Нет, никогда не забудет он имя Бурмон. И только сейчас он получил возможность отомстить.

Сын генерала приехал в Алжир. В тот момент, когда полковник Эрве де Бурмон ступил на африканскую землю, его жизнь не стоила ни гроша: сыну придется платить за грехи отца.

Подобное убеждение было вполне приемлемым для берберов. Народ Джафара считал кровавую месть священным долгом. Только так мог поступить благородный вождь.

Теперь оставалось лишь решить, как лучше выполнить задуманное. Он мог, конечно, убить полковника на улицах Алжира или в Бюро – для этого достаточно послать наемного убийцу. Однако Джафар считал, что обязан сам покарать сына человека, повинного в стольких преступлениях. Он без всяких угрызений совести вонзил бы нож или всадил пулю в сердце полковника, но позволить французу умереть быстро и без мучений было бы величайшей несправедливостью. И к тому же не даст Джафару никакого удовлетворения. Нет, пусть французский шакал страдает точно так же, как мать Джафара, чувствует невыносимую боль от разрывающего плоть лезвия, ощущает, как вместе с кровью из тела вытекает жизнь.

И каким бы счастьем было заманить французскую армию в ловушку, нанести беспощадный удар! Завести Эрве де Бурмона и его солдат в пустыню, где верные делу арабские войска вступят с ними в бой!

Конечно, он мог захватить полковника вместо мисс Викери и достичь той же цели. Но какое счастье представлять терзания человека, знающего, что его любимая девушка в опасности, в руках смертельного врага.

И вот теперь капкан заряжен, а приманкой служит прекрасная невеста полковника.

Взгляд Джафара вновь упал на пленницу. Он не солгал, говоря, что оказал ей услугу, когда увез от Бурмона. Лучше сейчас, до свадьбы, чем потом, когда ему придется сделать ее вдовой!

Он сделал ей и еще одно одолжение, хотя Алисон никогда не узнает об этом, – пощадил жизнь индийца. Такой преданный слуга будет бороться до последнего дыхания, чтобы помешать похитить хозяйку. Со стороны Джафара было актом милосердия всего-навсего приказать подсыпать в еду старика травку, вызывающую недомогание. Задача оказалась достаточно легкой – арабу-проводнику хорошо заплатили, чтобы убрать с дороги слугу мисс Викери и лейтенанта, командовавшего эскортом.

Ну а потом… Похищение было просто детской игрой. Все получилось, как было задумано… если не считать сопротивления самой леди.

Джафар мрачно улыбнулся. Ноющая рука свидетельствовала о том, что Алисон весьма метко попадает в цель. Ему следовало бы поверить, что она прекрасный стрелок. Не стоило недооценивать ее мужества. Она полна сюрпризов – совершенно не похожа на берберских или арабских девушек.

Нет, Алисон горда, прелестна, непокорна… Непокорна даже в страхе, думал он, вспоминая грозовые облака ее глаз, когда она набросилась на него, отчаяние, как только девушка обнаружила, что оказалась пленницей.

Семь лет назад эти полные тоски серые глаза обладали силой тронуть его. Даже сейчас какая-то нежная струнка в его сердце отзывалась болью. Нет, нужно бороться с инстинктами защитника, которые она пробуждает в нем.

Джафар молча покачал головой и пустил коней в галоп. И так уже она смогла заставить его усомниться в справедливости и мудрости такого поступка. Нет, конечно, Алисон никогда не сможет сбить его с пути мести, отвлечь от цели. Однако не мешает быть осторожным.

Лошади мчались вперед; похититель не сбавлял скорости, даже когда они начали взбираться в гору. С каждой милей, с каждым футом надежды Алисон угасали. Французы никогда не отыщут ее, здесь слишком много укрытий.

Она украдкой посмотрела на дьявола в черном бурнусе. Он то и дело менял направление, устремляясь то на юг, то на восток, но по-прежнему твердо удерживая поводья коней и ни на секунду не останавливаясь.

Продолжая подниматься, они пересекли леса и рощи и через час оказались в пустынной местности. Меловые скалы и красные глыбы песчаника перемежались глубокими пропастями и узкими расселинами, грозившими смертью беспечным. Только тогда лошади были вынуждены замедлить шаг.

Изнемогающая от жары, измученная Алисон изо всех сил старалась удержаться в седле, пока кобылка осторожно переступала по опасной, усеянной камнями тропе. Подумать только, всего несколько часов назад Алисон мечтала увидеть эту дикую страну!

Но девушка постаралась стряхнуть отчаяние и тяжелые мысли. Нужно быть храброй! Придется смириться с тем, что она осталась одна и может доверять только собственным инстинктам выживания. Лучше не ждать возможности ускользнуть, а самой выбрать время. Похититель позволил ей ехать на собственной лошади. Это уже кое-что. И если Алисон его заложница, он действительно не посмеет причинить ей зло. Правда, пока бербер не очень заботился о ее благополучии. Алисон умирала от жажды, а веревка натерла нежную кожу почти до крови. Кроме того, она испытывала еще одно ужасное неудобство, но по понятиям общества, в котором воспитывалась, леди не может упомянуть вслух ни о чем подобном. Но, когда они спустились в покрытую скудной растительностью долину, окруженную суровыми горами, Алисон решила, что продолжать мучить себя больше нет смысла.

– Пожалуйста, мне нужно остановиться!

Услышав неожиданную просьбу после столь долгого молчания, похититель остановил коней. Встретив его пронизывающий взгляд, Алисон с трудом удержалась от желания поспешно отвести глаза.

– Хотите уморить меня жаждой? У меня целый день во рту капли воды не было!

Мрачное лицо осветила улыбка сожаления:

– Я совсем забыл, какую изнеженную жизнь ты вела.

Он отвязал от седла мех из козьей шкуры и протянул ей.

– Прости, что не могу предложить ни чая, ни шоколада.

Проигнорировав язвительный ответ, Алисон подняла к губам горлышко меха и жадно отпила несколько глотков. Вода оказалась тепловатой и странной на вкус, но немного освежила пересохшее горло.

Когда Алисон отдала мех, бербер тоже глотнул воды, привязал мешок к седлу и уже хотел ехать дальше, но Алисон набралась храбрости:

– Подождите!

Он поколебался, вопросительно глядя на нее.

– Мне бы хотелось уединиться на несколько минут, – выдавила она, смело выдерживая пристальный взгляд, и, хотя чувствовала, как краска смущения ползет по щекам, не собиралась опускать глаза. К счастью, он все понял без дальнейших объяснений и коротко кивнул:

– Через несколько минут мы остановимся напоить коней. Тогда и сможешь уединиться.

Алисон пришлось удовлетвориться этим, хотя она не имела представления, откуда может взяться вода в этом Богом забытом месте.

Но бербер оказался верен слову. Меньше, чем через десять минут, они оказались в настоящем оазисе, где в изобилии росла свежая зеленая трава. Небольшая, но довольно сильная струйка воды била из трещины в скале. Подземный родник!

Похититель спешился и подошел к ней. Когда он поднял руки, чтобы обнять ее за талию, Алисон съежилась, не в силах выносить прикосновений этого дикаря. Она все острее ощущала, как беспомощна и беззащитна здесь, наедине с мужчиной, во власти безжалостного негодяя. Но что хуже всего – она все сильнее и сильнее сознавала его чисто мужскую привлекательность, непонятное волнение, которое он возбуждал в ней.

Циничная улыбка, изогнувшая его губы, казалась почти издевательской, как и слова, произнесенные шепотом:

– Да ты, кажется, боишься меня! Не может быть! Неужели это та самая молодая леди, которая так беззастенчиво хвасталась, что не боится опасностей дикой страны?!

Алисон вызывающе подняла голову.

– Просто не ожидала такого предательства от вас и тех негодяев, которые отравили моего слугу.

– Теперь, надеюсь, вы усвоили урок.

Сильные руки сжали ее талию. Ощутив, как протестующе напряглось ее тело, он тихо, спокойно, словно пытаясь уговорить испуганного ребенка или неприрученную лошадь, объяснил:

– Не нужно меня бояться. Пока ты повинуешься мне, все будет хорошо.

Повиноваться ему? Да она скорее выцарапает эти золотистые глаза, что, впрочем, и сделает при первой же возможности.