Амброзин упомянул также и о том, что во время путешествия в Италию он обнаружил некую тропу неподалеку от перевала, — не слишком уж непроходимую, — которая вела через Мезинскую область к одной ретийской деревушке, расположенной практически на побережье.

— Если хотите послушать моего совета, — закончил старый наставник, — я бы отказался от первого маршрута, потому что здесь слишком населенные места, мы будем подвергаться ежеминутной опасности. Северное направление куда более выгодно и безопаснее по многим причинам.

Аврелий согласился с этим, Батиат и Ватрен — тоже. Амброзин невольно подумал, что все трое друзей весьма охотно отказались от западного маршрута: они ведь знали, что тогда им придется пересечь Дертону, где поля до сих пор усеяны незахороненными костями их павших товарищей…

— Этот путь намного дольше, — заметила Ливия, нарушив молчание, внезапно упавшее на их маленький лагерь. — Нам понадобятся деньги, а у нас нет ни гроша

— Это верно, — согласился Амброзин. — Придется покупать еду, платить за проезд по мостам и за переправы на паромах, да еще фураж для лошадей высоко в горах, да еще ночлег для нас самих, когда станет слишком холодно, чтобы спать на открытом воздухе…

— Тогда у нас только один выход, — заявила Ливия. — Стефан уже должен был к этому времени вернуться в Римини, в свою приморскую виллу. Он нам кое-что должен за работу. И даже если он не может расплатиться сполна, не думаю, чтобы он отказался нам помочь. Я знаю, где эта вилла, я с ним там встречалась однажды. Так что мне не составит труда до нее добраться.

— Но можем ли мы доверять ему? — спросил Аврелий.

— Но ведь это именно он явился в Фанум, чтобы предостеречь нас и предложить путь побега. Стефану пришлось сделать все, чтобы выжить, как и многим другим; ему пришлось приспособиться к переменам власти, но Антемий ему доверял, и, должно быть, у него были к тому основания.

— Вот это меня и тревожит. Антемий нас предал.

— Я тоже сначала так подумала, но потом поняла, что смена власти в Константинополе, должно быть, поставила его в безвыходное положение. Может быть, его пытали… в общем, мы все равно не можем представить, что там произошло. Да в любом случае, всем рисковать незачем. Я отправлюсь одна.

— Нет, я поеду с тобой, — настойчиво произнес Аврелий.

— Лучше тебе этого не делать, — возразила Ливия. — Ты нужнее здесь, рядом с Ромулом. Мне надо будет выехать до рассвета, и если все пойдет хорошо, я вернусь через день к вечеру. Если нет — отправляйтесь дальше без меня. Уж как-нибудь вы сумеете выжить, даже если не получите денег Стефана. Бывало и хуже.

— Но уверена ли ты, что сумеешь обернуться за такое короткое время? — спросил Амброзин.

— Конечно. Если не случится ничего непредвиденного, я к вечеру доберусь до виллы Стефана. На следующий день еще до рассвета пущусь в обратную дорогу — и ночь проведу уже с вами.

Ее друзья переглянулись, несколько смущенные.

— Да чего вы боитесь? — спросила Ливия утешающим тоном — Как будто раньше вы не обходились без меня, до нашей встречи! И вы прекрасно знаете, что я умею постоять за себя; вы ведь это видели, не так ли?

Амброзин оторвал взгляд от карты.

— Послушай-ка меня, Ливия, — сказал он. — Сейчас для нас разделиться — значит создать лишние трудности. Если ожидание продлится хоть немного дольше обещанного — те, кто останутся здесь, начнут строить самые невероятные предположения, рассчитывая каждый шаг отсутствующей персоны, вычисляя и прикидывая, сколько еще времени может потребоваться для возвращения, а заодно выдумывать разнообразные причины задержки, скорее всего, не имеющие отношения к тому, что произошло в действительности. С другой стороны эта задержка может вызвать особые чувства; запаздывающая персона подумает, что если бы встреча была назначена на более поздний срок, никому не пришлось бы волноваться… В общем, Ливия, лучше сразу назначить дополнительное время. Например, если ты не явишься через два дня вечером, мы задержимся тут на ночь, по меньшей мере, и до рассвета следующего дня не тронемся с места. Если мы и тогда не увидим тебя, мы будем знать, что между тобой и нами встало некое непреодолимое препятствие. Давай-ка я покажу тебе, где мы будем переходить Альпы. Смотри, вот тут — Месинский перевал, — сказал он, показывая нужную точку. — Ты можешь в случае чего направиться прямиком туда, я тебе расскажу маршрут. Я все его подробности знаю наизусть. Ты доберешься до перевала — и там мы встретимся, если ты сочтешь это необходимым и возможным.

— Блестящее решение, — одобрила Ливия. — Пойду готовиться к отъезду.

Она взяла упряжь и пошла к своей лошади, пасшейся неподалеку.

Аврелий отправился следом за ней.

— Римини, — сказал он. — Это совсем рядом с твоим домом. Всего несколько часов на веслах — и ты очутишься в своем городе в лагуне. И что ты будешь делать?

— Я вернусь, — ответила Ливия. — Как обещала

— Мы все отправляемся неведомо куда, — настойчивым тоном продолжил Аврелий. — Мы гонимся за мечтой старого человека, мы сопровождаем мальчика-императора, которого преследуют безжалостные враги. Не думаю, что с твоей стороны было бы уж очень разумно продолжать это путешествие. Твой город на воде ждет тебя. Твои друзья наверняка тревожатся о тебе, ничего не зная о тебе так долго. Ведь там остались люди, которых ты любишь, не правда ли?

Ливия уставилась вдаль, по другую сторону долины, через море тумана, над которым поднимались лишь верхушки самых высоких деревьев, — на маленький городок, пристроившийся на вершине холма. Тонкие струйки дыма тянулись из труб, словно вечерние молитвы, медленно плывущие к звездному небу… заливистый лай собак казался глухим в холодной туманной атмосфере, в тяжелом воздухе долины. С того дня, как отряд покинул старую почту в Фануме, Ливия и Аврелий ни разу не оставались наедине, и оба вели себя так, словно боялись даже самого легкого намека на близость, боялись, что у них никогда больше не будет случая и повода очутиться в объятиях друг друга, как при прощании в Фануме. Это было похоже на то, как если бы они наблюдали за солнцем, опускающимся за туманный горизонт, и думали, что оно уже не взойдет никогда.

— Тебе когда-нибудь приходило в голову, что наша затея может кончиться именно так? — снова заговорил Аврелий.

— Нет, — ответила девушка. — Но теперь это не имеет особого значения.

— А что имеет особое значение?

— Почему мы делаем то, что делаем. Почему мы идем с этими двоими дальше? Почему ты решил последовать за ними?

— Потому что я беспокоюсь о мальчике. У него никого нет в целом свете, его некому защитить. Наоборот, половина мира желает ему смерти, а другая половина не станет возражать, если он умрет. На плечах этого мальчика лежит такой груз, какой может раздавить любого. А может быть, причина куда проще: я просто не знаю, куда еще можно пойти, чем еще заняться.

— Но почему ты думаешь, что его плечи достаточно крепки, чтобы выдержать этот груз? Он ведь не Геркулес, что взялся подержать небо вместо Атласа.

— Ты шутишь, а это нечестно, — сказал Аврелий, отворачиваясь.

— Аврелий, прости меня, — поспешила сказать Ливия. — Извини. Я просто злюсь на самое себя; злюсь, что позволила втянуть себя во все это, и что вас всех вовлекла в безумную авантюру, да еще и не имея возможности как-то вознаградить каждого… и подвергла тебя и твоих друзей смертельной опасности.

— И еще потому, что утратила командный пост. Ты больше не руководишь другими, а просто идешь, как все, не зная, куда мы направляемся, и что нас ждет впереди.

— Пожалуй, ты прав, — признала Ливия. — Я привыкла сама строить планы и выполнять их. Меня выбило из седла то, что все повернуло в неожиданную сторону.

— Так ты поэтому избегаешь меня?

— Ну, это ты от меня прячешься, — огрызнулась девушка

— Мы, похоже… ну, просто боимся своих чувств.

— Чувства!.. Да ты просто не знаешь, о чем говоришь, солдат, — неожиданно взорвалась Ливия. — Скольких друзей ты потерял на полях сражений? Сколько видел городов и деревень, сожженных дотла? Сколько видел изнасилованных женщин? Да как можно вообще думать, что в мире, подобном этому, может остаться еще место для каких-то чувств?