А можно не надо?!

Он встает, потягивается, и его обнаженное тело кажется еще более мощным. Он бросает хищный взгляд на Макара. Тот напоминает разъяренного быка. Пар почти что валит из его ноздрей, а мышцы напряглись, налитые сталью.

А он… ничего так. В низко сидящих штанишках виден каждый кубик его прокачанного пресса. Макар крупнее Германа, плечи шире. И татушки такие брутальные… так, Орешкина, опять тебя не в ту степь несет.

Но почему он такой злой? Сам же заявил, что я не в его вкусе!

Почему тогда его взгляд так жадно, почти ощутимо скользит по моей груди? И ниже? А я лежу здесь, прикованная наручниками… совершенно голая и беззащитная…

Боже…

– Вы что тут творите? – рычит Макар, играя желваками. Его взгляд падает на валяющуюся на полу лампу имени современного искусства. Он усмехается.

– А на что похоже? – Герман издевательски выгибает бровь. – Угадай с трех раз.

– Ты ее трахаешь? – Макар нагло, с ног до головы осматривает меня, словно я не человек, а вещь. Вот же мужской шовинист! Ууу!

Инстинктивно сжимаю ноги, чувствуя навязчивую, сводящую с ума пульсацию. Кончить хочется до слез. Ох, как невыносимо хочется! А тут два таких самца рядом! Их взгляды, тяжелые и похотливые, заставляют кожу гореть. Я все еще надеюсь на скандал, который остудит пыл Германа.

Но он снова удивляет.

– Хочешь посмотреть, как я подчиню ее окончательно? – тихо усмехается бандит. – Ты очень вовремя ворвался, Макар. Думаю, под твоим пристальным взглядом нашей булочке будет… еще жарче.

Он усаживается на край постели и тепло, почти ласково хлопает меня по бедру.

– Давай, золотце, раскрой для дяди Германа свою сладкую пещерку. Дай мне ее снова полизать.

Козлище! Вот же бесстыжая сволочь!

Я смотрю на него во все глаза, кусаю губы до крови. И все потому, что от его грязных властных слов мое тело отвечает диким стыдным трепетом.

Да, именно так! Я всегда смеялась над сокурсницами, взахлеб читавшими любовные романы со всеми этими «пульсирующими членами» и «влажными лепестками».

А теперь мне не до смеха.

Во все глаза смотрю на Макара. Откажись! Я же не в твоем вкусе, козлина! Но он не отказывается.

– Почему бы и нет? – ухмыляется Макар, поправляя заметную выпуклость в штанах. Его член за время, что он здесь стоит, стал только тверже и больше. – Посмотрю, как наша гордая пышка кончает.

Боже, дай мне сил это вынести! Отчаянно позвякиваю наручниками и понимаю всю глубину своей ловушки. Что же делать? Господи! Герман снова этим своим уверенным жестом раздвигает мои ноги.

– Смотри, Макар… она будто специально готовилась, – его пальцы скользят по моим нежным складочкам, запуская новую огненную волну удовольствия. Я не выдерживаю и слегка веду бедрами. – Побрила все… так тщательно.

Я всегда брею, животное! Но я молчу, стиснув зубы. Перевожу взгляд с одного бандюка на другого. Глаза Макара темнеют от желания. Он забирается на постель и снова нагло меня осматривает, его взгляд будто оставляет следы на коже.

– Ничего такая… сучка… – хрипло произносит он. – Гладкая, нежная… идеальная для наших членов.

– Хамло, – цежу сквозь стиснутые зубы, сверкая на него глазами.

– Да, я такой, – он беспардонно приближает свое лицо к моему и, глядя прямо в глаза, цепляет мою нижнюю губу зубами, заставляя вздрогнуть.

– Ты не в моем вкуфе! – фыркаю, пытаясь отстраниться, но чертовы наручники не дают мне и сантиметра свободы!

А Герман тем временем методично, неспешно возвращается к своему мокрому делу. И я поддаюсь. Точнее, поддается мое собственное тело, изголодавшееся по ласке, по прикосновениям, по этой дикой, животной страсти. Да когда же он устанет?!

Внизу живота все сжимается в тугой горячий клубок, и я чувствую, что вот-вот сорвусь в бездну…

Но тут…

Он отступает.

И на меня обрушивается цунами. Слепящая, унизительная волна разочарования.

Она смывает все мысли, оставляя лишь жгучую горечь неудовлетворенности. Слезы предательски подступают к глазам, а подбородок ходит ходуном.

Черт! Мое тело, еще секунду назад летевшее к вершине, теперь падает в бездну.

– Ну что, золотце. Это была лишь демоверсия, – ухмыляется Герман, его голос звучит сладко и ядовито. Он встает, и я завороженно слежу за тем, как он натягивает мягкие домашние штаны, скрывая мощь, которая только что доводила меня до безумия. – Если захочешь кончить по-настоящему… попроси. Как следует.

Еле сдерживаю рыдание, кусая губу до крови. Садист! Изверг! Чудовище! Я ненавижу его за эту власть. За то, что он играет моим телом, как игрушкой.

– Смотри-ка, Гера… наша булочка тебя ненавидит, – раздается голос Макара. Я совсем забыла о его присутствии.

А я и правда горю от злости. И не могу это скрыть. Какой позор! Я, будущий сексолог, поддалась животному удовольствию.

Значит, вот ты какой, Герман? Не джентльмен, а жестокий кукловод? Сначала довести до пика, предвкушения экстаза, а потом оставить одну на краю пропасти? Хотя, чего я хотела? С самого начала было ясно, этот мужчина опасен и коварен.

Получи, распишись, Орешкина!

Я с силой заталкиваю ком неудовлетворенности обратно внутрь. Эти подонки не увидят моих слез. Никогда не услышат моей мольбы.

Герман натягивает футболку, подчеркивающую рельеф его торса, затем открывает ящик тумбочки.

Сердце замирает в груди, надежда вспыхивает крошечным огоньком. Ключик? Он выпустит меня? Позволит уйти, спрятаться, прийти в себя?

Но эта сволочь…

– Держи, – он бросает маленький блестящий ключ Макару, и тот ловит его с хищной грацией.

Эээ… Я не понимаю!

– Если захочешь, освободи ее. Или пусть полежит, подумает над своим поведением, – ухмыляется Герман, и в его серо-голубых глазах я вижу холодную и беспощадную темную сторону. Я задела его мужское самолюбие? Моим отказом подчиниться?

Оно и понятно. Он опасный бандит. Наверняка ломал и не таких. А я всего лишь девственница-сексолог с завышенной самооценкой. Моя психика для него на один зуб. Но что-то упрямое и гордое внутри не позволяет мне сдаться или попросить.

Герман уходит. В комнате остается Макар. Упс…

Он медленно поворачивается ко мне, и его взгляд, тяжелый и изучающий, скользит по моему обнаженному телу, будто ощупывая каждый изгиб. Затем бандюк растягивается в ухмылке. Он демонстративно вертит в пальцах ключ.

– Хочешь освободиться, детка? – его голос, лишенный привычного рычания, звучит низким бархатным баритоном, и в темных глазах я вижу что-то… нечитаемое. Это мягкость? Капля нежности? Меня же глючит?

Грубый бандюк, что вчера кричал о моей непривлекательности, сейчас смотрит на меня почти ласково? Невольно ежусь, стараясь забиться глубже в изголовье кровати. Так, на всякий пожарный.

– Ну так что? Я жду ответ, – говорит Макар, и его голос ласкает слух. Он красив. Чертовски красив. Я сглатываю и, не в силах выдержать этот взгляд, согласно киваю.

– Хорошо. Но с условием, – его лицо снова расплывается в похабной ухмылке.

Да кто бы сомневался!

– Я не стану с вами спать… вы можете меня заставить, но я…

– Мы не насильники, детка, – перебивает Макар, наклоняясь ко мне. Я вдыхаю его запах: дорогой, древесный, терпкий парфюм, смешанный с чисто мужским животным ароматом. Он приятно щекочет ноздри.

Щелк!

Наручники расстегиваются. Опускаю затекшие руки, потираю покрасневшие запястья и смотрю на бандита с вызовом. А он на меня.

– Что же в тебе такого, а? – тихо, почти задумчиво произносит он.

– Что… – не успеваю сообразить, как его губы налетают на мои. Его поцелуй жадный, властный, глубокий. Боже мой! Не успеваю опомниться, как оказываюсь прижатой к кровати всем весом его могучего тела.

Да что ж ты будешь делать?!

У этих двоих что, общие звериные инстинкты? Но я даже не пытаюсь вырываться. Макар невероятно силен. Он возьмет то, что захочет, нравится мне это или нет.