Следующим объектом наблюдения стал для мистера Энтуисла Джордж Кроссфилд, сын Лауры. Р свое время Лаура вышла за сомнительного типа. Никто толком о нем ничего не знал. Сам он называл себя биржевым маклером. Молодой Джордж служит в юридической конторе, не очень-то респектабельной. Симпатичный на вид малый, но есть в нем что-то ненадежное. Джордж вряд ли хорошо обеспечен. Ведь в денежных делах его мать была полнейшей дурой. Когда она умерла пять лет назад, то после нее почти ничего не осталось.

А эти две девушки, вернее, молодые женщины: кто из них кто? А, вот эта, что разглядывает восковые цветы на малахитовом столике, Розамунд, дочка Джеральдины Хорошенькая, даже красивая, правда, мордашка глуповата. Актриса и замужем за актером «Красивый парень этот Майкл Шейн. И знает, что красив, — подумал мистер Энтуисл, не жаловавший сцену как профессию. — Интересно, откуда он взялся и что собой представляет?»

А вот дочь Гордона Сьюзен смотрелась бы на сцене гораздо лучше, чем Розамунд. В ней больше индивидуальности, пожалуй, даже многовато для повседневной жизни. Сьюзен стояла почти рядом, и мистер Энтуисл украдкой разглядывал ее. Темные волосы, карие с золотистым блеском глаза, привлекательный, но неулыбчивый рот. Рядом с ней муж, помощник аптекаря, насколько ему, Энтуислу, известно. Молодой человек с бледным незапоминающимся лицом и волосами песочного цвета. Явно чувствует себя не в своей тарелке. Мистер Энтуисл объяснил это тем, что Грегори Бэнкс ошеломлен таким наплывом жениных родственников.

Последней под испытующий взгляд юриста попала Кора Ланскене. В этом была известная закономерность, ведь и в семье Кора оказалась последышем. Самая младшая из сестер Ричарда, она родилась, когда ее матери было уже под пятьдесят, и та не перенесла своей десятой беременности (трое детей умерли в детстве). Бедная маленькая Кора! Всю свою жизнь она доставляла хлопоты окружающим, особенно своей привычкой говорить вещи, которым лучше бы оставаться невысказанными. Все старшие братья и сестры были очень добры к Коре, маскируя ее недостатки и покрывая ее промахи в обществе. Как-то никому и в голову не приходило, что Кора выйдет замуж. Она не была особенно привлекательной девушкой, и ее довольно неуклюжие заигрывания с гостившими в доме молодыми людьми обычно заставляли тех поспешно ретироваться. Она брала в художественной школе благопристойные уроки акварельной живописи, но каким-то ветром ее занесло в класс живой натуры, где она и познакомилась с Пьером Ланскене, после чего явилась домой и объявила о своем намерении выйти за него замуж. Ричард Эбернети решительно воспротивился: увидев Пьера, он сразу заподозрил, что тот просто-напросто ищет жену с порядочным приданым. Тогда Кора сбежала с этим полуфранцузом — и хлоп! — обвенчалась с ним. Ланскене был отвратительным художником, и, с какой стороны ни взгляни, его никак нельзя было назвать особо порядочным человеком, но Кора по-прежнему души в нем не чаяла. Она так и не простила своим родным их отношения к нему. Впрочем, Ричард Эбернети все-таки назначил сестре щедрое содержание, на которое, по мнению Энтуисла, парочка, вероятнее всего, и жила. Он бы крайне удивился, если бы Ланскене когда-нибудь заработал хоть грош. Муж Коры, припоминал Энтуисл, скончался что-то лет двенадцать назад. И вот теперь она, вдова, женщина с сильно пополневшей и весьма нескладной фигурой, облаченной в довольно претенциозное черное платье с оборками, вернулась в дом, где жила девочкой и девушкой. Просто трогательно видеть, как она расхаживает по комнате, прикасаясь к одной вещи за другой и издавая возгласы удовольствия, когда что-то напоминает ей какой-нибудь эпизод из детства. Она почти не скрывает, что смерть брата не вызвала у нее особой скорби. Впрочем, размышлял Энтуисл, Кора никогда не умела и не любила притворяться.

Вновь войдя в комнату, Лэнскомб произнес приличествующим случаю приглушенным голосом: «Ленч подан».

Когда все встали из-за стола, Лэнскомб предложил подать кофе в библиотеку. Это было подсказано дворецкому его понятием о приличиях. Наступило время поговорить о деле, иными словами, о завещании, и библиотека с ее книжными шкафами и тяжелыми портьерами красного бархата создавала для этого как нельзя более подходящую атмосферу. Лэнскомб подал туда кофе и вышел, плотно притворив за собой дверь.

После нескольких отрывочных фраз каждый начал исподтишка поглядывать на Энтуисла. Тот взглянул на свои часы и приступил к делу.

— Как вам известно, — начал юрист, — я являюсь душеприказчиком Ричарда Эбернети.

Его тут же прервали.

— А я и не знала! — воскликнула Кора Ланскене. — Оставил он мне что-нибудь?

Бросив на миссис Ланскене укоряющий взгляд, старый юрист продолжал:

— Примерно еще год назад завещание Ричарда Эбернети было очень простым. За исключением нескольких мелких сумм, он оставлял все своему сыну Мортимеру.

— Бедный Мортимер, — вновь не удержалась Кора. — Уже взрослый человек, и вдруг этот ужасный детский паралич!

Презрев это вмешательство, Энтуисл продолжал:

— Столь неожиданная и трагическая смерть Мортимера была для Ричарда страшным ударом. Прошли месяцы, прежде чем он немного оправился. После этого по моему совету Ричард решил составить новое завещание. Однако прежде всего он захотел получше познакомиться с молодым поколением.

— Он устроил всем нам конкурсный экзамен, — с неожиданным звонким смехом вмешалась на этот раз Сьюзен. — Сначала Джорджу, потом Грегу и мне, а напоследок Розамунд и Майклу.

— Так оставил он что-нибудь мне? — не унималась Кора.

Мистер Энтуисл кашлянул и несколько холодно сказал:

— Я разошлю всем вам копии завещания, но суть его могу изложить уже сейчас. После выплаты довольно значительной пенсии Лэнскомбу и выполнения еще нескольких финансовых распоряжений, помельче, состояние, и очень значительное, должно быть разделено на шесть равных частей. Четыре из них после уплаты всех налогов переходят соответственно к Тимоти, брату Ричарда, племяннику Джорджу Кроссфилду, племяннице Сьюзен Бэнкс и другой племяннице, Розамунд Шейн. С оставшихся двух частей надлежит выплачивать пожизненный доход миссис Элен Эбернети, вдове его брата Лео, и сестре Ричарда миссис Коре Ланскене. После их смерти капитал будет поделен между четырьмя вышеназванными наследниками.

— Как это мило со стороны Ричарда! — воскликнула с искренней признательностью Кора. — Годовой доход! И сколько же это?

Мистер Энтуисл понял, что та не отвяжется.

— Что-то около трех или четырех тысяч фунтов в год.

— Господи! — ахнула Кора. — Вот дивно-то! Я поеду на Капри.

Элен произнесла своим мягким голосом:

— Как это великодушно со стороны Ричарда! Я очень благодарна за его отношение ко мне.

— Он был привязан к вам, Элен, — сказал Энтуисл. — Ведь Лео был его любимым братом. Да и после его смерти он всегда так радовался вашим визитам!

Элен вновь заговорила, и в ее словах прозвучали печаль и раскаяние:

— Если бы я знала, что он так болен. Я ведь гостила здесь незадолго до смерти Ричарда, и, хотя мне и было известно, что со здоровьем у него неважно, я не думала, что это так серьезно.

— Все серьезно в таком возрасте. Но он не хотел говорить об этом, и, мне кажется, никто не ожидал такого быстрого конца. Я знаю, что врач был удивлен.

— Такой удар для всех нас, — вмешалась в разговор Мод Эбернети. — Бедный Тимоти ужасно расстроился. Он все время повторял: «Так внезапно, бог мой, так внезапно».

— Но ведь все удалось великолепно замять, правда? — спросила Кора.

Все воззрились на нее, и она несколько смешалась.

— Я думаю, вы все совершенно правы, — заговорила Кора поспешно и сбивчиво. — Абсолютно правы. То есть я хочу сказать… к чему это… эта огласка? Только неприятности для всех. Это должно остаться в семье, и незачем посторонним что-то знать…

Обращенные к ней лица выражали полнейшее недоумение.

Мистер Энтуисл наклонился вперед: