Спустя недели две на обеде я взяла поднос с едой и остановилась посреди столовой, не зная, как поступить. Сабина и Фанни сидели возле окна с мальчишками. Место возле Сабины было свободно, и она наверняка видела меня, но не позвала. Просто продолжала есть.

Сначала я хотела устроиться за другим столом, но потом увидела, что Эмма и другие ребята смотрят на меня и шушукаются. Тогда я подошла к столу Сабины и села рядом, как будто так и было надо.

— Привет, — сказала я. Сабина поздоровалась, не взглянув на меня.

Фанни, как всегда, хвасталась командировками отца. Сейчас он был в Нью-Йорке и обещал в следующий раз взять Фанни с собой. А на рождественские каникулы их семья поедет в Австралию. Эмиль смотрел на Фанни с восхищением, а Тобиас хмурился. Я думаю, ему не нравится Фанни, но он ее терпит, ведь она подруга Сабины. И еще потому, что она нравится Эмилю, если это, конечно, так. Во всяком случае, он ей нравится, это видно всякому.

Вдруг Тобиас открутил крышку солонки и высыпал соль в стакан Сабины.

— Ты что?! Перестань! — пискнула она притворно сердитым голосом, но Тобиас только того и ждал. Перегнувшись через стол, Сабина попыталась его ударить. Он поймал ее руку и не отпускал. Сабина старалась освободиться, но Тобиас был сильнее. Со стороны казалось, что они дерутся, но оба смеялись.

Фанни терпеть не может, когда ее прерывают.

— Бросьте, ну что вы как маленькие! — недовольно сказала она.

«Маленькие» для Фанни, похоже, самое обидное слово. Она постоянно так говорит. Я взяла стакан Сабины и вылила его туда, куда сбрасывают остатки еды и где стоит грязная посуда. Потом налила новый стакан молока. Когда я вернулась к столу, Тобиас уже отпустил Сабину и она сидела, потирая запястье.

— Спасибо, очень мило с твоей стороны, — сказала она и улыбнулась.

Фанни подняла на меня глаза:

— Тебе что, нравится эта кофта?

Я была в голубой толстовке с надписью. Самая обычная толстовка, ничего особенного. Я не слишком задумывалась о том, в чем ходить. Во всяком случае, до этого момента.

— Да, а что?

— Нет, ничего, просто спросила, — ответила Фанни. — Ты ее уже четыре дня носишь.

— Да?

Я почувствовала, как у меня запылало лицо, и отвернулась, чтобы они этого не заметили.

Сабина ничего не сказала, не знаю даже, слышала ли она наш разговор.

В тот день я пошла домой мимо универмага и посмотрела на манекены, стоящие в витринах. Все они были одеты в узкие короткие маечки, облегавшие их пластмассовую грудь и оставлявшие открытой полоску живота над джинсами — совсем как у Сабины.

Одна из этих маек была черной с серебряным рисунком. Очень красивая.

— Мама, — завела я разговор за ужином, — а ты не можешь купить мне новую майку? Короткую?

Мама подняла ложку, которую Калле уже в двадцатый раз бросил на пол, вытерла и принялась кормить брата.

— Деньги получим, тогда, может, и купим, — сказала она.

— Но мама, это будет еще нескоро!

— А что за майка?

— Черная, с серебряными буквами. В «Импульсе» продается.

Мама спросила, сколько майка стоит, но я этого не знала. Потом она спросила, кто — я или Антон — будет мыть посуду.

— Сегодня очередь Антона, — сказала я.

— Ты кое-что забыла, — возразил он.

— Что?

— Когда я помог тебе во вторник с математикой, ты обещала всю неделю мыть за меня посуду.

— Но мне надо вывести Куки!

— И к тому же у меня завтра контрольная по инглишу, — продолжал Антон. — Мне нужно готовиться.

— Мама!

— Договаривайтесь сами, — сказала мама.

— А ты не можешь помыть? — спросила я, хотя знала, что мама скажет «нет». Мытье посуды — наша с Антоном обязанность.

— Нет, — сказала мама, — мне нужно уложить Калле, а потом…

Она сделала паузу.

— …потом у меня есть кое-какие дела.

— Феликс? — спросил Антон.

Маме тридцать семь лет, но она, не поверите, по краснела, когда Антон упомянул Феликса. Она всегда такая, когда влюбляется. Поначалу. Она поет у плиты и покупает одежду, которая ей не по карману. Время проходит, мама становится нервной и раздраженной, гремит кастрюлями и ругает нас ни за что. Затем все заканчивается, мама плачет и курит больше обычного. Потом жизнь входит в обычную колею. До следующего раза.

— Значит, ты не поможешь мне с английским? — спросил Антон.

— Никак не могу, — ответила мама и улыбнулась.

— Тогда я помою посуду, когда вернусь, — сказала я и пошла в прихожую за Кукиным поводком. Она тут же примчалась и стала скакать вокруг меня. Куки обожает гулять.

— Принеси мне пачку сигарет, — попросила мама и дала мне пятьдесят крон. — А на сдачу можешь купить конфеты.

Киоск Измета находится сразу за углом. На самом деле это не киоск, а маленький магазинчик, и называется он «Продукты из Стамбула». А Измет хоть и турок, но не из Стамбула, города, который даже больше Стокгольма, а из какого-то горного села. Теперь он живет в Альбю и держит у нас в Сёдере свой магазин. Не знаю, когда он отдыхает — его магазин открыт почти круглые сутки.

Когда я вошла, Измет был за прилавком. Перед ним стояла Карин. Она купила молоко и бананы и теперь расплачивалась.

— Нора! — воскликнул Измет. — Здравствуй! Когда придешь ко мне работать?

— Ты же знаешь, я плохо считаю, — ответила я.

Карин медленно сложила в пакет молоко и бананы и пошла к двери, но звука дверного колокольчика я не услышала.

— Что будешь покупать? — спросил Измет.

— Сигареты для мамы.

Я могла не уточнять, какие — он и так знал, что мама курит желтые «Blend». Он достал пачку, я протянула деньги.

— На сдачу конфеты, — сказала я. Какие — Измет тоже знает, главное, чтобы не кисло-сладкие, от них у меня мурашки по коже бегают.

Протягивая мне пакетик с конфетами, Измет сказал:

— Держи и не забудь угостить Куки и подружку.

Я обернулась и увидела, что Карин до сих пор не ушла. Она стояла возле стеллажа с прессой и листала журнал.

Я удивилась. Вот не думала, что Карин читает глянцевые журналы. В другом магазине ей бы сказали: «Купи, а потом читай», но Измет не такой.

Проходя мимо Карин, я заглянула ей через плечо. И обалдела. «Что нравится мужчинам», а ниже помельче — про ноги, про попу. И, конечно, про грудь.

Карин почувствовала мой взгляд и быстро закрыла журнал. Я вышла из магазина, она тоже.

Куки была привязана возле магазина. Она очень обрадовалась, когда я вышла, завиляла хвостом и всё прыгала, пока я, присев на корточки, развязывала поводок.

— Как зовут твою собачку? — раздался сзади голос Карин.

— Куки, — ответила я. А почему бы и не ответить, если нас никто не слышит?

— Куки, — мечтательно повторила Карин.

Она присела на корточки рядом.

— Можно ее погладить?

— Конечно!

Карин почесала Куки за ухом. Моя собака обычно чужих не любит, но Карин ей сразу понравилась. Она еще больше завиляла хвостом и лизнула Карин в нос.

Я стала терять терпение. Дома ждет немытая посуда. А еще я хотела и уже почти решила пройти мимо того места в парке, где они обычно гуляют. Просто пройти, как будто случайно. Вдруг они со мной заговорят?

— Мне пора, — сказала я и встала. — Куки надо выгулять.

Карин посмотрела на меня снизу вверх.