Он ясно и отчетливо слышал сердцебиение двух своих спутников. Как любопытно, потом, когда Гвенвивар повернула голову, и он увидел не только Далию и Дзирта, но также и третьего спутника, неряшливого вида дворфа в остроконечных доспехах и с шипом на шлеме почти в половину его роста!

Его сердце не бьется, понял Дрейго Проворный, и, учитывая предыдущий разговор, он знал почему. Это может быть интересным и важным, подумал он.

— Иди домой, Гвен, — сказал Дзирт потом, и все застлало серым туманом и водоворотом паров.

Вернувшись в свою комнату, Дрейго Проворный проклинал свою неудачу. Далия и дроу нашли старого друга, оказывается, дворф стал вампиром. Дрейго хотел видеть, как это можно разыграть. Если Дзирт До’Урден присоединился к вампиру, даже бывшему другу, обратившемуся во тьму, это могло бы быть весомой подсказкой, о том, какая богиня назовет именно этого дроу как избранного последователя. Могла ли Миликки, богиня природы, принимать такое неестественное существо?

И разве леди Ллос не полюбила бы такой союз?

Дрейго Проворный мог только вздохнуть и напомнить себе быть терпеливым. Гвенвивар вернулась в свою клетку.

Но Дзирт призовет ее снова.

— Я захочу есть, — мрачно заметил Тибблдорф Пвент. После того, как Дзирт и Далия нашли его в лесу, он вернулся в свое логово, в пещеру в холмах. — И может случиться так, что на сей раз я не найду гоблинов.

— Ты не будешь, — настаивал или просил Дзирт, хотя на самом деле он пытался скрыть отчаяние от Далии, и особенно от Пвента. Неудачно, понял он, когда посмотрел на эльфийку.

— Нет? — ответил дворф. — Ты не знаешь этого, эльф. — Он подошел к входу в пещеру и плюхнулся на землю. Он казался еще более подавленным, чем Дзирт. — Я умер. Должен быть все еще мертвым. Может быть, я буду просто сидеть здесь, ждать солнца.

Дзирт не сомневался в его решимости. Это был Пвент, в конце концов.

Позади дворфа воздух начал немного проясняться, поскольку предрассветное зарево осветило восток.

— Это может быть лучше, — сказала Далия, проходя мимо него на открытый воздух. Она добавила легкомысленно, — Маловероятно, что ты полакомишься каким-нибудь несчастным ребенком, если ты всего лишь прах.

— Если ты прах, — прошептал Дзирт, и он не мог не поморщиться, когда смотрел, как уходит Далия. Она не понимала утраты или негодования. То, что гордый и верный веселый мясник должен быть сведен к этой несчастной судьбе, было едва ли не больше, чем Дзирт мог перенести.

И Далия, казалось, ни в малейшей степени не беспокоилась. Действительно, ее акцент на последнем слове, “прах”, заставил Дзирта неловко переступать с ноги на ногу. Он подошел к своему другу и положил руку на крепкое плечо Пвента.

— Должен быть способ, — сказал он.

— Не-а, — сказал Пвент.

— Проклятие вампиризма необратимо, — сухо сказала Далия. — Я знаю этих существ, ибо в Тэе они в изобилии. Многие пытались — о, как они пытались! — вернуться к свету. Самые могущественные Красные Волшебники и самые сильные жрецы искали эти ответы. Но, увы, возврата нет.

Дзирт холодно на нее посмотрел, но эльфийка только пожала плечами.

Дроу задавался вопросом, что он может сделать. Это был Пвент, верный Пвент. Тибблдорф Пвент, который привел Стокли Силверстрима и его мальчиков из Долины Ледяного Ветра, чтобы помочь в сражении в Гонтлгриме. Тибблдорф Пвент, который нес Бренора через яму исконного и помог своему любимому королю потянуть рычаг, чтобы посадить пламенного зверя обратно в его яму.

Тибблдорф Пвент, герой.

Тибблдорф Пвент, вампир.

Дзирт заглянул в свое сердце — как бы он поступил на его месте? Он не мог отрицать логику дворфа. Пвент был вампиром, и вампир будет питаться. Запах крови, конечно, отвергает любые нравственные принципы, поскольку это его путь. От этого никуда не деться, это правда проклятия, и нет, увы, никакого лечения недуга.

— Ты хочешь с этим покончить, мой друг? — спокойно спросил он. — Ты решил сгореть?

— Я умер с моим королем, в Гонтлгриме. Я просто снова к нему вернусь.

— И никакие мои слова не заставят тебя передумать? — спросил Дзирт.

— Мой король, — ответил дворф. — Он будет ждать меня в краю Морадина, и я еще не сделал ничего, что заставило бы Морадина от меня отвернуться! Но сделаю. Я знаю, что сделаю, если не покончу с этим сейчас.

Дзирт пытался сосредоточиться на словах, но его смутило упоминание Пвента о его короле.

— Бренор не… поднялся? — спросил дроу, дрожащим голосом. Ему было тяжело видеть Пвента, своего старого друга, в этом жалком состоянии, но увидеть Бренора Боевого Топора, его дорогого друга на протяжении более чем века, также страдающим, будет больше, чем его сердце может перенести, он был уверен.

— Нет, эльф, — заверил его Пвент. — Он лежит в своей могиле, там, где ты его оставил. Убитый по-настоящему и окончательно, он умер героем. В отличие от меня.

— Никто не сомневается в героизме Тибблдорфа Пвента в сражении за Гонтлгрим и в сотне других, — сказал Дзирт. — Легенда о тебе распространена повсюду и великолепна, твое наследие в безопасности.

Пвент кивнул и благодарно хмыкнул, но не сказал очевидного: что его наследие останется в безопасности, только если он свернет со своего нынешнего курса. И был только один способ сделать это.

Он положил плотную руку поверх руки Дзирта и повторил, — Ах, мой король.

— Да будет так, — сказал Дзирт, его уста с трудом произнесли эти слова.

Далия позвала его. — Пойдем. Я хочу вернуться в Невервинтер, и поскорее!

— Прощай, мой друг, — сказал Дзирт, и вышел из пещеры. — Сядь на пир и подними кружку рядом с королем Бренором в Доме Дворфов.

— За клан Боевых Топоров и за тебя, тоже, эльф, — ответил Пвент, и от этих слов на сердце Дзирта стало немного легче, в его голосе было спокойствие, как будто он действительно с этим смирился, понимая, что так для него лучше, или, что это единственный выбор. Однако, на сердце Дзирта, возможно, было не так тяжело, когда он покинул эту пещеру.

Снаружи он остановился и повернулся, взглянуть на темный проход, хотя Пвент был теперь вне поля зрения. Он подумал, что должен остаться и увидеть это. Он был многим обязан этому щитовому дворфу, который давал так много ему и Бренору на протяжении десятилетий. Пвент был таким же героем в последней битве в Гонтлгриме, как и любой из них, и теперь Дзирт просто уйдет и позволит ему сгореть дотла под восходящим солнцем?

— Пойдем, — настаивала Далия, и он бросил на нее действительно сердитый взгляд.

— Ты ничем не сможешь ему помочь, — пояснила Далия, подойдя, чтобы взять руку Дзирта. — Он делает нравственно правильный выбор. Ты с этим не согласен? Если так, то иди и привлеки его на нашу сторону. Вампир — сильный союзник, я знаю.

Дзирт смотрел на нее, не совсем понимая ее истинные намерения, и не совсем в состоянии не принимать в расчет ее слова или возможность того, чтобы взять с собой Тибблдорфа Пвента. Разве он не в долгу перед своим старым другом?

— Но он будет питаться, — добавила Далия. — И если он не сможет найти гоблиноидов, он будет кормиться эльфом или человеком. Другой возможности нет. Он не может сопротивляться голоду, если бы мог, ты нашел бы сильные великие общины вампиров, и какой король мог бы им противостоять или их соблазнам бессмертия?

— Ты знаешь это?

— У меня большой опыт с этими существами, — пояснила Далия. — В Тэе они в изобилии.

Дзирт оглянулся на вход в пещеру.

— Ты ничего не можешь для него сделать, прошептала Далия. И когда Дзирт повернулся, взглянуть на нее, он увидел искреннее сочувствие в ее голубых глазах, ему и Пвенту, и он был этому рад. — Никто ничего не может для него сделать, кроме самого дворфа. Он может положить конец своим мучениям, как он решил, прежде чем проклятие продолжит поедать его разум и вести его во тьму. Я видела это: молодые вампиры, недавно обращенные, уничтожают себя, пока недуг не полностью ими завладел.