает, и я быстро продолжаю. — К себе домой. Никаких больше конспиративных квартир и арендованных особняков. Ты останешься у меня дома.

— А это… безопасно?

— Дорогая, безопаснее быть не может. Я трачу то, что зарабатываю. У меня есть информаторы на контрольно-пропускных пунктах возле моего города, которые докладывают о приезде новых людей, которые могут быть частью картеля. Наемные убийцы патрулируют город, выискивая новые автомобили и людей, которые могли пройти через контрольно-пропускные пункты. Все контролируется прямо как в федеральном агентстве. На безопасность я не скуплюсь. Не скуплюсь и на обувь и выпивку.

Луиза бросает взгляд на мои туфли, вероятно, впервые замечая тонкую работу. А говорят, что женщины всегда обращают внимание на одежду.

Однако Луиза жила в нищете. О богатстве и стиле она узнала всего пару месяцев назад, вместе с насилием и жестокостью. Я почувствовал всю развращенность и безнравственность Сальвадора этим утром во время разговора. Я пытаюсь не думать о них вместе, о том, что он, должно быть, делал с ней, но его голос сделал все более настоящим. Мне становится интересно, как, черт побери, я смогу отдать Луизу ему через неделю.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

Моргнув, возвращаюсь в реальность.

— Да-да, — быстро говорю я. — Скоро я вернусь, и мы уедем отсюда.

Луиза

Мне требуется несколько мгновений, чтобы осмыслить происходящее. Когда Хавьер вошел в комнату, я была уверена, что мой мир изменится навсегда: или Сальвадор согласился и забирал меня обратно, или Хавьер выстрелит мне в голову — или заставит кого-нибудь еще это сделать. Я не шутила, когда сказала, что хочу, чтобы именно он нажал на курок. Будет справедливо, если он будет страдать, ведь это он во всем виноват.

Странно, когда твою жизнь продлевают на неделю. Не уверена, стоит ли мне быть благодарной за это. Это будет еще одна неделя неопределенности, но я, по крайней мере, буду жива. Неделя могла предоставить шансы, сюрпризы, возможности — если ты оптимист. Но я, конечно же, не являюсь им. Никто на моем месте не был бы им. Хотя, должна сказать, мои колени почти подкосились, когда Хавьер начал целовать мою шею.

Губы этого мужчины творили со мной невообразимые вещи, словно слегка ударяли током, и я обнаружила, что хочу ощутить эти губы на своих. Я хотела знать, на что это похоже, но не собиралась делать его хозяином положения. Как бы мне ни хотелось сказать ему «да», как бы ни хотелось повторения прошлой ночи, я сказала «нет».

И, надо отдать ему должное, он тут же отступил и даже не попытался испортить мне настроение. Хавьер определенно следует какому-то собственному своду правил нравственности и чести, и это довольно увлекательно — пытаться обнаружить каждое из них. У меня впереди еще целая неделя открытий. Полагаю, это единственная светлая сторона. Это, и тот факт, что я все еще жива.

Единственное, что действительно беспокоит меня (помимо того, что произойдет со мной в конце недели) — то, что мы покидаем конспиративную квартиру и едем туда, где живет Хавьер. То место, несомненно, будет отлично охраняться, но то, что мы вообще отправляемся туда, не может быть хорошим знаком. Меня все еще считают врагом, и не важно, заложница я или нет. Я — жена Сальвадора и могу вернуться к нему, рассказать ему обо всем, быть его шпионом, чтобы отомстить своему жестокому похитителю — Хавьеру Берналю.

Все выглядит так, словно Хавьер доверяет мне, хотя у него нет на это никаких причин.

И по какой-то причине это пугает меня.

«Собирала вещи» я не долго — просто запихнула одежду обратно в пакет, в котором ее принесли. Теперь я считаю ее своей, только мне приходится подтягивать длинные юбки, чтобы те не спадали. Это одежда является частью меня, частью этого тревожного перехода от одной жизни к другой. На некоторых вещах есть пятна крови, которые не отмыть водой и мылом, но мне плевать. Мне нравятся эти пятна, потому что они означают, что я выжила.

Эстебан входит в мою комнату с наручниками и повязкой на глаза, слегка хромая. Я спросила его как-то, что случилось, но он не ответил. Скорее всего, он слишком дерзко вел себя с Хавьером, и я рада, что его поставили на место.

К сожалению, Эстебан не один: я вижу, что за дверью маячит Франко.

— Что происходит? — спрашиваю, пытаясь не паниковать.

— Тебе не нравятся извращенные игры? — говорит Эстебан с ухмылкой, приближаясь ко мне. Инстинктивно делаю шаг назад. Остановившись, он насмешливо смотрит на меня. — Эй, да ладно тебе. Я просто подготавливаю тебя к поездке. Ты ведь не думала, что мы позволим тебе увидеть место, в которое отвозим? — Вероятно, он прав. Значит, я просто сменяю одну золотую тюрьму на другую. — А теперь будь хорошей девочкой, — говорит он. — И нам не придется причинять тебе боль.

Тут в комнату входит доктор, в руке у которого шприц. Ага, так я и позволила им накачать меня снотворным.

— Я уже устала быть хорошей девочкой, — рычу я.

Эстебан хмурится, и тут я хватаю лампу, стоящую неподалеку, и швыряю ему в голову, попадая в то же место, куда попадала камнем. Эсте ругается, когда вокруг него разлетаются осколки, но я уже перелажу через кровать и беру вторую лампу, готовясь бороться с доктором.

Однако, когда я оборачиваюсь, Франко входит в комнату, отпихивая доктора с дороги. Суровый блеск в его глазах и большие мышцы показывают, что с ним мне не справиться, даже если я смогу подобрать осколок стекла и воткнуть ему в глаз. Ничто его не остановит.