Клуб «Самосвал» стал новым душеспасительным проектом Самсонова. Ему потребовался месяц, чтобы смириться с потерей власти. Он смурел, перестал выходить в эфир, на концерты, даже с друзьями встречаться не хотел. Сидел дома и слушал старые пластинки. У Вари сердце обливалось кровью от бессилия и чувства вины. Она таскала ему деликатесы, звала в гости Князева, с трудом выталкивала Сашу на прогулки с Хендриксом. Потом сорвалась и поехала к Левинскому, наорала на несчастного лысого мужика, постучала кулаком по столу, сотрясла воздух регалиями Самсонова и его заслугами перед «Легендой». Дядечка только вжимался в кресло, поправлял очки и разводил руками.
Тогда Варя плюнула на все, осознала, что счастливым ей Сашу не сделать, собрала вещи и уехала в Питер к детям. По классической схеме: пока он спал. Лицо к тому времени зажило, и больше мучить его и себя она не видела смысла.
Он прилетел на следующий день. Не то, чтобы депрессия закончилась, просто он взял ее в одну руку, детей в другую и без лишних церемоний уволок в Москву, как первобытный человек убитого мамонта. Варя пыталась взбодрить его телесными радостями, к тому времени на нее уже можно было смотреть при свете дня, ни разу не содрогнувшись. Но оказалось, что делать это в одной комнате с детьми затруднительно, а на диване перед удивленной мордой Хендрикса - вообще сомнительное удовольствие. Поэтому как-то вечером Саша просто посадил всех за стол, накормил феттучине «Аль Сальмоне» и поставил перед фактом: «Мы переезжаем».
Район искали тщательно, Варя углубилась в рейтинги садов и школ, Самсонов озаботился экологией. По случаю даже решил посоветоваться с Ладыгиным из «Ладьи», солидным отцом семейства. Консультация переросла в дегустацию сортов пива в ирландском пабе, а та в свою очередь - в классический пьяный психоанализ. Каждый мужчина хоть иногда мечтал о собственном баре, а Саша, будучи рокером, замыслил открыть свой музыкальный клуб, где помимо изысканных погребов были бы самые интересные, самые отборные концерты. Похмелье прошло, а идея осталась. Самсонов продал долю в «Легенде», нанял дизайнеров и с головой ушел в новый проект. Нашел отличное помещение в пригодном для детей районе, и сразу подвернулась просторная новостройка поблизости.
И Варя бы с удовольствием помогла с обустройством «Самосвала», но на ней был дизайн квартиры, рабочие, дети, да и «Игуана» теперь требовала много времени: как только Газиев убрался с дороги, группу забрал под крылышко Леонид Рыбаков. Карьера пошла в гору: ротация на радио, концерты, клубы, и, наконец, главный летний рок-фестиваль.
Вскоре после окружной дороги пробки кончились, и трасса развернулась, распахнула свои объятия, маня и подгоняя. Глазам открылись широкие горизонты полей, за ними - синеющая кромка леса. Хотелось высунуть голову в окно, по-собачьи свесив язык навстречу ветру.
- Волнуешься? - обратился к ней Слава.
- Даже не задумывалась, пока ты не спросил.
Действительно, в голове мелькали обрывки мыслей об усыновлении, школе и прочей бумажной дребедени. Но от слов гитариста в желудке заворочались черви тревоги.
- Ну вот, надо было тебе! - она вытерла внезапно вспотевшие ладони о джинсы.
Так с ней всегда бывало перед концертом в музыкальной школе. И вроде давно уж привыкла к публике, но теперь масштабы пугали.
- Говорят, в том году на фестивале было двести тысяч, - Илья словно услышал ее мысли.
- Двести пять, - сверился Слава с телефоном.
- Вы офигели в конец? - Костик лягнул басиста в ботинок. - Заведите ее окончательно!
- А что, она у нас главный профи. Нормально же было на живом концерте по радио, - пожал плечами Илья.
- Меняем тему, - Слава хлопнул себя по коленям. - Так о чем ты там думала раньше? О записи?
- Какой?
- А тебе Рыбаков не говорил? Мы же в августе пишем диск. И даже может клип. Кажись, все срослось.
- Сплюнь! - отозвался с водительского сиденья ритмач.
- Не, если б мы знали с самого начала, что Самсонов у тебя в ногах, мы бы даже прослушивание не стали устраивать, - Слава потер свою моряцкую бороду. - Вон, продюсера нам какого подогнал, на радио протащил.
- Неправда, про радио он не знал! - Варе было неприятно считать свой успех заслугой блата. - Это Штайн.
- Штайна вообще с тебя давно плющит, - усмехнулся Костик. - После твоей фирменной концертной майки с тебя половину рокеров плющит.
- Давайте-давайте, издевайтесь, - Варя поджала губы. - Сейчас будете на камень-ножницы решать, кто пойдет петь в место меня. А я собираюсь ловить обратную попутку на свою фирменную концертную майку.
- Да ладно, мы ж любя, - нежно ткнул ее локтем Костик. - Как там ваша семейная жизнь?
- Никак, - она устало прижалась лбом к окну.
- Я думал, у вас идиллия.
- Почти. Нет, с детьми все отлично. Но он как занялся этим своим клубом, я его почти не вижу. Для усыновления нужен брак, а он молчит, как партизан. А сама я боюсь спросить, потому что... ну... вдруг он меня не любит...
- Самсонов?! - Костик заржал. - Да у него от тебя крышу рвет.
- А сказать сложно? Знаешь, что он сделал, когда я призналась ему в любви?
Слава выразительно похлопал ладонью по сжатому кулаку.
- Фу! - она поморщилась. - Но в целом примерно так. И главное - молча. Кто так делает?!
Илья заулыбался, сопроводив это нечленораздельным звуком вроде «ы», но гитарист тут же толкнул его под ребра.
- Чего? - поднял брови долговязый флегматик.
- Вот именно, - загадочно выдавил уголком рта Слава и зачем-то покрутил глазами.
Варя хотела выяснить, что происходит, но за окном мелькнула гладь реки. Искрилась рябь, на берегу пестрели полотенца и полуголые тела. Во рту вдруг пересохло, и стало нестерпимо душно от желания охладиться в большой воде. С переездом и прочей суетой она совсем забыла, что дети все лето дышат расплавленным асфальтом и выхлопами разогретых солнцем машин. Надо будет обязательно свозить их в Глубоково. Повидать бабу Зину, искупаться в озере, набрать полный рот гладких кислых ягод смородины, которые так забавно давить языком, пока они не лопнут, забрызгав небо пахучим соком. Она звонила старушке лишь раз, после того, как приехала к детям в Питер. Та звучала бодрячком, рассказывала, что Миша остался при ней и снова гуляет со своей Любашкой. Нет, надо непременно туда съездить. А за год, глядишь, она подкопит денег и купит свой кусочек земли, свое семейное гнездышко. Построит постепенно теплый дом с камином, разобьет сад. Яблоки, вишни, сливы. И большой куст жасмина. Жасмин обязательно, прямо под окном. Чтобы вечером в комнате сладко пахло цветами. А для Саши - барбекю, чтобы мог в свое удовольствие колдовать над замысловатыми мясными блюдами. Будут собирать гостей, и «Игуану» в полном составе, и Князева с его овчаркой. И им компания, и Хендриксу. И Бог с ним, пусть Самсонов на ней не женится. Она оформит детей на себя. Пусть молчит о чувствах. Наплевать! Все равно она никому его не отдаст.
А наверху, в мансарде, у них с Сашей будет спальня. Большая-большая кровать с лоскутным одеялом. И зеркало на стене. Они будут смотреться в него нагишом, как тогда, в первый раз. Он неторопливо снимет с нее сарафан, любуясь, проведет по коже, едва касаясь кончиками пальцев, будет целовать медленно, щекоча небритым подбородком и доводя до той грани, когда еще чуть-чуть, стоит только прижаться сильнее...
- Ты чего, спишь? - Костик стряхнул ее голову с плеча.
- Чего? - она резко выпрямилась. - Нет-нет, просто задумалась.
- Ну, у тебя и вид сейчас был, - ухмыльнулся Слава. - Про сладкое думала, признавайся?
- Да ну вас, - она неловко поежилась, как будто ее застукали за непристойностями.
Хотя, что уж там, так оно и было. В последнее время Саша приходил поздно и уже недели две к ней не прикасался. А она соскучилась. Вот какой любящий человек оставит без внимания молодую женщину в самом соку, да еще и отправит за сто километров в фургончике, набитом мужиками? Любит он ее, как же.
