Энтрери улыбнулся ей в ответ, и так посмотрел, что заставил ее подумать, что он знал намного больше о ее жуткой игре с бриллиантовыми гвоздиками, чем показывал.

— Херцго Алегни был моим насильником, а не любовником, — спокойно сказала она, и Энтрери кивнул, он не казался запуганным ее угрожающим тоном, а скорее казалось, что он очень ожидал этот ответ и был ему рад.

— А когда ты переметишь черный бриллиант?

Далия сурово на него посмотрела, но ничего не ответила.

— Правило старого мечника, да? — поддразнил Энтрери и сделал глоток, подняв полный стакан правой рукой и осушив его. Он вытер рот своим левым рукавом и сказал, — Убийство твоей правой рукой определяет левая.

Далия снова сидела молча, переваривая режущее понимание убийцы. Конечно, ни один из бриллиантов не символизировал скотину Алегни, но верно также и то, что все они символизировали Херцго Алегни. В конце концов, эти бриллианты и вся эта игра, была введена в действие из-за него. Она заводила любовников из-за него, она убивала любовников из-за него, потому что эти любовники не были достаточно сильны, чтобы победить в неизбежном сражении и положить конец ее собственной боли.

И при этом все они служили, чтобы удовлетворить девушку, все эти любовники, один за другим, получали только заслуженную награду Алегни…

Она задавалась вопросом, но что тогда насчет Дзирта?

Они еще немного выпили и Далия, поскольку они сидели на его кровати, подобралась очень близко к Энтрери и повернулась именно так, чтобы он мог видеть глубокий вырез на ее блузе. И коснулась его именно так, чтобы сначала успокоить, а затем помучить.

И она поняла, что действительно добилась нужного эффекта.

— Ты отрицаешь это, но ты любишь Дзирта, — неожиданно промолвил Энтрери, оттолкнув ее назад, но ненамного.

— Я не с Дзиртом, — возразила она.

— Потому что ты его любишь, а он тебя оттолкнул. Далия не может этого принять, не так ли?

— Ты действительно хочешь поговорить о Дзирте? — сказала она, решив не отвлекаться.

— Или ты, возможно, ему завидуешь? — излагал Энтрери. — Завидуешь или просто восхищаешься?

Далия откинулась назад и недоверчиво на него посмотрела.

— Потому что он сильнее тебе, — пояснил Энтрери. — Из-за его выбора. Я, по собственному опыту, могу уверить тебя в том, что родина Дзирта Мензоберранзан так же плоха, как все, что ты когда-либо знала — даже изнасилование Алегни.

— Я не думаю, что ты можешь утверждать такое. — Далия очень старалась не злиться.

— Мерзкое место. Ужасное во всех отношениях.

— И хуже, чем все, что я знала?

Энтрери немного помолчал, казалось, он глубоко задумался над вопросом, а затем кивнул. — Или, по крайней мере, столь же плохое. И Дзирт там рос, вечно предаваемый своей семьей.

— Так плохо? — сказала Далия и многозначительно фыркнула. — Ты говоришь о моих чувствах к Дзирту? Зависти? Восхищении? Или о своих собственных?

— Нет, речь действительно о тебе, — сказал Энтрери, уклоняясь. — Я тебя не упрекаю. Дзирт выживет. Дзирт преуспевал там, где ты не сможешь.

— Где мы не сможем, — настаивала Далия.

Энтрери ничего не ответил.

Они выпили еще немного и их разговор перешел к текущей ситуации, но Далия не услышала дальнейшего обсуждения Дзирта, на самом деле, когда Энтрери попытался поднять вопрос дроу, Далия упала на него, предавая забвению его слова страстным, голодным поцелуем.

И хотя она намеревалась изображать именно это, чтобы достичь своей более важной цели, та цель нигде не была в уме Далии, и ее голод был не поддельным.

Она схватила его рубашку и начала ее расстегивать. Он попытался возразить, но без особого энтузиазма, его возражения не могли тягаться с чувствами к Далии просыпающимися в нем.

Немного ниже по коридору, дверь приоткрылась, и темное лицо выглянуло в коридор, посмотреть на комнату, которую снимал Энтрери.

Звуки изнутри ясно давали понять, что происходило за этой дверью, и от этого лицо наблюдателя стало угрюмым.

Эффрон Алегни отбросил свое первоначальное желание ворваться в комнату и разрядить на пару шквал разрушительной магии. Он напомнил себе о предупреждении Дрейго Проворного, а затем подчеркнуто напомнил себе, что предостережения Дрейго касались Дзирта, а не этих двоих.

Таким образом, он мог войти туда и убить их в их отвлечении…

Но он этого не сделал.

Эффрон закрыл дверь, прислонился к ней спиной и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Наклонные утренние лучи проскользнули через грязное окно и упали на красивую Далию, когда она спала.

На нее смотрел Артемис Энтрери.

Он обдумывал свои дальнейшие шаги. Он не использовал местоимение “мы” и не включал себя в группу, которая уплывет из Врат Балдура на "Пескаре Шкипере" случайно, ибо он собирался сделать именно это. В конце концов, судно отправляется в Мемнон, хотя Дзирт, Далия и остальные этого не знают, и чем ближе Энтрери будет к Калимпорту, тем лучше, так он считал.

Но почему?

Что, в конце концов, было для него в Калимпорте? Двайвел давно умерла, у него там больше не было друзей.

По правде, у него вообще не было друзей.

Он смотрел на Далию.

И думал.

Эффрон был в дурном настроении, когда на следующее утро он пришел в доки Врат Балдура, в немалой степени из-за его отвращения к своей матери и ее скачке на кровати. И из-за Артемиса Энтрери — Баррабуса Серого, нет другого человека, которого бы Эффрон так глубоко не любил, с того времени, когда они вместе сражались под командованием Херцго Алегни.

Этот человек прыгнул и помешал лучшей попытке Эффрона поймать Далию, подавив засаду Кавус Дун, и молодому тифлингу это стоило много монет и репутации.

Он продолжал повторять распоряжения Дрейго Проворного, как напоминание о четких границах, которые опасный нетерезский лорд воздвиг вокруг него. Но каждое такое повторение выходило с насмешкой.

Он спустился в доки и нашел своих осведомителей. Как всегда, оказалось, что они заняты, в этот день они мыли швабрами, Эффрону не понадобилось много времени, чтобы понять, что они опять, как всегда, на самом деле, ничего не делали.

Старый дед подтолкнул своего партнера, когда он заметил подход Эффрона.

— Когда? — на ходу спросил Эффрон, не собираясь оставаться там, на виду в течение какого-то времени. После того, как эти двое сообщили ему о расположении Дзирта и Далии, он задал им простой вопрос, и поэтому, он хотел простой ответ.

Но оба мужчины широко улыбались, намекая на что-то другое.

— Мы слышали, что они отплывают через десять дней, — промолвил более молодой человек.

— Должны были через три, но капитан Кэннэвара решил задержаться, — добавил старший.

Эффрон кивнул и бросил человеку маленький мешочек, но старый дед и его партнер продолжали хитро улыбаться.

— Вы знаете что-то еще? — спросил Эффрон.

— Ах, но это будет стоить тебе золота, — сказал старый дед. — Больше, чем ты нам дал.

— Ах, но вам, вероятно, хочется продолжать дышать, — без колебаний ответствовал Эффрон, ибо сегодня он был не в настроении терпеть всякую ерунду от этих глупцов. Он сощурился от яркого света и медленно повторил низким голосом, — Вы знаете что-то еще?

Старик начал свистяще смеяться, но его партнер сглотнул и похлопал его, призывая к тишине, он все это время смотрел на Эффрона, очевидно поняв, что угроза опасного молодого тифлинга не была завышена.

— Они не вернутся в Лускан, — ответил морячек средних лет.

— Кто? "Пескарь Шкипер"? — спросил Эффрон.

— Ага, его следующая остановка Мемнон, а затем Калимпорт, если, конечно, сезон еще не будет заканчиваться. В Лускан можно вернуться только до первых зимних ветров с Хребта Мира.

Новости заставили Эфрона отступить на шаг назад, его мысли перемешались. — Откуда вы знаете? — сумел спросить он.