Когда Габриель снова вышел на улицу, воздух стал немного теплее. Городок стал абсолютно целым, но уже готовился к новому пожару. Габриеля разозлила неизбежность такого повторения. Неужели он не мог предотвратить то, чему предстояло произойти? Он принялся насвистывать рождественский гимн, с удовольствием вслушиваясь в слабый звук посреди мертвого безмолвия. Габриель вернулся к церкви и, распахнув дверь, приблизился к деревянному алтарю.

Черная свеча стояла в медном подсвечнике и горела, будто никакого пожара не было и в помине. Габриель лизнул большой и указательный пальцы и протянул руку, чтобы затушить пламя. Как только он дотронулся до свечи, огонек сорвался с фитиля и принялся порхать вокруг головы Габриеля, как ярко-желтая бабочка. Потом опустился передохнуть на стебель розы, и сухой цветок тут же вспыхнул. Габриель попытался затушить огонь ладонью, но искры, ловко ускользая от ударов, подпалили весь алтарь целиком.

Вместо того чтобы бежать от огня, Габриель сел на центральную скамью и стал наблюдать за тем, как пламя уничтожает комнату. Интересно, он может здесь погибнуть? И если его тело сгорит, то восстановится ли оно, подобно алтарю или парикмахерскому креслу. Габриелю становилось все жарче, но он упорно отказывался принимать происходящее. Возможно, он просто спал и видел очередной сон.

Дым поднялся к потолку и стал двигаться наружу, к полуоткрытой двери. Когда алтарь превратился в целый столб пламени, Габриель поднялся и направился к выходу. Дым наполнил его легкие. Он закашлялся и, повернув голову влево, заметил, что на одном из витражных окон появилась тень. Она была черной, глубокой и двигалась из стороны в сторону, как живая частица ночи. Габриель схватил скамью и подтащил ее к окну. Встав на сиденье, он взобрался на узкий выступ в самом низу оконного проема и достал меч. Клинок разрезал тень, и правая рука Габриеля исчезла в темноте. «Прыгай, – приказал он себе. – Спасайся». Он упал в черный проход, как в бездну. В самое последнее мгновение Габриель обернулся и увидел, что в дверном проеме церкви стоит Майкл.

Майя ехала на север, в Лас-Вегас. В кузове ее фургона стоял мотоцикл Габриеля. Вдоль дороги мелькали десятки рекламных щитов, зазывая в различные казино. Затем на горизонте появился выводок светящихся небоскребов. Объехав несколько загородных мотелей, Майя остановилась в «Пограничной заставе», которая состояла из десяти отдельных домиков, выстроенных в стиле бревенчатых хижин. Душевую кабину покрывали какие-то зеленые пятна, краны протекали, а матрас оказался продавленным, но Майя положила рядом с собой меч и проспала двенадцать часов.

Она знала, что во всех казино установлены видеокамеры и некоторые из них могли быть подсоединены к компьютерам Табулы. Проснувшись, Майя достала шприц и ввела себе в губы и нижние веки специальный препарат. Теперь она выглядела одутловатой и потрепанной, как запойная пьяница.

Заехав в магазин, Майя купила дешевую, яркую одежду – укороченные брюки, розовую футболку и сандалии, – а затем заглянула в лавочку, где немолодая дама в костюме ковбоя торговала косметикой и синтетическими париками. Майя указала на одну из пенопластовых голов в белокуром парике.

– Эта модель называется «Белокурое шампанское», – пояснила продавщица. – Вам завернуть или наденете прямо сейчас?

– Надену сейчас.

Дама одобрительно кивнула:

– Мужики любят блондинок. Прямо сходят от них с ума.

Теперь Майя была готова. Она поехала в город, оставила автофургон на стоянке перед отелем «Париж – Лас-Вегас» и через черный вход проникла в темный вестибюль.

Отель представлял собой маленькую версию Города Огней. Здесь имелась своя Эйфелева башня и здания с разрисованными фасадами, напоминавшие Лувр и Гранд-Опера. Кроме множества баров и ресторанов здесь был огромный зал, где люди играли в блек-джек или стояли перед светящимися игровыми автоматами. Майя неторопливо прошла по дорожке в другой отель и увидела гондольеров, которые катали туристов на лодках по искусственному каналу. Не считая разной цветовой гаммы, отель «Венеция» очень сильно напоминал «Париж – Лас-Вегас». Во всех игровых залах ни окон, ни настенных часов – в результате игроки теряли чувства времени и пространства одновременно. Майя вошла в казино и, благодаря хорошо развитому чувству равновесия, сразу поняла то, что обычным туристам было невдомек. Полы в здании располагались под небольшим наклоном, чтобы сила тяжести незаметно подталкивала посетителей из вестибюля к игровым автоматам и карточным столам.

Большинство людей считали Лас-Вегас городом веселья, где можно пить, сколько влезет, играть в азартные игры и смотреть, как незнакомые женщины снимают с себя одежду. На самом деле этот город был трехмерной иллюзией. За туристами непрерывно следили сотни видеокамер, компьютеры внимательно наблюдали за игрой, а целый легион охранников с изображениями американского флага на рукаве обеспечивали порядок и устраняли все подозрительно необычное. Именно в этом заключалась цель Табулы – видимость полной свободы при жестком контроле в действительности.

В такой обстановке обвести наблюдателей вокруг пальца было очень сложно. Арлекины всю жизнь избегали Системы, а Майе предстояло засветиться перед всеми ее датчиками и уйти непойманной. Компьютерные программы Табулы рыскали по Системе в поисках самых разных сведений, включая номер кредитной карточки Майкла. Если карту успели объявить украденной, то Майе придется иметь дело с охранниками, которые понятия не имеют о Табуле. Арлекины старались не причинять вреда обывателям и трутням, но иногда – ради спасения своей жизни – приходилось.

Осмотрев все соседние казино, Майя решила, что легче всего будет скрыться из «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Днем она заглянула в магазинчик Армии спасения и приобрела там два подержанных чемодана и мужскую одежду. Потом купила футляр для туалетных принадлежностей и положила в него крем для бритья, наполовину пустой тюбик зубной пасты и зубную щетку, предварительно натертую о край душевой кабины. Последний и самый важный штрих – дорожная карта с отметками маршрута через всю страну до самого Бостона.

Кроме мотоцикла, Габриель оставил в фургоне шлем, перчатки и мотоциклетную куртку. Вернувшись в мотель, Майя надела их и подумала, что ее как будто обхватывает сам Габриель или его кожа. В Лондоне Майя ездила на мотороллере, но итальянский мотоцикл был гораздо больше и мощнее. Управлять им оказалось непросто, и всякий раз, когда Майя переключала передачу, раздавался противный скрежет.

В тот же вечер, оставив мотоцикл на стоянке перед отелем, она вошла в «Нью-Йорк, Нью-Йорк» и по телефону-автомату заказала номер. Через двадцать минут Майя появилась у конторки портье с двумя чемоданами в руках.

– Мой муж заказал у вас номер. Сам он прилетает позднее, сегодня ночью.

Портье был мускулистым парнем со светлыми, коротко стриженными волосами и выглядел так, словно управляет спортивным лагерем в Швейцарии.

– Желаю хорошо провести выходные, – сказал портье и, взяв кредитную карточку Майкла, вставил ее в считывающее устройство. Настольный компьютер передал ряд цифр на главную ЭВМ, а с нее – на центральный блок обработки данных где-то далеко от Лас-Вегаса. Майя пристально наблюдала за лицом портье. Если на экране монитора вспыхнет надпись «карта украдена», молодой человек обязательно выдаст себя. Майя приготовилась лгать, или спасаться бегством, или даже убивать… Однако портье улыбнулся и спросил, какой она желает номер – для курящих или нет.

Майя поднялась в свой номер на четырнадцатом этаже. Кровать, два телевизора, вся мебель и ванна с раковиной – все оказалось гораздо больших размеров, чем принято в британских гостиницах. Майя подумала, что американцы – крупные люди. А кроме того, они сознательно хотели, чтобы роскошная обстановка их подавляла.

Майя включила все краны, вымыла руки куском мыла и намочила пару полотенец. Затем отправилась в гостиную, расстелила на столе дорожные карты, а на них бросила карандаш. Рядом с телевизором Майя оставила бумажный пакет с промасленной упаковкой из закусочной. Каждая деталь, каждый клочок мусора писали историю, которую должны были прочесть и разгадать наемники Табулы.