Тяжело сглатываю, чувствуя охватывающий меня гнев, подобный электрическому пламени. Франко заплатит за содеянное. Он пожалеет о том, что вообще взглянул в сторону Луизы. А потом я покажу ей, что будет с теми, кто причиняет ей боль. Покажу ей его. И она поймет, на что я готов пойти ради нее.

Только ради нее.

Луиза

Крики начинаются в четыре часа утра, спустя примерно два часа после нападения Франко, и продолжаются в течение дня. Сначала они напоминают мне о пытках Сальвадора, которые мне доводилось слышать, и мешают спать.

Не то чтобы я могла спокойно уснуть после произошедшего. Я знаю, что Эсте и Хуанито всегда поблизости, наблюдают за мной, пока Хавьер занимается пытками, но это не означает, что им можно доверять. Кто защитит меня от них? Хотя Хуанито кажется довольно спокойным, возможно, потому что он молод и напоминает мне мальчика, рядом с которым я выросла. И, надо отдать должное Эсте, он даже не обижается на то, что я снова на него напала.

Все же, некоторое время спустя, я смогла расслабиться, опустив голову на кухонный остров. Проснувшись в десять часов утра, я вижу, что кухня заполнена солнечным светом, и Хуанито подает мне чай с тостом, от которого я отказываюсь из-за отсутствия аппетита. Тут я замечаю, что со стороны коттеджа — кабинета Доктора — все еще доносятся крики, только теперь они слабые и единичные. Они больше никак не влияют на меня, мне удается их игнорировать и, если быть честной, они даже немного меня радуют.

Совсем немного.

Когда пришел Франко, я лежала в постели и мечтала о жизни, которой у меня никогда не было. Сначала я подумала, что это Хавьер решил провести со мной ночь. Мне было безумно стыдно, когда он не захотел спать со мной, я ненавидела себя за свою нужду и уязвимость перед ним. Просто я не хотела оставаться в одиночестве. У меня были на то причины, и все они оказались весомыми.

Поняв, что в комнату зашел Франко, я тут же закричала, увидев в его глазах темноту и то, зачем он сюда пришел. Я думала, что он начнет неуклюже и медленно приближаться ко мне, ведь его нога была ранена, но вместо этого он мигом сбросил меня с кровати на пол и, пару раз ударив по лицу, начал душить меня одной рукой, второй болезненно сжимая мою грудь и стягивая с меня нижнее белье.

Сальвадор научил меня тому, что нельзя давать ответный удар. Научил меня тому, что нужно прекращать сопротивление. Он всегда говорил, что на правах мужа мог делать со мной что угодно, хотела я того или нет. Даже если бы я была одной из его шлюх, он, вероятно, говорил бы то же самое. Он мог делать то, что хотел просто потому, что был Сальвадором Рейесом.

Но я не собиралась позволять Франко насиловать меня, поэтому сопротивлялась, пусть и напрасно. Его хватка на моем горле была настолько сильной, что я чувствовала, как жизнь ускользает от меня. Мое зрение стало мутнеть, в легкие больше не попадал воздух. Я думала, что так и умру на этом полу, абсолютно беспомощная, пока Франко делал со мной все, что хотел.

Мысль о такой смерти настолько напугала меня, что я даже не могла осознать происходящее.

В этот момент в комнату влетел Хавьер, который выстрелил во Франко и освободил меня. Моим первым инстинктом был побег. Все формальности Хавьера, его вежливость и даже похоть больше не имели значения. Он должен был защищать меня, и я как идиотка поверила льву, который никогда не станет охранять овечку, тем более от собственного прайда.

Но, конечно же, бежать мне было некуда. Из золотой клетки выхода нет. Поэтому Эстебан и Хуанито отвели меня в начищенную до блеска кухню, где осмотрели меня и обработали мои синяки. Пока они это делали, по джунглям начали разноситься крики Франко, достигая дымчато-голубого предрассветного неба, и мои страхи начали улетучиваться. Все внутри меня поменялось, словно одни химические вещества стали преобразовываться в другие.

Мой страх сменился гневом. И когда я проснулась под скулящие крики Франко, я позволила этому гневу окутать меня.

Хавьер спрашивал, почему я не могла достаточно разозлиться.

Да потому, что я не позволяла себе этого.

Но теперь гнев стал частью меня. И он больше не исчезнет. Никогда.

В моей кружке остается половина тропического зеленого чая — судя по количеству упаковок с ним в шкафах, это — любимый чай Хавьера — когда сам Дьявол появляется на кухне.

Хавьер еще никогда не выглядел настолько плохо. На его белой рубашке пятна крови, как и на джинсах. Под его глазами темные круги, волосы его влажные и растрепанные, а взгляд пустой, словно он еще не проснулся и ходит во сне.

— Луиза, — произносит он грубо и напряженно. — Хочешь увидеть, что я с ним сделал?

Смотрю ему в глаза.

— Да, — без колебаний отвечаю я.

Сначала он выглядит так, словно я застала его врасплох — возможно, он не ожидал такого ответа. Но я хочу увидеть, как выглядит справедливость. Хочу увидеть, на что он способен в гневе.

Хавьер мельком смотрит на Эстебана и Хуанито, видимо, отдавая безмолвные приказы. Поднявшись со стула, я подхожу к нему, и он ведет меня по коридору мимо просторных комнат, хранящих его бесчисленные секреты, к стеклянной двери, через которую мы выходим на ослепительно красивый задний двор.

Деревья вокруг лужайки и пруд выглядят просто превосходно и украшены самыми экзотичными и яркими цветами, которые только можно представить. Здесь растут бугенвиллея и белая гардения, розовая плюмерия, голубые и фиолетовые орхидеи, пурпурные и желтые гибискусы, райские птицы — и все это идеально сочетается с густой зеленой травой. В воздухе летают колибри и бабочки, над прудом, наполненным карпами кои и лежащими на поверхности белыми лотосами, мечутся стрекозы.

На мгновение вся эта красота и элегантность, все эти ухоженные растения настолько ошеломляют меня, что я забываю, зачем мы вышли во двор. Но, помимо ослепительных растений и утреннего солнца, на этом дворе находится мужчина, крики которого все еще слышны. Это возвращает меня в реальность.

Я хочу сказать что-нибудь Хавьеру, спросить о растениях, восхититься их красотой, но сейчас не время. Как обычно, я нахожусь между красотой и порочностью.

Я совру, если скажу, что совсем не испытываю страха, когда мы приближаемся к коттеджу, дверь которого широко раскрыта и словно призывает нас войти во тьму. Нежно обхватив рукой за локоть, Хавьер останавливает меня прямо перед входом.

— Уверена, что справишься? — спрашивает он, смотря на мои синяки.

— Да, не беспокойся, — отвечаю, вздернув подбородок.

Он щурится, изучая меня и, возможно, даже немного беспокоясь.

— Ну, ладно, — отвечает он. — Пойдем.

Первое, что я замечаю, войдя в коттедж — сильный запах аммиака, который вызывает жжение в носу.

Второе — комната безупречно чистая, несмотря на состояние одежды Хавьера.

Третье заставляет меня слегка опереться на него. Опустив руки на мои плечи, он поддерживает меня, пока я приказываю себе оставаться в сознании и принять происходящее, каким бы ужасным они ни было.

На металлическом столе в середине кабинета лежит Франко. Он полностью обнажен, однако больше не цел. Его руки и ноги отсутствуют, на их месте теперь прижженные железом обрубки. Его половых органов тоже нет, причем выглядит все так, словно их оторвали. Тело охранника покрыто сотнями гноящихся следов от ожогов. Но, стоит отметить, что он все еще жив. Его голова находится в каком-то зажиме, и он смотрит на меня, взгляд его тусклый и боязливый.

Над ним стоит Доктор со шприцем в руке, готовясь ввести ему в сердце лекарство, которое не даст ему потерять сознание. Судя по количеству следов от иглы на его груди, его уже оживляли много, много раз.

Однажды я уже почти видела пытку, когда Сальвадор собирался распилить осведомителя. Мне хватило того, что обнаженный мужчина был подвешен к потолку за ноги, а между его ног была пила. Я знала, что это — одна из самых отвратительных пыток, поэтому благодарила звезды за то, что мне удалось убраться оттуда до пролития крови.