– …«Мир есть Текст», парень, – все в точном соответствии с твоими художественными вкусами. Ты-то чем недоволен? – деревянно ухмыльнулся Грагер, нетвердою рукой разводя по стаканам очередную порцию не то текилы, не то еще какого-то самогонного пойла.

– Но ведь мы же с тобой писали другой Текст, совершенно другой!

– Что значит – другой? Текст, эстет ты мой ненаглядный, существует лишь во взаимодействии с Читателем. Каждый человек пишет свою собственную историю принцессы Элендейл, а уж чего там хотел сказать сам Альруфин – не имеет ровно никакого значения. Выходит, мы с тобою сочинили настоящий художественный текст – раз читатели, – тут резидент покрутил пальцем где-то в районе уха, так что не понять было, кого он имеет в виду – Королевский ли совет, или некие истинно высшие Силы, – сумели прочесть его таким вот непредсказуемым образом…

– Мы их предали… Нас с тобой разыграли втемную, как младенцев, но это не оправдание – мы их предали… – вновь повторил Тангорн, оцепенело вглядываясь в мутноватую ядовито-опалесцирующую глубину стакана.

– Это точно – не оправдание… Ну что, поехали?

Он не мог уже сообразить, который день длится их запой – благо ни на какой службе они себя более не числили. Начали сразу, едва лишь прослышавший о войне глава торгового дома «Альгоран» примчался, загоняя коней, в Умбар и узнал от него подробности. Странно, но, будучи порознь, они еще кое-как держались, а тут глянули друг другу в глаза и поняли – разом и окончательно: конец всему, что было им дорого, и погубили это дорогое они своими собственными руками. Два благонамеренных идиота… И был кошмарный тошнотно-перегарный рассвет, когда он очнулся от кувшина ледяной воды, бесцеремонно вылитого на него Грагером. Грагер был точь-в-точь прежний – стремительный и уверенный, а его налитые кровью белки и многодневная щетина казались деталями не слишком удачного камуфляжа.

– Подъем! – сухо сообщил он. – Мы снова в деле. Нас вызывают в Минас-Тирит – лично доложить Королевскому совету о перспективах сепаратного мира с Мордором. Естественно, срочно и совершенно секретно… Черт меня дери, может быть, кое-что еще можно исправить! Его Величество Денетор – достаточно прагматичный правитель, и ему, видать, эта война тоже нужна как щуке зонтик.

Они трудились над документом три дня, без сна и еды, на одном кофе, вложив в эту работу всю душу и все свое мастерство: ошибиться по второму разу они не имели права. Это действительно был шедевр: сплав неумолимой логики и безошибочной интуиции, основанный на блестящем знании Восхода и изложенный великолепным литературным языком, способным тронуть любое сердце: это была дорога к миру – с предметным описанием опасностей и подвохов, подстерегающих на этом пути. Уже направляясь в порт, он улучил минутку, чтобы заскочить к Элвис: «Я тут ненадолго отлучусь в Гондор, так что не скучай!» Та побелела и вымолвила едва слышно:

– Ты ведь уходишь на войну, Тан. Мы расстаемся надолго, а скорее всего – навсегда… Неужели ты не мог хотя бы проститься со мною по-человечески?

– С чего ты взяла, Эли? – искренне изумился он. Пару секунд колебался, а потом махнул рукой и раскололся: – Сказать по правде, я затем и еду, чтоб остановить эту идиотскую войну… В любом случае она мне отвратительна, и играть в эти игры я не собираюсь – клянусь тебе чертогами Валинора!

– Ты уходишь воевать, – безнадежно повторила она, – я знаю это наверно. Что ж, я буду молиться за тебя… И пожалуйста, ступай – не стоит сейчас на меня глядеть.

…А когда их корабль миновал уже угрюмые штормовые побережья Южного Гондора и вошел в устье Андуина, Грагер пробормотал сквозь зубы:

– Представляешь, прибываем мы в Минас-Тирит, а там делают большие глаза: «Кто вы такие, ребята? Какой Королевский совет, вы в своем ли уме? Это какая-то шутка, никто вас не звал и не ждет». То-то будет смеху…

Но это была никакая не шутка, а ждали их действительно с нетерпением – прямо на пристани Пеларгира: «Барон Грагер и барон Тангорн? Вы арестованы». Так задешево купить лучших разведчиков Заката могли только свои.

– А теперь поведайте нам, барон, как вы там в своем Умбаре продавали Родину.

– Я б ее, может, и продал – по здравому-то размышлению, – только ведь на такую Родину хрен найдешь покупателя.

– Занесите в протокол: обвиняемый Тангорн чистосердечно признается, что планировал перейти на сторону врага и не сумел этого сделать лишь по не зависящим от него обстоятельствам.

– Вот-вот, именно так и записывайте – «может, чего и планировал, но ничего не успел».

– Да для того, чтобы вас четвертовать, с лихвою хватит и тех документов, что вы привезли с собою, всех этих ваших «предложений о мире»!

– Они были составлены по прямому приказу Королевского совета.

– Эту басню мы уже слыхали! Вы можете предъявить этот приказ?

– Черт побери, я уже набил мозоль на языке, втолковывая вам, что он поступил под литерой «Г», а такие документы – согласно инструкции – подлежат уничтожению сразу по прочтении!

– Полагаю, джентльмены, что нам с вами просто не к лицу вникать в обычаи воров и шпионов…

Эта сказочка про белого бычка тянулась уже вторую неделю. Не то чтобы вина разведчиков (а уж тем более – грядущий приговор) вызывали у тяжущихся сторон какие-либо сомнения – просто Гондор, как ни крути, был правовым государством. Сие означает, что здесь неугодного человека нельзя отправить на плаху по одному лишь мановению начальственной длани: необходимо соблюсти приличия, обставляя это дело должным числом формальностей. Главное – Тангорна ни разу не посетило ощущение несправедливости происходящего, то самое предательское чувство, что обращает иной раз в полный кисель мужественных и вполне вроде бы здравомыслящих людей, побуждая их писать унизительные и бесполезные «обращения на высочайшее имя». Разведчиков собирались казнить не по ошибке и не по навету, а именно за то, что они совершили – пытались остановить войну, абсолютно ненужную их стране; пенять не на кого – все честно и по правилам… И когда однажды ночью барона подняли с койки («На выход с вещами!»), он просто не знал, что и подумать.

В помещении тюремной канцелярии их с Грагером встретили начальник Пеларгирской тюрьмы и принц Фарамир, одетый в полевую форму какого-то неизвестного им полка. Начальник был хмур и растерян – его явно понуждали к какому-то крайне неприятному решению.

– Вы читать умеете? – холодно вопрошал принц.

– Но в вашем приказе…

– Не в моем, а в королевском!

– Так точно, сэр, в королевском! Так вот, здесь сказано, вы формируете специальный добровольческий полк для особо рискованных операций в тылу врага и имеете право вербовать в него преступников, как тут сказано, «хотя бы и прямо из-под виселицы». Но здесь не сказано, что это могут быть люди, обвиняемые в государственной измене и сотрудничестве с врагом!

– Но ведь не сказано и обратное. Не запрещено – значит разрешено.

– Формально так, сэр. – Из того, что какой-то там тюремщик обращается к наследнику гондорского престола просто «сэр», а не «Ваше Высочество», Тангорн заключил: дела принца совсем плохи. – Но это же очевидный всякому недосмотр! В конце концов, на мне лежит ответственность… время военное… безопасность Отчизны… —Тут начальник несколько приободрился, отыскав наконец точку опоры. – Одним словом, я не могу разрешить – до письменного разъяснения свыше.

– О, разумеется, в годину испытаний мы не вправе слепо блюсти букву инструкции – следует поверять ее своим патриотическим чутьем… Вы ведь, я вижу, патриот?

– Так точно, сэр… то есть Ваше Высочество!! Рад, что вы верно поняли мои мотивы…

– А теперь слушай меня внимательно, тюремная крыса, – не меняя тона, продолжал принц. – Обрати внимание на четвертый пункт моих полномочий. Я могу не только принимать к себе добровольцами крепостных, преступников и прочая: я наделен правом насильственно мобилизовывать – именем короля – чиновников военизированных ведомств, к коим относится и твое. Так что я увезу отсюда либо этих двоих, либо тебя, и клянусь стрелами Оромэ – там, за Осгилиатом, у тебя будет вдоволь возможностей проявить свой патриотизм! Ну так как?..