— Так вот, монсеньор, эту страницу вырвал я, собственноручно вырвал семнадцать лет назад, — победно заявил Ландри. — И готов уступить ее вам… за приличное вознаграждение, разумеется.

От неожиданности Леонора подалась вперед, а Кончини просто подскочил к Ландри и воскликнул:

— Так бумага у тебя?

— У меня, монсеньор, — подтвердил Ландри, упиваясь произведенным эффектом. — И обратите внимание, монсеньор, что в ней не сказано: дочь Кончино Кончини и неизвестной матери.

— А что же там написано про мать? — насторожился маршал д'Анкр.

— Ничего не написано, монсеньор, — ответил Ландри. — Я уговорил священника не писать «и неизвестной матери», а просто оставить пробел. Так что вам нужно лишь добавить три слова: «Мадемуазель Леоноры Дори» И делу конец. У вас в руках будет неоспоримое свидетельство. Никто и пикнуть не посмеет. Ведь вам легко будет доказать, что именно эту страницу вырвали из книги.

Кончини ликовал. И Леонора откровенно радовалась. Вот теперь-то Фауста у них попляшет! Супруги быстро переглянулись.

— Ландри, за эту страницу я дам тебе сто тысяч ливров! — вскричал Кончини.

— Именно на эту сумму я и рассчитывал! — обрадованно воскликнул Ландри.

— Значит, договорились? — потер руки Кончини.

— Договорились, монсеньор, — осклабился Кокнар. — Деньги на бочку… вот вам бумага.

Ландри вытащил из-за подкладки колета сложенный вчетверо лист и протянул его маршалу.

Тот жадно схватил бумагу и пробежал ее глазами. Потом протянул документ Леоноре. Женщина внимательно прочла и аккуратно сложила бумагу. А Кончини подошел к сундуку и откинул крышку.

— Деньги на бочку, как ты сказал, — улыбнулся маршал. — Вот тебе сто тысяч ливров.

Один за другим он выбросил на паркет десять увесистых мешочков, издававших серебряный звон.

— В каждом из них по тысяче пистолей, — объявил Кончини. — Можешь проверить.

Наметанным глазом Ландри Кокнар, в кармане у которого уже лежал один такой мешочек, сразу определил, что так оно и есть.

— Что вы, монсеньор, я вам доверяю! — сказал Ландри, небрежно махнув рукой.

В тот же день бумага была заверена у нотариуса при многочисленных, тщательно отобранных свидетелях, среди которых фигурировал барон де Роспиньяк. Уличная цветочница, которую парижане называли Мюгеттой-Ландышем, стала теперь законной дочерью маршала Кончина Кончини, маркиза д'Анкра, и его супруги Леоноры Дори, получив имя и титул графини де Лезиньи.

Кончини подарил Ландри Кокнару мула, чтобы тот мог отвезти свои одиннадцать мешочков, которые весили более шестидесяти фунтов. И Кокнар отправился верхом на улицу Фуражек. Оставив один мешочек в углу комнаты, десять других он аккуратно сложил на маленьком столике, а сверху набросил скатерть.

Затем Ландри накрыл стол на четверых и стал нетерпеливо дожидаться появления голодных друзей, готовя для них обильный и вместе с тем изысканный ужин. Пардальяну нравилась его стряпня, чем Кокнар очень гордился, ведь господин шевалье был тонким ценителем хорошей кухни, и угодить ему было не так-то просто.

И вот наконец появились Пардальян, Вальвер, Эскаргас и Гренгай. Пардальян был в хорошем настроении: значит, все шло, как ему хотелось. И все остальные просто светились от радости. Ландри с удовольствием отметил этот факт.

Увидев богато накрытый стол и большое количество бутылок, все они были приятно удивлены. Пардальян восхищенно присвистнул, что для Ландри было ценнее любых похвал. У Гренгая и Эскаргаса разгорелись глаза, и оба стали невольно облизываться. Только Вальвер отвернулся от этих гастрономических чудес и взволнованно спросил:

— Ну, получилось?

Сияющая физиономия Ландри красноречиво свидетельствовала, что у него были только добрые вести.

— Вполне, сударь, — ответил верный оруженосец, улыбаясь во весь рот. — Знаете, кого я видел?

— Кого? — вскинул брови Одэ.

— Господина Кончини, — небрежно сообщил Ландри.

— Ты видел Кончини! — встревожился Вальвер. — К счастью, он тебя не видел, да?

— Да нет, сударь, очень даже хорошо видел, — ухмыльнулся Ландри.

— Не узнал, что ли? — непонимающе уставился на слугу Одэ.

— Узнал… — вздохнул Кокнар. — Он долго со мной говорил… Он и мадам Леонора.

— Выходит, ты был у него? — подскочил Вальвер.

— Был, сударь, — ответил Ландри, наслаждаясь произведенным эффектом.

Пардальян, Эскаргас и Гренгай отвернулись от стола и с большим интересом прислушивались к их разговору.

Ландри скромно заметил:

— Не скажу, что я пришел к нему сам… Но факт остается фактом: я побывал у него и имел с ним весьма занятную беседу.

Вальвер изумленно вскинул руки вверх и воскликнул:

— Ты видел Кончини?.. Да еще в его собственном особняке?.. Маршал тебя отпустил?.. И ты живой?.. Не может быть!.. Так мы тебе и поверили!

— Удивительное дело! — поддержал его Пардальян.

— И это правда, сударь! — радостно сообщил Ландри. — Кроме того, сеньор Кончини согласился на все мои условия.

— На все условия!.. И чего же ты от него потребовал? — заинтересовался Вальвер.

— Во-первых, разрешения встретиться с мал… мадемуазель Флоранс и Поговорить с ней… и таким образом я передал ей ваше послание.

— И он согласился? — поразился Одэ.

— Говорят же вам, что я передал ей ваше письмо! — укоризненно взглянул на своего господина Кокнар.

— А во-вторых?.. Раз ты сказал «во-первых», то должно быть и «во-вторых».

— Во-вторых, я потребовал у него приданого, — заявил Ландри.

— Боже! И для кого же? — спросил потрясенный граф.

— Разумеется, для малышки, для кого же еще!

— Ты потребовал приданого для Флоранс?

— Да, сударь. Кругленькая сумма получилась, надо сказать. Сто тысяч ливров…

— Сто тысяч ливров!..

— И ни ливром меньше.

— И он выложил тебе сто тысяч ливров?

— Без всяких разговоров!.. Говорят же вам, что он согласился на все мои условия. Покладистый, в общем-то, господин этот сеньор Кончини… Только надо найти к нему правильный подход! И мне сегодня это удалось!

Вальвер посмотрел на Пардальяна и покачал головой. Тот тоже покачал головой. А Эскаргас и Гренгай просто покрутили пальцами у висков. Мол, тронулся малый.