– Как это – нету? – вдруг хрипло выдохнул богатырь Еруслан Змиуланович.

– Очень даже есть! – выкрикнул Федор.

И пригнувшись, как быки в атаку, оба ринулись к девушке…

Прикрываясь ведром, златовласка пронзительно завизжала…

– Куда? – заорал Вук.

– Рехнулись? – крикнула Танька, вскидывая руки для заклятия «стенки» – чтобы не дать обезумевшим богатырям добраться до девчонки.

Поздно! Оба уже подскочили к златовласке… и принялись в четыре руки отнимать у нее хлюпающее водой ведро!

– Что ж вам самой-то трудиться, красавица, когда мужики рядом? – дергая за ведро, бормотал Еруслан.

– Ручки нежные бить, маникюр, опять же, портить! – подхватил Федор.

Перепуганная златовласка разжала пальцы. Не ожидавшие этого богатыри дружно рванули ручку… Поток ледяной воды окатил обоих. Ведро взлетело в воздух… и аккуратно наделось Еруслану на голову!

Легко обойдя обоих, из-за их спин вышел Богдан.

Оглядел девчонку – от золотоволосой встрепанной головы до обутых в жуткие боты ног. И брови его поползли вверх так высоко, что скрылись под краем свисающей на глаза челки.

А потом… Богдан направился прямо к девушке.

– Пойдем, я тебе заново воды наберу, – взяв ее за руку, сказал он. – Пойдем-пойдем! – И потянул ее за собой к дому. – Тебя Диной зовут? Ирка рассказывала…

– Д-да, – смущенно запинаясь и то и дело испуганно оглядываясь на сражающихся с ведром богатырей, пролепетала златовласка.

– Красивое имя! – одобрил Богдан, и оба скрылись за дверью Иркиного дома – только несколько прищемленных створкой золотых волосков осталось.

Двор накрыло страшное, яростное шипение, переходящее в громовой рык. Мыкола и Вук разом обернулись, хватаясь за мечи, – в полной уверенности, что разыскиваемый змей явился сам, готовый вступить в честный бой!

Но то был не змей. Шипела и рычала Танька, глядя на захлопнувшуюся дверь дома, – и глаза ведьмы пылали лютой болотной зеленью, а светлые волосы вздыбил невидимый ураган.

– Люди – гады! Вот гады и есть! Сво-ло-чи! – нажимая на каждый слог, провозгласила дворничиха.

Она ничего не знала о событиях, развернувшихся на грунтовой дороге, ведущей к старой балке, – любопытные уже разбежались, разнося по городу жуткую историю о сбежавших кобрах и укушенном мальчике. Дворничихе просто позвонил участковый – она даже засомневалась, стоило ли подбирать выброшенную в мусор мобилку с треснувшим экраном и покупать для нее SIM-карту. И уж точно не стоило называть свой номер участковому! Вот и пришлось бросить территорию у высоток – наверняка местные скандальные пенсионерки опять явятся в ЖЭК выяснять, за что они платят, если территория вся загаженная! И тащиться вниз, к проклятой балке! А что поделаешь – участковому не откажешь. У него, видите ли, дела! Он, видите ли, тут больше дежурить не может! А она, значит, может – непонятно что караулить, непонятно кого дожидаться…

Мусорный бак при балке дворничиха считала своим тяжким крестом и одновременно злонамеренным оскорблением и спускалась к нему редко, тем более что живущие в балке пенсионерки хоть и были еще скандальнее «высотских», но из логова своего, считай подземного, вылезали редко.

– Вот где загажено-то! – завидев раскиданный мусор, провозгласила дворничиха почти радостно – еще бы, ведь ее мнение об обитателях балки подтвердилось! – Только б им гадить и гадить, и не лень, и не жаль силы тратить – тащил же кто-то этот тяжеленный бак, и не один человек, один его и не поднимет! Пыхтели, упирались, рук, можно сказать, не покладали, чтоб только гадство сделать! – Мусорный контейнер, невесть каким образом очутившийся между толстых ветвей придорожного дерева, и впрямь являл собой странное зрелище. – А это что еще за гадость… – страдающая близорукостью дворничиха пригнулась – и долгий вибрирующий визг огласил окрестности. Она увидела змею – и торчащую из ее тела руку.

Словно в ответ на вопль раздалось громовое ржание. Трепеща гривой, между деревьев пронесся гнедой конь – закрывающая его бока кольчужная сетка мерно позвякивала. Не обращая внимания на дворничиху, конь закружил на дороге, принюхиваясь к земле. Метнулся к мусорному баку, радостно фыркнул, прыгнул обратно, проскакал туда-сюда… И наконец остановился над мертвой змеей. Снова заржал – бешено и негодующе, вскинулся на дыбы… тяжеленные, с тарелку величиной копыта обрушились на змеиное тело, плюща его в зеленоватую кашицу.

Конь развернулся на задних ногах и тяжеловесным галопом умчался в сторону города. Притороченный к седлу меч похлопывал его по могучему крупу, точно подгонял.

Комиссия из городского террариума застала дворничиху сидящей на земле. Заявлению про «змеюку с руками» не поверили, а когда на вопрос «где – покажите?» дворничиха ответила, что «конь в кольчуге прискакал да потоптал», только дружно повертели пальцем у виска.

Холодно, холодно, холодно… Холод плавно перетекал в боль. Нестерпимо болели скованные стужей плечи, живот казался куском льда, острая, до слез, боль сковала пальцы. Ноги превратились в две мороженые культяпки, как на прилавке мясника, и даже сердце в груди билось реже, с перебоями – стукнет, замрет, – и каждый удар отдавался лютой болью в промерзших насквозь внутренностях. Все-таки не следовало Ирке выскакивать на улицу как есть – в домашнем свитере и старых джинсах, но тогда думать об одежде было некогда. Да и сейчас, после слов Вука, вернуться домой казалось ей немыслимым – да и зачем возвращаться, ведь куртка все равно осталась у Андрея. Он ее Ирке нес, когда на подходах к дому его встретила змея и ужалила. Змея, подчиняющаяся зме?ю. Посланная змеем.

Можно, конечно, вызвать теплый ветер, завернуться в него, как в плед, и нестерпимый холод отпустит, уйдет… Но Ирка не могла отвлекаться. Еще вчера ей казалось, что нет и не может быть ничего глупее и несправедливее гибели Таньки или Богдана. Сейчас выяснилось, что есть. Потому что Танька и Богдан бойцы: она – ведьма, он – здухач, воин сновидений. Ввязываясь в драки с иным миром, оба знали, на что идут и чем рискуют. А вот Андрей, он… просто-напросто ни при чем! Он даже в ведьм не верит, не то что в драконов! Он просто связался с неподходящей девчонкой. С ней, с Иркой. И прав Вук, и дядька Мыкола прав, когда пытались объяснить ей, что никакой человеческой, по-настоящему интересной жизни с поездками, мальчиками, вечеринками и прочим для нее быть не может! Если она пойдет в кафе – в окно вломится ураган, если начнет встречаться с парнем, он… Ирка схватилась оледеневшей рукой за горло – он умрет! Как ей жить, если Андрей умрет?

Опустив голову и стараясь не думать ни о чем постороннем, Ирка снова забормотала: «Гад Яков, гадзина Яковица! Гад, гад! Возьми свой яд. А не возьмишь свого яду, я пиду до Киян-моря. На Кияни-мори ляжить латырь-каминь…»

Перед глазами двоилось – смутно, как сквозь сон, она то замечала высотные дома, между которыми они шли к проспекту… то все вдруг застилало видение узкой кабины и подпрыгивающего над головой низкого потолка, и чьи-то перекошенные страхом лица выступали из затопляющей все черноты, и призрачный голос кричал: «Держись, парень, держись!»

«Я не парень!» – хотела возразить Ирка, ну да ладно, не до того сейчас. Голова сильно кружилась. Она почти не чувствовала, как «близнецы» с двух сторон бережно подхватили ее под руки, выводя на дорогу. Один торопливо замахал, останавливая такси.

В почти бессознательном состоянии Ирка скользнула в машину. «Близнецы» уселись по обе стороны от нее.

– Куда еде… – начал водитель и осекся. – Эй, мужики, а чего это у вас девчонка полураздетая? Случилось что? Эй, чего молчите? – в голосе водителя звучал настоящий страх.

Ирка с трудом подняла голову. Кольчуги «близнецов» скрывались под вытащенными из переметных сумок обыкновенными куртками, поэтому из их троицы хуже всего выглядела она сама. На нее и глядел водитель, и глаза его перепуганно метались – вот-вот или высадит их, или милицию вызовет.