Лариса зажгла свет — Мишина постель опять была не заправлена. Коричневое покрывало, которое в темноте она приняла за Мишу, странно распласталось по кровати.

— Вот ведь неряха! — воскликнула Тренина. Она скинула покрывало на стул, решив заправить постель. — Я приучу его к порядку. — Подняла подушку и ахнула! Под подушкой лежала пузатая кобура. Лариса впервые видела ее так близко. Она расстегнула кобуру и достала совсем новенький пистолет.

Это был «макаров». Она не представляла, чтобы Мишка мог кого-нибудь убить. А может, это не настоящий пистолет? Ей вдруг захотелось нажать на спусковой крючок. Пистолет завораживал. «Вот никогда бы не подумала, что бывает такой соблазн!»

Лариса очнулась, когда за спиной скрипнула дверь. Она сунула пистолет обратно в кобуру. Но обернуться не успела, как чья-то сильная рука зажала ей рот и чуть не свернула шею. Она подумала, что «маркиз де Сад» на этот раз обращается с ней слишком жестоко. «Это не Мишка», — вдруг поняла хоровичка, потому что рука, зажавшая рот, пахла резко и неприятно.

— Тихо, тихо, — успокаивал ее нервный шепот, — будь послушной… И не вздумай оборачиваться…

Она почувствовала, как хватка незнакомца ослабевает. Его рука поползла вниз, не оставив без внимания ее грудь

Где-то далеко, в другом мире, ди-джей Дима объявил последнюю песню.

— Обернешься — получишь пулю в затылок…

Он отпустил ее и начал медленно продвигаться к окну. Так же медленно, чтобы не вспугнуть незнакомца, Тренина начала снова доставать пистолет из кобуры.

Ди-джей Дима под конец дискотеки разошелся.

Людские волны неистово бились в деревянные бортики танцплощадки. Прожектора то ритмично освещали это безумие, то погружали во мрак. Даже Мишка поддался общему настрою.

— Блюм, ты меня удивляешь! — доносился сквозь музыку и шум голос Юры. — Насколько я помню, десять лет назад ты не был заядлым танцором?!

— Это не танец, Соболев! Это зарядка! После сна полагаются телодвижения! — Миша и в самом деле делал что-то похожее на зарядку. — А вот ты молодец — не отстаешь от моды! Как это называется? Хип-хоп? Или хоп-хап? — смеялся Миша и, посмотрев в сторону одинокой и недовольной Эллы Валентиновны, спросил: — А где же наша милая хоровичка?

Юра тоже взглянул на Эллу и пожал плечами.

— Только что была здесь!

Еле отдышавшись, они присели на скамейку возле столовой. Миша закурил.

— Ну, чего голову повесил? — обратился он к другу.

— Никак не могу понять, Миша, — решил поделиться своими мыслями Соболев, — как Ольга могла такую малютку отправить одну домой, да еще через дорогу?

— Какую малютку? — удивился Блюм. — Девчонке одиннадцать лет! Уже самостоятельная!

— Одиннадцать? — вытаращил глаза Соболев.

— Ну да, — прищурившись, посмотрел на него Блюм. — Что с тобой? Опять нестыковочка? Выкладывай!

— Ей не может быть столько лет, Миша. Маликова пришла в райком в конце восемьдесят пятого — десять лет назад, — и у нее тогда не было детей!

— Ты ничего не путаешь?

— А сам ты не помнишь? Не брали девчонок с детьми на такие должности. Буслаева из-за этого отвергла несколько кандидатур. Она тщательно искала себе замену.

Миша задумался.

— Сильный аргумент, Юра. Тем более с годовалым ребенком ее бы точно в райком не взяли. Что же получается? — Миша затушил и выбросил недокуренную сигарету. — «А был ли мальчик?» То бишь девочка? — В голове у Миши мелькнула неприятная догадка. Они посмотрели друг другу в глаза и обрели наконец то, чего им так не хватало в эти жаркие июньские дни, — доверие.

— Ты что, забыл выключить свет? — спросил его Юра, когда они возвращались в свой коттедж.

— Точно помню — выключал!

— Тогда у нас гости! — И они бросились бежать к дому.

Лариса неподвижно сидела на Мишиной кровати, сгорбившись, свесив руки между колен, она даже не посмотрела на вошедших.

— Скульптура Родена «Мыслитель», — прокомментировал Блюм, но тут же увидел своего «макарова» возле ее ноги и присвистнул.

— Ларка, что случилось? — Соболев сел рядом и взял ее за руку.

И тут Ларису прорвало, она заплакала.

— Там, под окном, — труп! Я — убийца! Я убила человека!

Труп искали с помощью карманного фонарика. «Ларка свихнулась!» — твердил рыжий. Когда они вернулись без трупа, она им не поверила.

— Я попала в него! Оба раза!

— Может, расскажешь все по порядку? — предложил Юра.

Миша с подозрением смотрел на хоровичку. Он решил убрать пистолет от греха подальше, полез в стенной шкаф.

— Мать вашу! — раздалось оттуда. — А где чемодан?

— Какой чемодан? — откликнулись одновременно Юра и Лариса.

— Мой рыжий чемодан!

Дальше Блюм повел себя очень странно, так что теперь Лариса с подозрением смотрела на него. Он сполз по стене на пол и закрыл глаза.

— Вот и отдохнули, — пробормотал он, будто в бреду. — Позагорали на солнышке, искупались в озере…

— Что у тебя там было? — спросил Соболев.

— Одежда и кое-какие бумаги.

— Важные бумаги?

— Давнишнее-предавнишнее дело. Я люблю на сон грядущий перечитывать старые уголовные дела. Видно, не только я…

— Думаешь, из-за бумаг?

— Еще у меня были клевые плавки и презервативы в виде разных зверюшек…

— Не дури!

— Ларка, кто это был?

Михаил наконец пришел в себя и мог взяться за новое расследование.

— Я его не разглядела. Вернее, он не дал себя разглядеть. Когда я вошла в коттедж, этот человек прятался в стенном шкафу. Я решила заправить твою постель и обнаружила пистолет…

— Стоп! Он видел у тебя оружие?

Тренина пожала плечами.

— А ну-ка встань, где стояла.

Миша закрылся в стенном шкафу, оставив небольшую щель. Так они провели следственный эксперимент и удостоверились, что злоумышленник не видел пистолета.

— Я услышала скрип, и он схватил сзади меня. Пригрозил убить, если обернусь.

— Какой у него голос?

— Он говорил шепотом.

— Что было потом?

— Начал меня лапать. Но тут Димка объявил последнюю песню, и незнакомец заторопился. Я слышала, что он отходит к окну, а не к двери. Я выстрелила, когда он стоял на подоконнике и собирался прыгать вниз.

— Как он выглядел?

— Я не смотрела!

— Стреляла зажмурившись?

— Но я попала! Я точно попала! Потому что он вскрикнул! Он закричал и рухнул вниз!

— Возможно, — Миша недоверчиво ухмыльнулся, — но лучше бы ты не стреляла, а как следует его разглядела.

— От него пахло чем-то неприятным, — вспомнила Лариса. — Кажется, бензином.

— Понятное дело. Он наверняка был за рулем.

— Думаешь, это связано с Ксюшей? — вмешался Соболев.

— Глупости! Я же сказал, дело старое, твоей Ксюши и на свете еще не было! Кстати, завтра приезжает Крылова. Готовьтесь к встрече.

— Она приедет прямо сюда? — На Юре лица не было.

— А куда же еще? Вам держать перед ней ответ. — Блюм был явно не в духе.

— А я собирался завтра в город, навестить Маликову, — хватался за соломинку смертельно уставший от лагерной жизни массовик-затейник.

— Ничего, послезавтра навестишь…

С утра Юра репетировал в актовом зале вечер памяти Александра Вертинского. Из десяти романсов, подготовленных для вечера Ларисой, он отобрал только шесть и попытался с теми же девочками, что участвовали в опере, выстроить к романсам видеоряд.

— У тебя дар Божий, — не переставала удивляться Тренина.

— Жаль только, нет этой дрянной девчонки, — сказал он шепотом.

Лариса загрустила. Она боялась думать о Ксюше.

Все выстраивалось превосходно, хотя опять-таки смущал возраст актрис. Порой ему казалось, что они не понимают, о чем поют и что показывают на сцене.

В перерыве к нему подсела Ленка.

— Юрий Викторович, а мы будем еще что-нибудь ставить?

— А вдруг еще кто-нибудь пропадет? — мрачно пошутил Соболев.

Ленка, которая обычно за словом в карман не лезла, не знала, что ответить. Помолчав с минуту, она спросила со смущенной улыбкой: