– Алё, мамаша! Не пыли!

– Какая я тебе мамаша? Да если бы у меня, не дай бог, такой сыночек народился, я бы его в первый день в ведре утопила. Из какого подъезда будешь?

– Не из какого. В гости приехал.

– Гость – что в горле кость! А ну откатывай свой драндулет! Пока я участкового не вызвала!

– И где мне прикажете машину поставить?

– В переулке ставь свою драндулетку. А здесь, между прочим, дети гуляют.

– С вашим характером, дамочка, кондуктором в трамвае служить, – усмехнувшись, проворчал Го-га. – Выручка гарантирована.

С этими словами он загрузился в машину и выехал со двора, провожаемый торжествующим взглядом вахтерши.

Маленькую победоносную войну она, что и говорить, провела. Но при этом беспечно упустила главное – момент проникновения на режимный объект сразу трех чужаков-диверсантов.

А в это время на Лубянке…

– …Извините, Владимир Николаевич, но ведь это такие мелочи?!

– Именно, Олег Сергеевич! Очень правильно подобранное определение – мелочи. А русский человек, да будет тебе известно, не любит мелочиться. Даже в своих ошибках. К слову, о важности мелочей: в войну немцы в огромном количестве засылали своих шпионов в блокадный Ленинград. Снабжая их документами прикрытия самого высокого качества, как говорится «made in». Казалось, всё учитывали – и фактуру бумаги, и оттенки краски. И все едино: шпионы регулярно сыпались со своими документами буквально на первой проверке патруля. Знаешь, на чем горели?

– Никак нет. И на чем же?

– Немцы делали скрепки для документов из нержавеющей стали. А вот наши родные советские скрепки преимущественно были рыжими, ржавыми.

– Смешно.

– Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно… Да, хорошо, что мы сейчас вспомнили за Ленинград. Подготовьте мне максимально полное досье на человека по имени Алексеев Юрий Всеволодович. Уроженец Ленинграда. Год рождения – 1928-й. Он должен быть судим, причем, похоже, не единожды.

– А статьи?..

– Нет, скорее всего, чистая уголовщина.

– Есть, записал.

– И заодно покрутите там, что сыщется на Лощинина Василия.

– Это все данные?

– Отчества, к сожалению, не знаю. Он чуть постарше, тоже ленинградец. Не исключено, может проходить как погибший или без вести пропавший в блокадные зиму – весну 1942-го.

– А сроки?

– Как всегда.

– То есть вчера?

– Позавчера. Ладно, а теперь вернемся к нашим баранам. Из числа заступников и почитателей дебютного произведения товарища Солженицына…

…В 18:28 в прихожей квартиры ответственного партийного работника зазвонил телефон, и заканчивающие в данный момент «зачистку» супружеской спальни Барон с Казанцом напряженно переглянулись.

Сделав два коротеньких писка, дефицитный чешский аппарат, словно поперхнувшись, умолк. Менее минуты спустя он заголосил снова – на сей раз уверенно, настойчиво.

– Это Шаланда! – констатировал лишившийся бородки Барон, проходя в прихожую и снимая трубку. – Да… Нормально, заканчиваем… Хорошо, ровно через десять минут спускаемся…

Из кабинета в прихожую выкатился Ёршик, на ходу скручивая в тугой рулон аккуратно вырезанное из рамы полотно картины.

Он вопросительно выгнул бровь и получил в ответ короткий комментарий:

– Шаланда выдвигается на исходную. На вахту. Надо поторопиться.

Ёршик понимающе кивнул и взялся сноровисто запихивать рулон в тубус.

А Барон возвратился в спальню, где продолжил набивать благоухающую духами Мадам наволочку ценными вещами и ювелиркой…

…В 18:33 «старуху на должности» снова оторвали от вязания.

На сей раз в подъезде нарисовался незнакомый ей мужик в рабочей спецовке и с чемоданчиком «мастера широкого профиля».

– Мужчина! Вы к кому?

– Телефонный мастер. По вызову. В девятую.

– У нас же по телефонам Смирнов ходит? – подозрительно вперилась в мастера вахтерша. – Да и нету сейчас никого в девятой.

– Я знаю, Алла Анатольевна предупреждала, что ее может не быть. А Смирнов – он того, приболел. Аппендикс шалит… Да мне ведь в саму квартиру и не нужно.

Услышав озвученные имя-отчество вахтерша слегка успокоилась.

– А как ты чинить-то собираешься? Без квартиры?

– Надо для начала в распределительной коробке посмотреть. Может, там просто проводок отпаялся. Где у вас тут коробка размещается?

– Так вон она, возле лифта.

– А, вижу. Стульчик какой, табуреточку позволите?

«Старуха на должности» открыла дверь и сунула мастеру табуретку:

– Бери!.. Погодь! На вот, газету подстелишь, а то сапожищи грязнючие.

– Мерси, мамаша! – поблагодарил Шаланда и направился к лифту.

– Чтой-то у меня к вечеру сынков развелось. Ох, не к добру! – пророчески проворчала вахтерша, возвращаясь к прерванному процессу взаимоувязывания петель.

Шаланда достал из чемоданчика отвертку и кусачки, не без опаски вознес свою грузную фигуру на хлипонький табурет и открыт щиток. Не будучи спецом в области телефонии, он подошел к делу по-простецки – перекусил для пущей верности все обнаруженные в распределительной коробке проводки.

Полюбовавшись проделанной работой, он спустился с небес на землю и вернулся к будке.

– Ты чё? Уже, что ли?

– Дык долго ли умеючи? – подтвердил Шаланда, просовывая ножку табурета сквозь дверную ручку.

– Э-ээа! Ты чего творишь? Мастер?!

Не реагируя на вопрос-протест, Шаланда достал из чемоданчика молоток и для более плотной фиксации вколотил под дверные косяки пару гвоздей.

– Ты что делаешь, ирод! Вот я сейчас в милицию!

– Давай-давай, названивай.

– Да что же это такое творится? – заблажила вахтерша, сделав неприятное открытие, что телефон не работает. – Люди добрые! Караул!

– А ну цыц! – замахнулся на нее молотком Шаланда. – Вот мы уйдем, тогда и станешь караул кричать. Договорились?

Обалдевшая, близкая к обмороку «старуха на должности» молча кивнула, а лжемастер, захлопнув форточку окошка, одним ударом вогнал гвоздь и в нее. Таким образом, вахта окончательно переформатировалась в большой стеклянный аквариум, в котором металась перепуганная пожилая «рыбина на должности».

В следующий момент в подъезде погас свет – это предусмотрительный Казанец вывернул лампочку, дабы вахтерша не смогла разглядеть спускающихся по лестнице именно что «с вещами на выход» невесть как очутившихся на территории охраняемого объекта мужчин. Один из них, судя по специфически согбенному профилю – горбун, нес в руках некий узкий продолговатый предмет, а двое других буквально сгибались под тяжестью сумок.

Фигуры проскользнули мимо вахты и, приоткрыв входную дверь, поочередно «из тени в свет перелетели». Следом, бросив прощальное: «Покедова, мамаша!» – выскользнул из подъезда лжемастер.

И тогда вахтерша начала орать. Во всю силу своих старческих легких.

Вот только отчаянные крики глушились толщиной витринного стекла. Опять же и квартиры в подъезде располагались лишь начиная со второго этажа. Словом, подмога воплей не слышала, а потому категорически не спешила.

Между тем четверка грабителей, поспешая медленно, пересекла двор и через подворотню вынырнула непосредственно в Столешников, где ее дожидалась давешняя «Победа» с Гогой на руле.

Скоренько загрузив барахло, джентльмены удачи втиснулись в салон, и «Победа», даром что была немолода, резво рванула в направлении Тверской.

А в это время на Лубянке…

– …Люди, Олег Сергеевич, делятся на две категории: одни не делают ничего. Они говорят, что сделать невозможно, а на вопрос «почему?» находят 243 причины. Вторые – делают. Невзирая и несмотря. И если у них в итоге получается, становятся легендами.

– Легендами и мифами? – не сдержал усмешки Марков.

– Мифы имеют к реальности самое отдаленное отношение. А вот с легендами дела обстоят несколько иначе. Ты историю про Ледяной поход слышал?