Бальгевирхт усмехнулся.

— Этого не может быть — драконы плохо ладят между собой.

— Я тоже слышал об этом, — кивнул Бурунькис. — но все же это факт. Вы, конечно, можете и дальше внушать себе, что драконов усыновить невозможно, но они, слава Одину, об этом не знают и прекрасно усыновляются.

— В великанов вы также можете не верить, однако это не поможет ни вам, ни нам попасть в Большой Мидгард, добавил Капунькис. Что ж, удачи вам в вашем нелегком деле Неверия. А нам пора идти, искать способ справиться с етунами.

Оставив руины и замершего в раздумье колдуна Бальгевирхта, Капунькис и Бурунькис вошли в лес и зашагали по уже знакомой тропе назад к развилке.

— Тут поблизости еще два колдуна живут, — сказал Бурунькис. — Зигурд и Фрисгульд. Но чем они занимаются, я не знаю. Можно попытаться расспросить их.

— Хватит с меня этих колдунов, — замотал головой Капунькис. — Они только о себе и думают. Лучше давай пойдем к Скурду. Он наверняка должен что-то знать. Все-таки его друзья эльфы, а они многое знают.

— Хорошо, идем к Скурду. Он однажды сражался с зелеными карликами, и ему должно быть известно, кто их хозяин и зачем они забрались к нам в Берилингию.

Король,Реберик Восьмой работал. Каждый день с одиннадцати утра до трех часов дня он обязан был сидеть в обитом красным бархатом кабинете и трудиться на благо страны. Так делали его отец, его дед и прадеды. Но так как главную работу в деле управления государством всегда вели казначеи, министры и, частично, церемониймейстеры, заняться королю было нечем. Что делать с великанами, король Реберик не знал. Вот почему он скучал, подперев рукой голову и раскачивая на высоком стуле короткими ножками. Перед королем лежали несколько писем, доклады от министров, бухгалтерские книги гнома Эргрика и баночка с чернилами, из которой торчало гусиное перо.

В письмах ни о чем важном не говорилось, доклады министров были один безрадостней другого, а цифры вызывали у короля мигрень. Король всецело доверял своему казначею и выискивать ошибки в учетных книгах находил ужасно глупым занятием. Куда достойней короля объявить войну, например, Ливантии. Но война — дело хлопотное и рискованное. Можно потерять не только трон, но и голову. Король Реберик войну не любил, а для праздника сейчас не было ни времени, ни средств, ни повода.

— Ваше величество, прибыл герцог Вильгельм Храбрый и просит аудиенции, — доложил королевский церемониймейстер Христианиус, заглянув в дверь королевского кабинета после осторожного стука.

— Что вы говорите? — оживился король. — Замечательное известие! Быть может, он подскажет нам выход и развеет скуку. Погодите, я приготовлюсь к встрече.

Реберик Восьмой соскочил с кресла и засеменил к окну. Он уставился на великана, с обиженным видом разглядывавшего пятерых коров, скрестил руки на груди и придал своему лицу глубокомысленное выражение.

— Можете звать герцога, — сказал он, не оборачиваясь.

Двери в кабинет распахнулись, и герцог Вильгельм быстрым шагом направился к королю.

— Ваше величество, — сказал он, — да продлятся годы вашего правления и славы! Дела безотлагательной важности вынудили меня просить у вас внеочередной аудиенции.

Герцог был на три головы выше короля и, чтобы скрыть этот недостаток, стоял, низко наклонясь.

— Да, дорогой Вильгельм, — усталым голосом произнес король. Времена настали мерзкие. Столько работы, что даже не хватает отведенных на нее четырех часов. Не поверите, но я подумываю о том, чтоб сократить обязательные утренние богослужения.

— Мне ли не понимать вас, ваше величество, — вздохнул герцог, сделал паузу и продолжил: — Должен признаться, что я принес плохие известия.

— Разве может быть что-то хуже великанов? — король повернулся к гостю.

— Как вам наверняка уже доложили, на Севере объявился некто, именующий себя Убийцей Хоркунда.

— Да, конечно, мне многое известно о нем, — ответил Реберик Восьмой, морща лоб: он напрочь забыл, кто такой этот Убийца Хоркунда.

— Я возьму на себя смелость напомнить, что он один из королей Севера. Более того, он очень могущественный правитель.

— Север всегда славился доблестными воинами и мудрыми королями, — кивнул Реберик Восьмой. — Вы думаете, нам стоит заключить с ним союз?

— Увы, о союзе речь не идет. Вчера я получил от него послание. Такие послания, как я подозреваю, получили все герцоги Берилингии.

На лице короля проскользнуло удивление, но он быстро справился с ним и сказал:

— У нас четыре герцога: Альбрехт Четвертый Праведник, Иоанн Ротшвайнский Слепой, Эрнст Лармберг- ский Лысый и вы. Следовательно, писем тоже четыре.

— Вы, как всегда, правы, ваше величество, — согласился с замечанием короля Вильгельм Храбрый. — Четыре. И в этих письмах, как вам уже известно, речь идет о предательстве. Герцогам Берилингии предложили неописуемой наглости договор. От нас требуют отказаться от вассальной зависимости от вас и принять покровительство этого самого Убийцы Хоркунда.

— О боги! — король Реберик всплеснул ладошками. — Этот Убийца Хоркунда переходит все дозволенные границы! Что вы ему ответили?

— Я ответил ему, что скорее умру, чем предам своего короля, скромно сказал герцог.

— Как это благородно с вашей стороны! — с видимым облегчением воскликнул Реберик Восьмой.

— Не стоит благодарности все-таки мы родственники.

— Ну да, ну да. Великое дело кровные узы. Позволь, я обниму тебя, брат мой. — Король подступил к герцогу и обнял его, прижавшись головой к животу. Через минуту он отступил и, после тяжелого вздоха, спросил: — Вы предлагаете сражаться?

— Это худший из вариантов, — герцог Вильгельм развел руками. — Мы не готовы к большой войне.

Король кивнул.

— И не говорите! Всю нашу казну проели великаны.

— Именно поэтому я осмеливаюсь предложить капитуляцию.

— Сдаваться?! — в ужасе вскрикнул король.

— Но на выгодных для нас условиях. Если обстоятельства не позволяют дать врагу достойный отпор, тогда нам следует стать его союзниками.

— Ни за что! — король гневно сжал кулаки.

— Это будет всего лишь хитрый ход, — успокаивающе объяснил герцог Вильгельм. — Важно выиграть время. А когда мы окрепнем, тогда мы начнем собственную войну против Убийцы Хоркунда.

— Мне противно слушать ваши предложения, герцог! — ответил король. — Это подло — заключать союз, чтоб потом ударить ножом в спину! От вас я такого не ожидал! Как можете вы, тот, за кем утвердилось почетное прозвище Храбрый, предлагать мне грязную сделку? Король скорее умрет, чем согласится выступить в роли лакея!

— Ваше величество, — герцог Вильгельм смахнул со щеки слезу. — Самого худшего я вам не сказал. Дело в том, что Убийца Хоркунда — колдун. И могущество его так велико, что он смог призвать в Малый Мидгард великанов - етунов. Он не испугался самого Одина, как же мы, обычные люди, сможем с ним сражаться?

— Это ужасно! Король уселся на стул, обхватил голову руками и повторил: — Это ужасно.

Дожидаясь решения Его величества, герцог Вильгельм замер посреди кабинета, изобразив на своем лице глубокую скорбь. Стоять ему пришлось не менее получаса.

— Если речь идет о выборе между рабством и смертью, король выбирает смерть, — наконец произнес Реберик Восьмой. Пусть армии Берилингии невелика, но в трусости ее но обвинить. Наши рыцари...

— Их не наберется и двух десятков.

— Но каждый из них стоит сотни! Мы объединим мою армию и армию четырех герцогств. Мы призовем на помощь правителя Великой Урунгальдии короля Берлидика. Мы направим послов к нашим врагам — ливантийцам, — и, возможно, перед лицом общей опасности давние распри удастся отбросить...

— Король Фуазебаль Третий два дня назад принес вассальную клятву Убийце Хоркунда.

— Как, уже?

— Да.

— И что стало с беднягой?

— Он — король, как и прежде, а Убийцу Хоркунда признал императором Малого Мидгарда.