[1] Ритмач (жарг.) - ритм-гитарист

[2] Репа (жарг.) - репетиция

Глава 16

Оказалось, что вот так запросто навестить ребенка в детском доме человеку с улицы нельзя. Самсонов понимал логику, но совершенно не обрадовался геморрою, который на него свалился.

Паша разузнал, что посетителем может быть либо родственник, либо потенциальный опекун. Они хотели было найти мать, чтобы убедить ее написать согласие на опеку до суда, но и тут их ждал тупик. В начале марта от перепоя женщина отдала Богу душу. Правда, собутыльники заметили сей факт только на вторые сутки. Теперь дети попадали в федеральную базу на усыновление.

Телефон Князева плавился от бесконечных звонков и переговоров. Через десяток знакомых он вышел на какую-то начальницу из московских органов опеки. Она согласилась принять Самсонова.

 - Что я тут могу посоветовать, - сказала грузная армейского вида женщина с редкими волосами, стянутыми в маленький пучок на затылке. – Усыновление – долгий процесс. Вы, конечно, имеете право подать заявку по закону, но одинокому мужчине вряд ли дадут добро. Слишком много вопросов. И это касается любой формы попечительства. Единственное, что Вы пока можете сделать – патронат. Тогда Вам выдадут направление на посещение ребенка. Это гораздо быстрее и даст Вам право временной опеки на несколько месяцев. За это время Вы сможете собрать бумаги на постоянную.  Но и тут пусть лучше действует женщина. Может, Ваша мама, сестра или невеста.

 - Это долго? – спросил Саша.

 - Патронат? Нет. Но я тут ничем не могу Вам помочь, они в соседней области. Я, конечно, позвоню и поговорю с тамошним директором, но ничего не обещаю. Проблема еще и вот в чем. Двухлетний здоровый мальчик, которого не успела деформировать система, - дефицит. Я смотрю дело – симпатичный ребенок славянской внешности. На таких очередь. Поэтому решайте быстрее, я могу только походатайствовать и сказать, что дети Вас знают, что Вы – уважаемый человек.

Самсонов вышел из кабинета, сжимая список необходимых документов. Он был растерян. Одно дело – навестить, другое – оформлять в опеку. Пусть и временную. А потом что? Как объяснить им, что пора возвращаться в детдом? Черт, он даже Хендрикса не смог отдать матери! А если Варя передумает? Хотя с ее-то замашками матери Терезы… Черт, вот же вляпался! Не мог же он теперь сделать вид, что ничего не случилось. Князев достал ему фотографии этих детей. Вихрастый маленький разбойник и серьезная девочка с такой болью в глазах… И эти ее тонкие косички… Он стиснул челюсти. От одного фото ему захотелось набить морду каждому, кто посмеет ее обидеть. Ему, солидному продюсеру, главе радиостанции, которому неплохо жилось в комфортном рафинированном мирке музыки и творчества. Он ведь был не из тех доброхотов, которые тащат в дом каждого котенка с перебитой лапкой. Варя, мать его! Будь проклят тот день, когда Олег затащил его в «Башню»!

Измотанный сомнениями, он вернулся домой. Впервые за долгие годы ему был нужен чей-то совет. Но никто из друзей-рокеров для этого не годился. И он набрал номер матери.

 - Что случилось? – встревожено воскликнула она, едва подняв трубку.

 Наверное, он и правда слишком редко ей звонил.

 - Все в порядке, мам. У тебя есть минутка? Надо поговорить.

 - Ой, сейчас-сейчас. Погоди, как тут надо… Никак в этом новом телике не разберусь… Сериал идет новый по второму каналу… А если вот так? Нет, какие-то буквы.

 - Давай, я попозже перезвоню?

 - Нет-нет, что ты! Сейчас… Юра! Поди сюда! Юра! Самсонов, тетеря ты несчастная! Сделай мне тут паузу, Санек позвонил. Да нет, ничего не случилось. На вот, сделай, я в комнату пойду, - раздался шорох и щелчок дверного язычка. – Все, сынок. Я слушаю.

 - Даже не знаю, с чего начать. Помнишь, я рассказывал тебе про ту девушку в бегах?

И он выложил маме историю про детей.

 - А она сейчас где?

 - Не знаю. Говорит, у нее план. И она хочет забрать детей.

 - У вас все серьезно с ней?

 - Да кто ж поймет! Я ее два месяца не видел!

 - И все равно такую бурную деятельность развел, чтобы ей помочь? Да ты, сынок, влюбился.

 - Я уже ни в чем не уверен, мам. Все слишком быстро. Стремительно. Я не успеваю разобраться.

 - Все вы, мужики, такие. Вам бы все подумать. Десять лет встречаться, чтобы сделать предложение. А жизнь проходит. Нам с твоим отцом двух месяцев хватило. Да что там, это ему столько понадобилось, а я как увидела его тогда… Зашел к нам в отдел: высокий, видный… Инженер… Я сразу поняла: мой! А ты телишься. Но я тут ничем не могу помочь, жизнь твоя, тебе и решать.

 - Я не знаю, что там будет с Варей. Но мне и правда жалко этих детей. А вдруг я не справлюсь? И как потом я их отправлю обратно?

- У меня много было сомнений, когда родился твой брат. Но что бы ни происходило со мной, я всегда думала о том, что ему еще хуже. Забота и любовь нужны были ему, маленькому человечку, а не мне. Представь мальчика... Сколько ему?

- Два.

-    Представь себе двухлетнего малыша, который вдруг оказался в чужом месте один. Где всем на него плевать. Санек, в жизни ничего не бывает случайно. Если бы ты просто задумался: а не пойти ли мне в детский дом, не спасти ли кого-то, я бы еще колебалась и отговаривала тебя. Но судьба привела тебя к тем, кому ты действительно нужен. Кому ты сейчас можешь помочь. Ты - и никто другой. И я сильно сомневаюсь, что эта девушка потом вдруг откажется от них. Судя по твоему рассказу, она ведет себя как волчица. Решай сам, насколько тебе это позволит совесть, но я воспитывала тебя хорошим человеком.

- А если...

-    Подожди, я договорю. От тебя никто не требует непосильной жертвы. У тебя есть деньги на няню, на двух нянь и даже на трех. На съемную квартиру, если они будут тебе мешать. И это никак тебя не отяготит. Ты сможешь по-прежнему в свое удовольствие возиться со своей... как ее там... Пирожочек или что...

-    С Булочкой.

-    Мужики! Этой груде металлолома он дал имя, а мне не дождаться ничего ласковее, чем «ну мам».

-    Ну мам!

-    Вот!

-    Ладно, я подумаю.

Они с Хендриксом немного прошлись. Снег таял, обнажая прошлогоднее собачье дерьмо, черные мокрые ветви проступали сквозь туман, как в зачарованном лесу. Над городом сгущались сиреневые сумерки.

На детской площадке копошилось двое малышей. Видимо, больше никто не решился выползти из дома в такую сырость. Саша не разбирался в детском возрасте. Сколько им могло быть, если они только-только научились ходить? Мамочки следовали за ними по пятам, обреченно глядя, как те вдохновенно плюхают лопатками по лужам. Угвазданные с ног до головы. Один увидел Хендрикса и побежал. Неуклюже, как Чарли Чаплин. Но споткнулся о собственную лопатку и шлепнулся. Глаза удивленно распахнулись, нижняя губа задрожала, и раздался оглушающий плач. Мама ястребом кинулась к нему, подхватила на руки, не обращая внимания, как по светлой куртке стекает грязь от маленьких сапог, и зашептала что-то утешительное.

Саша вдруг вспомнил, как они с Варей ехали из ветеринарки, и она держала Хендрикса. Если она с такой отвагой кинулась спасать его собаку, то неужели оставила бы детей? И разве сам он был малодушным слабаком, чтобы остаться в стороне? В голове всплыл образ, нарисованный мамой: малыш один в незнакомом месте. Тетки вроде той генеральши из опеки. Никого, кто взял бы на руки и пожалел. Самсонов машинально сунул руку в карман и нащупал список документов. Надо только попросить Штайна, чтобы он опять прикрыл на работе.

Вечером позвонила мать.

-    Сань, ты подумал, о чем мы с тобой говорили?

-    Да. Завтра начну собирать документы на патронат.

-    Слушай, я ходила к тете Вале из семьдесят второй. Ну, знаешь, мама Коли Старостина, он с тобой в параллельном классе учился. Ну, рыжий такой. Они еще тогда дверь ставили на лестничной клетке и всю стену испортили, потому что у Бори руки растут из ...