Инспектор Мортон с вожделением взглянул на пиво. Пуаро, делая маленькие деликатные глотки из стакана, наполненного густой темно-красной жидкостью, продолжал прерванную речь:

— Все это началось на похоронах. Или, точнее, после похорон.

Красочно, не скупясь на выразительные жесты, он изложил рассказанное ему мистером Энтуислом, присовокупив, однако, колоритные детали, подсказанные его пылким воображением. Казалось, Эркюль Пуаро сам был очевидцем описываемой сцены. Инспектор Мортон был в высокой степени наделен даром мыслить четко и конкретно. Он моментально выделил из рассказа то, что представлялось важным с его профессиональной точки зрения.

— Значит, этого мистера Эбернети, быть может, отравили?

— Это возможно.

— И тело кремировали, так что доказать ничего нельзя?

— Совершенно верно.

— Интересно. Но для нас тут ничего нет. Я хочу сказать, ничего, что оправдывало бы расследование обстоятельств смерти Ричарда Эбернети. Это было бы пустой тратой времени.

— Да.

— Но есть люди… люди, которые были там, которые слышали слова Коры Ланскене, и одному из этих людей вполне могла прийти мысль, что она, чего доброго, начнет повторять сказанное, да еще вдаваясь в подробности.

— Что она, безусловно, и сделала бы. Как вы отметили, инспектор, люди — вот в ком дело. Теперь вы понимаете, почему я оказался на следствии, почему этот случай привлек к себе мое внимание: именно люди всегда интересуют меня больше всего остального.

— Итак, покушение на мисс Джилкрист…

— Его следовало ожидать. Ричард Эбернети навестил Кору в ее коттедже и беседовал с ней. Не исключено, что он назвал конкретное имя. Единственным человеком, который мог знать об этом, скажем, подслушав разговор, была мисс Джилкрист. Заставив навеки замолчать Кору, убийца продолжал тревожиться. Известно ли что-нибудь другой женщине? Разумеется, будь убийца умен, он сидел бы тихо, но убийцы, инспектор, редко бывают умными людьми. К счастью для нас. Они без конца размышляют над сделанным, их одолевают опасения, они хотят устранить всякий риск… Это покушение на мисс Джилкрист само по себе уже ошибка. Ведь теперь полиция расследует два дела. В ее распоряжении, скажем, почерк на карточке, приложенной к свадебному пирогу. Жаль, что обертку сожгли.

— Да, жаль. Тогда я мог бы точно выяснить, придала посылка по почте или нет.

— А у вас есть основания сомневаться?

— Сейчас почту, к сожалению, доставляют не из местного почтового отделения в самой деревне, а из другого пункта, Маркет Кейнса, так что шоферу приходится ездить по множеству адресов и доставлять уйму всякой всячины. Ему кажется, что в коттедже миссис Ланскене он оставил только письма и что никакой посылки не было, но наверняка утверждать этого не может. Парень этот к тому же влип сейчас в какую-то историю с девушкой и не в состоянии думать ни о чем другом. Крайне ненадежный свидетель. Если он действительно доставил пакет, странно, что его обнаружили только после ухода этого, как его, мистера Гатри.

— Ах да, мистер Гатри.

Инспектор Мортон улыбнулся.

— Да, мсье Пуаро. Мы навели справки о нем. В конце концов, не так уж трудно заявиться в коттедж с правдоподобной историей насчет старой дружбы с миссис Ланскене. Ее племянница не могла знать, так это или нет. Ему было бы нетрудно подбросить пакетик. Имитировать доставку по почте тоже несложно: немного сажи на палец, чуточку размазать — вот вам и почтовый штамп погашения на марке.

Он помолчал и добавил:

— Есть и другие варианты. Мистер Джордж Кроссфилд побывал в наших местах — но, правда, только на следующий день после инцидента с мисс Джилкрист. Говорит, что хотел присутствовать на похоронах, но опоздал из-за аварии с мотором в пути. Вы знаете что-нибудь о нем, мсье Пуаро?

— Кое-что. Но мне хотелось бы знать побольше.

— Вот как? Выходит, завещание покойного мистера Эбернети представляет интерес для целой компании. Надеюсь, нам не придется гоняться за каждым, кто в нее входит.

— Я собрал кое-какие сведения. Они в вашем распоряжении. Конечно, формально у меня нет права задавать этим людям вопросы. Да это было бы и неразумно.

— Я и сам не намерен спешить. Не хотелось бы спугнуть добычу преждевременно. Но уж когда наступит подходящий момент, вспугнуть ее надо будет хорошо!

— Весьма здравое рассуждение. Итак, для вас, друг мой, обычная процедура с использованием всех каналов, имеющихся в вашем распоряжении. Для меня же…

— Да, мсье Пуаро?

— Что касается меня, я отправляюсь на север. Как я вам уже говорил, меня прежде всего интересуют люди. Да, да, небольшой предварительный камуфляж, и я отбываю. Я намереваюсь, — добавил Эркюль Пуаро, — присмотреть в сельской местности дом для иностранных беженцев. Я представляю ЮНАРКО.

— А что такой ЮНАРКО?

— Центр ООН по оказанию помощи беженцам. Звучит неплохо, как вы считаете?

Инспектор Мортон лишь широко улыбнулся в ответ.

Эркюль Пуаро вежливо поблагодарил Джанет, хмурую и неразговорчивую.

— Большое вам спасибо. Вы были очень добры.

Джанет по-прежнему с кислой миной на лице вышла из комнаты. Эти иностранцы с их нахальными вопросами! Говорят, этот тип — специалист по скрытым болезням сердца, вроде той, от которой скончался мистер Эбернети. Хозяин действительно умер так внезапно, и доктор был этим удивлен. Но какое до этого дело иностранному врачу? Нечего ему здесь вынюхивать!

Легко миссис Лео говорить: «Пожалуйста, ответьте мсье Понталье на его вопросы. У него есть причина спрашивать». Вопросы. Вечные вопросы! Иногда на целых листах, а какое, собственно говоря, правительству или еще кому-нибудь дело до личной жизни человека? Во время этой переписки у нее спрашивали, сколько ей лет. Так она им и скажет, как же! Она убавила себе пять лет. И что с того? Если женщина чувствует себя только на пятьдесят четыре года, она и говорит, что ей столько.

Правда, этот мсье Понталье не интересовался ее возрастом. Какая-никакая совесть у него, видно, есть. Расспрашивал только, какие лекарства принимал покойный хозяин, да где они хранились, и все прочее в этом духе. Еще спросил, не осталось ли в доме чего-нибудь из лекарств. Натурально, все это выкинули. Сердечная недостаточность, сказал он, и еще какое-то длинное слово. Доктора! Вечно они выдумывают что-то новое, а болезни-то все остаются прежними. Прострел, скажем, он и есть прострел, как ты его ни назови.

Тем временем самозваный врач, вздохнув, отправился вниз на поиски Лэнскомба. Из Джанет он выжал немного, да, впрочем, ни на что особенно и не рассчитывал. Он лишь хотел сравнить сведения, словно клещами вытянутые им из Джанет, с полученными от Элен Эбернети. Та, в свою очередь, получила их из того же источника с той лишь разницей, что Джанет разговаривала с ней гораздо охотнее, признавая полное право миссис Лео задавать любые вопросы.

Да, решил Пуаро, на информацию, добытую для него Элен, можно положиться. В сущности, он так и сделал. Но в силу характера и укоренившейся привычки Пуаро никому не верил на слово.

Так или иначе, данных было не густо. Они сводились к тому, что Ричарду Эбернети были прописаны витамины в капсулах. Хранились они в большом флаконе, который к моменту смерти был почти пуст. Кто угодно мог, вооружившись шприцем, подмешать что-нибудь в одну или несколько капсул и расположить их во флаконе так, чтобы Эбернети проглотил отравленную, скажем, спустя лишь несколько недель после того, как злоумышленник покинет дом. С другой стороны, кто-нибудь вполне мог незаметно проскользнуть в дом за день до смерти его владельца, начинить смертоносным ядом одну из капсул или, что еще вероятнее, подменить безобидную таблетку снотворного в пузырьке, стоявшем на столике около кровати. И наконец, вполне можно было добавить яд просто в еду или питье.

Пуаро проделал несколько экспериментов. Парадную дверь держали на замке, но боковую, выходящую в сад, запирали только вечером. Примерно в четверть второго дня, когда садовники ушли на ленч, а прислуга обедала, Пуаро вошел в ворота усадьбы, проник через боковую дверь в дом, поднялся по лестнице и добрался до комнаты Ричарда Эбернети, не встретив ни души. Несколько видоизменив условия опыта, он затем спустился вниз и проскользнул в кладовку при кухне.