Не выпуская руки Фаусты, шевалье мягко увлек женщину за собой. За ними последовал д'Альбаран. Замыкали процессию Эскаргас и Гренгай, ведя под уздцы лошадей с пленными. Маленький отряд — трое конных и четверо пеших — продвигался шагом, оставив на тропинке трех убитых лошадей.

Сначала все молчали. Краем глаза Пардальян наблюдал за Фаустой. Она была спокойна и ступала уверенно, словно смирившись со своей двойной неудачей. Пардальян удвоил внимание: он не сомневался, что она обдумывает ответный ход. Чтобы отвлечь ее от коварных расчетов, шевалье начал разговор, вынуждая Фаусту отвечать на вопросы.

— Как это вас угораздило пуститься в дорогу одной, без всякого эскорта? — с откровенным интересом осведомился он.

Фауста, похоже, разгадала маневр шевалье. Но отмалчиваться не стала. Женщина хмуро ответила:

— Сами знаете, я не трусиха. И потом, мне казалось, что опасаться нечего… Ведь я была вооружена, а шпагой я владею вполне прилично.

— Согласен, — кивнул Пардальян. — Но почему же вы оказались именно на этой тропинке?

— Потому что мне хотелось проверить самой, как выполняются мои приказы, — процедила герцогиня.

— Понимаю, — усмехнулся шевалье. — Четыре миллиона — это кругленькая сумма. Но именно потому вам и не следовало выезжать без надежной охраны.

— Я же вам объяснила… — сердито посмотрела на собеседника Фауста. — Я думала, что мне нечего бояться. Все делалось в тайне, и я была просто уверена, что об этих миллионах никто не знает.

— Кроме меня, как видите, — ввернул Пардальян.

— Это правда, — вздохнула красавица. — Вы так хорошо осведомлены, что мне остается только выяснить, кто же меня предал.

— Клянусь, никто вас не предавал, — твердо проговорил шевалье. — О скором прибытии этих миллионов из Испании я узнал непосредственно от вас.

— От меня?!! — резко вскинула голову Фауста.

— От вас, — подтвердил Пардальян. — Я ни в коем случае не утверждаю, что вы сами мне все рассказали. Нет. Но вы забываете, что однажды я побывал у вас. И пока я находился в некой комнате, вы, сами того не подозревая, сообщили мне много интересного. В том числе и об ожидаемом вами прибытии миллионов. Как видите, я ничего не пропустил мимо ушей.

— Раз вы так говорите, значит, так оно и было, — задумчиво произнесла Фауста. — Но я не могла вам сообщить, в какой именно день мне придут эти миллионы… Этого я и сама еще не знала… И я не имела возможности рассказать вам, каким путем их мне доставят, по какой дороге отправится за ними д'Альбаран… Я тогда даже не решила, что пошлю за грузом именно его. Выходит, меня все-таки предали…

— Уверяю вас, что вы заблуждаетесь, — заверил женщину Пардальян, — Все это я выяснил сам. И без особого труда.

— Можно поинтересоваться, как? — вскинула брови Фауста.

— Боже ты мой, да самым простым способом! — воскликнул шевалье. — Я послал на Испанскую дорогу верного человека. У него нюх, как у ищейки, а по-испански он говорит, как уроженец Кастилии. Когда он встретил обоз, то сразу понял, что поклажу охраняют солдаты, хоть и переодетые слугами из богатого дома. Даже между собой они говорили только по-французски — и очень правильно говорили — но мой молодец мигом почуял, что это испанцы. Он сошелся с ними поближе, как обычно сходятся со служивыми, поставив им несколько бутылок доброго вина. Вот языки у них и развязались. Впрочем, знали солдаты немного. Но этого немногого хватило, чтобы догадаться об остальном. Что же до господина д'Альбарана, то он — ваша правая рука, и я подумал, что именно ему вы прикажете доставить на место груз, который везли вам то по воде, то по суше. Поэтому другой верный мне человек следил за вашим преданным слугой. Сегодня утром мой парень доложил мне об утренней прогулке д'Альбарана, и я понял, что пора действовать. Как видите, герцогиня, мне не понадобилось подкупать ваших лакеев. Впрочем, мне было бы трудно это сделать: сами знаете, у меня за душой ни гроша.

— Я вам верю, — просто сказала Фауста, поражаясь про себя неистощимой изобретательностью Пардальяна. Немного помолчав, женщина спросила: — И что же вы собираетесь делать с этими деньгами?

— Верну их хозяину, черт возьми! — воскликнул шевалье.

— Как? — притворно изумилась Фауста. — Вы отдадите мне миллионы, которые у меня отняли?

— Я сказал, что верну их хозяину, — холодно отчеканил Пардальян.

— Однако… по-моему, это мои деньги, — осторожно заметила герцогиня.

— Это вам только кажется, — отозвался шевалье. — Теперь они принадлежат королю. Впрочем, говоря с вами, необходимо избегать расплывчатых выражений, потому я уточняю: королю Франции, Его Величеству Людовику XIII.

— Вот это новость! — вскричала Фауста. — Как же вы объясните, что мои деньги стали вдруг собственностью короля Франции, Его Величества Людовика XIII?

— Это без труда растолкует вам любой француз, ухмыльнулся Пардальян. — По существу, груз, который вы ждете, — такой же товар, как и любой другой. А вам должно быть известно, что монарх имеет право конфисковать любой товар, ввезенный в королевство незаконным путем. Вы не станете отрицать, что бочки с так называемом испанским вином доставлены во Францию тайно. Следовательно, Людовик XIII пользуется своим правом. И право это не дано оспаривать даже королю Испании. А от себя добавлю: имея в виду цель, для достижения которой вам понадобились эти деньги, их сразу можно конфисковать.

— Не буду спорить. — вздохнула Фауста и добавила с язвительной улыбкой: — Остается только понять, как к этому отнесется Его Величество Филипп Испанский.

— Испанский король поймет, что ему лучше промолчать, — ответил Пардальян с такой же улыбкой. — Если он недостаточно мудр, это растолкуете ему вы, мадам; ведь человека умнее вас я, пожалуй, и не встречал. Мне не надо объяснять вам, насколько вы должны быть заинтересованы в том. чтобы замять эту историю… А если ваш монарх поднимет шум, расследования не избежать. Поверьте, вам лучше смириться с этой потерей.

Фауста хорошо знала, что Пардальян редко прибегает к угрозам. Но если уж его к этому принуждали, то противникам шевалье лучше было смириться… Герцогиня опустила голову и тяжко вздохнула.