— Даянира, ради всех богов, успокойся уже… Отвернись. Отвернись, кому говорят! Что ты бросаешься, как запертый щенок? Ну вот, заскули еще! По-Плам, где твое чувство собственного достоинства?!

— Погибло в муках! — я последний раз стукнулась о барьер, как моль о лампочку, и демонстративно сложила руки на груди. Наблюдала при этом только за тетушками, изо всех сил стараясь не глазеть на эльфов даже вскользь. Не знаю, до чего довело бы меня это мелодраматическое ожидание, если бы не феноменальный слух Ерша — на этот раз оборотень отбросил вредность и пересказал весь разговор слово в слово, чуть хмурясь на непонятных ему местах. То есть, почти все время.

Когда мисс По, наконец, озвучила ответ, я убедилась в двух вещах: нет предела эльфийскому бесстыдству, и у меня лучшие в мире родители. Выслушивать извинения, идущие не от сердца, а от головы, конечно, фе, фу и буэ-э, но с другой стороны — здесь и сейчас вся эта история соберется в компактный комок и бомбочкой ухнет в Лету, где ей самое место.

Я распушила волосы, проверила макияж, поправила платье, выпрямила спину и почувствовала, как барьер развеялся под взглядом мисс По. Обе тетушки мгновенно оказались рядом со мной, как профессиональные телохранители.

— Дая… — начала было мисс Плам, но я жестом остановила ее.

— Все пучком.

Обе моих матери озадачились, но препятствовать дальше не стали. Я сделала глубокий вдох и шагнула в отведенные нам двадцать вьяров, чувствуя на себе взгляды сотен глаз. Скандал с участием эльфа — такое же редкое зрелище, как Зеленая вспышка на море или трезвый физрук в школе, поэтому неудивительно, что наша маленькая сценка привлекла внимание всех без исключения гостей. В конце концов, хозяйке положения не пристало испытывать неловкость. Никаких испытаний не будет — это ниже королевского достоинства, лишь крошечная, почти дружеская просьба… никогда и ни при каких обстоятельствах не появляться в моей жизни. Мне так понравилась эта мысль, что губы сами растянулись в светлой улыбке… которая так же стремительно увяла, когда я остановилась в двух вьярах от Фиавара, встретилась с ним взглядом и поняла, что непоправимо пропала.

Он ничуть не изменился. Те же длинные, розовато-золотистые волосы, узкие плечи, с которых персиковая мантия, казалось, вот-вот соскользнет, тонкий нос над пухлыми розовыми губами… те же серебряные браслеты, запах пудры и травяных настоев, защищающих его кожу от солнца… беззаботно распахнутая рубашка, безволосая бледная грудь с блестящим колечком в левом соске. Прекрасное видение беспокойно вертело в тонких пальцах очки в изящной перламутровой оправе.

Я люблю его. Обожаю. Боготворю.

— Даянира… — шепнул Фиавар, и меня всю, от кончиков волос до пяток, растворило в звучании его голоса. Что нужно отдать, чтобы эти губы произносили мое имя до конца времен? Или хотя бы еще один раз?

— Даянира, Даянира, Даянира… — ах, молитвы услышаны!

— Да? — еле слышно спросила я.

— Я пришел просить у тебя прощения, — мой принц покаянно опустил голову, впрочем, не сводя с меня глаз, — Мне жаль, что звезды не смогли соединить нас узами взаимности. Жаль, что боги не поместили в мое сердце любви к тебе, и его зов навеки разлучил нас. Я последовал за своим сердцем и причинил тебе боль, прости меня, Даянира…

— Не надо, — я протянула руку и трепетно прикоснулась к сияющему плечу, — Ты не виноват. Разочарование и боль замутнили мой разум, но теперь он ясен, как никогда. Я прощаю тебя, Фиавар из рода Серебряной стрелы.

Мой любимый облегченно вздохнул и посмотрел на свою правую ладонь, с которой исчезла печать позора, и радость на его лице наполнила меня до краев, как кувшин. Того и гляди, начну булькать от восторга.

— Не знаю, как благодарить тебя, — доверительно шепнул Фиавар, взял меня за руку и бережно сжал мои пальцы, — Лишь ты понимаешь. Другие… им это недоступно.

Он с грустью коснулся висков, указывая на две пары аккуратных косичек. Раньше их было три. Неужели… такая жестокость?

— Наказание слишком велико за то, в чем нет твоей вины, — заверила я его, преисполняясь решимостью, — Я поговорю с Наладером, тебе вернут все привилегии.

— Я бы не посмел просить… — глаза Фиавара наполнились слезами. Как и мои.

— И не должен. Я…

В следующее мгновение из ниоткуда появилась знакомая рука, отобрала у эльфа очки и, не колеблясь, надела мне на нос. Меня как будто ударили старой пыльной подушкой, наваждение жалобно звякнуло и рассыпалось на тысячи ледяных осколков. Неземное сияние померкло, оставив лишь бледного развязного юношу с тщедушной статью и напудренным личиком.

К КОТОРОМУ Я НИЧЕГО НЕ ЧУВСТВОВАЛА.

Признаться, я окаменела. Проклятые осколки никак не складывались в слово — точнее, складывались, но в нецензурное. Странно, что я вообще хоть что-то слышала.

— Так и знал, — жестко отрезал Ерш, встав прямо передо мной и загородив плечами эльфа.

— Я могу объяснить! — боги, и этот визгливый голос казался мне прекраснее пения русалок?!

— Зачем, и так понятно, — громко перебил оборотень, чтобы всем было слышно, — Корица, тмин и шампиньоны, запах запретной приворотной магии. Скорее всего… Стрела Суккубы, только ей нужен зрительный контакт.

Дзынь! Осколки, наконец, сошлись в слово.

ФАЛЬ-ШИВ-КА.

Меня — использовали.

Призрачное всепрощение с громким шипением испарилось, и пламя лесного пожара, пропитав каждый атом моего тела, окрасило все вокруг в красный цвет. Нечто безжалостное вышло из огня, победно раскинуло костлявые крылья и растянуло губы, некогда принадлежавшие Даянире По-Плам, в кривом оскале.

И весь зал сдавленно вскрикнул, когда я в одном зверином прыжке обогнула Ерша и выдернула блестящее в разрезе рубашки кольцо.

Гости беспокойно перешептывались. Вопли Фиавара, казалось, обрели плоть и бродили неприкаянно из угла в угол, хотя самого эльфа уже вынесли из зала в полуобморочном от боли состоянии. Но Матильде было наплевать на гостей, она изо всех сил сжимала тонкую руку Оливии и старалась не заплакать. Плечи миссмистера слегка подрагивали. Только что зеница их ока, их хрупкая, веселая, ехидная, нежная и искренняя Дая пролила кровь своего врага жестоким и варварским способом, а потом, не сказав ни слова, вылетела из зала концентрированным сгустком ненависти. И, хоть в ней не было ни капли демонической крови, ее глаза горели пламенем Преисподней, а две сильнейших ведьмы континентальной Европы впали в позорную беспомощность. И что им, черт возьми, теперь делать?

— Вилли, демоничность заразна? — спросила мисс Плам, наблюдая, как невозмутимые сотрудники «Волшебных праздников» оттирают с пола крошечные красные пятнышки. Сервений снял заклинание левитации, и все присутствующие опустились на грешную землю.

Мисс По лишь устало покосилась на подругу.

— Мы виноваты, это факт. Она не станет нас слушать, — шепнула она, думая о том, что охваченная болью и гневом Дая сейчас совсем одна в огромном доме и плевать хотела на уговоры и утешения. Что она сделает? На самом деле, прошло не так много времени, ее еще можно догнать, пока она не перегорела и не ухнула в пучину уныния и горя. Ну, где у нас тут добровольные самоубийцы? Уна рвется в бой, и Тулула О’Брайан с трудом удерживает свою бесшабашную дочь от необдуманных поступков. Берем ее третьей, и…

Стоп. Все это уже было — полгода назад. Утешения, слезы в четыре ручья, чай, сладости, Барселона, бары, клубы, сопливые фильмы, мотоциклы, медитации на вершине Фудзиямы… Временные меры, как показала практика. Нужно новое лицо и свежий подход.

Взгляды двух ведьм скрестились на пораженном не меньше других Ерше. Оборотень почуял неладное, но сбежать не успел — женские руки подхватили его с двух сторон и без лишних церемоний вышвырнули в коридор, где скрылась Даянира, а для надежности заперли дверь двумя щелчками пальцев. Тот оказанной чести не оценил и возмущенно заорал: